Лонтано

Тот спрыгнул на землю и припустил в сторону плаца. Эрван прикинул высоту: не меньше трех метров. Еще один молодецкий подвиг.

Он вложил пистолет в кобуру, выбрался на карниз и встал на водосточный желоб: ничего невозможного, но после корриды в душевой… он прыгнул, максимально сгруппировавшись, приземлился на газоне, перекувырнулся и с трудом встал на ноги. Болело все. Если точнее, не было ни одного места в теле, которое бы не болело.

Кто этот парень?

Сначала бег. Ответ в конце.

39

У ночи пересохло в горле.

В ландах не осталось и следа воды или влажности. Небо, воздух и земля, казалось, сейчас расколются, как стекло.

Эрван ни разу не выходил за периметр зданий. Между двумя постройками он обнаружил абсолютно плоский пейзаж, который днем наверняка предоставлял идеальный обзор до самого моря. Беглец выделялся как черное пламя в свете прожекторов.

Эрван не сокращал расстояние, наоборот, он его увеличивал. Но он был уверен в своем методе. У его добычи не было иного выхода, кроме как нестись по прямой. Рано или поздно он устанет, и Эрван его поймает. Пусть он бросил заниматься боевыми искусствами, зато усердно бегал, и на этот раз он себя поиметь не позволит.

Он покинул охраняемую зону через ангары, как уходят с рейда в порту, и неожиданно ночь проявила свою истинную сущность. Жестокий ветер, вырвавшись с морского простора, едва не сбил его с ног. Он восстановил равновесие и пустился дальше. Беглец по-прежнему удалялся, борясь со шквальными порывами, прыгая то вправо, то влево и выматываясь на бегу. Он был одет в военный комбинезон и черный анорак: человек с базы.

Эрван вошел в свой ритм. Он продвигался вперед, развернувшись на три четверти к ветру, разрывая ночь, как нож взрезает ткань палатки. Болевые точки пробудились, но их, казалось, растворял жар его тела.

Их отделяло друг от друга метров триста. Он по-прежнему не ускорялся: доверял обстановке. Справа и слева самолеты подрагивали под своими чехлами. Невидимые тросы и крюки непрерывно позвякивали, как фалы парусников, что звенят в портах.

Плац. Никаких прожекторов, только дежурные лампы, воткнутые в газон. Шпион подавал признаки усталости. Эрван увеличил длину шага. Ветер не тормозил его, а придавал сил. Эрван поглощал его порывы, пил их свежесть.

Беглец был в двухстах метрах. Теперь они бежали в гнетущей тишине. Ангары и самолеты остались далеко позади. С ними был только ревущий ветер, небо, испускающее радужные маслянистые полосы, вроде северного сияния, и их шаги, бьющие в бетон, – тап-тап-тап-тап…

Сто метров. Перед Эрваном маячил затылок и стрижка ежиком. Никакой возможности опознать его. Пятьдесят метров. Он закрылся от внешнего мира и перешел в спурт.

Тридцать метров… двадцать метров…

– СТОЙ!

Эрван инстинктивно развернулся, не останавливаясь, пытаясь различить голос в темноте. Солдат выпрыгнул из траншеи с «фамасом» [75] в руке. База «Кэрверек» находилась под военной охраной. Как он мог забыть об этом?

Он невольно замедлил бег. Фатальная ошибка. Беглец припустил еще быстрее, растворяясь в темноте. Полицейский хотел прокричать что-то, но не хватило дыхания. Он согнулся пополам, упершись руками в колени и выплевывая стон. Каждая секунда увеличивала разрыв между ним и беглецом. Раздался звук высокочастотного радио: охранник опустил глаза на свой пояс.

Не раздумывая, Эрван рванулся вперед изо всех сил.

– СТОЯТЬ! СТОЯТЬ, ИЛИ Я СТРЕЛЯЮ!

Грохот шагов, передвижения вокруг него. Сирены, звук моторов. Тревога объявлена. Он по-прежнему бежал. В пустоте ночи раздался выстрел. Приказ остановиться:

– СТОЙ!

Он попытался ускориться. Невозможно. Он ощущал, словно стену, предел своих сил. Еще несколько шагов, и он рухнет на асфальт. Новые выстрелы. Солдаты рассаживались по машинам. Суета, громкие команды по всей полосе. Он набрал скорость – страх самый мощный стимулятор.

Оказавшись в лесу, он невольно сбросил ход. Все тело было сожжено молочной кислотой. Адреналин бурлил в крови. Сквозь слезы ему казалось, что деревья меняют форму, темнота текла между стволами, как деготь. Сзади надвигалась кавалерия. Он сказал себе, что все кончено, но лес уже расступался, оказавшись лишь узкой полоской перед пляжем.

Песчаные насыпи, за ними грохот прибоя. Добыча была рядом. Слегка воспрянув духом, он вскарабкался на дюну и обнаружил, что начался прилив. Волны накатывались и разбивались всего в нескольких десятках метров перед ним.

Никого. За спиной – предупредительные крики. Эрван упал на колени, когда белая вспышка разорвала небо. Снаряд. Нет, осветительная ракета. Патруль приближался к пляжу и освещал зону.

Он обвел берег взглядом. В двухстах метрах слева виднелся беглец. Эрван поднялся и двинулся к нему, хотя вокруг уже с шипением падали искры.

Пятьдесят метров. Темнота возвращалась. Тридцать метров. Беглец спотыкался, как пьяный, то спускаясь к волнам, то выбираясь обратно на пляж. Все время на грани падения. Десять метров. Эрван бросился и припечатал его к земле. Оба покатились в пену прибоя. Он ухватил его за ворот и перевернул.

– Кто ты? – проревел он.

Никакого ответа. Он не видел лица, скрытого в тени. Волны подбирались к ним и лизали тела. Ветер нес запах серы.

– КТО ТЫ?

Эрван заносил кулак, когда взвилась новая ракета. Под вспышкой он узнал это лицо: где-то он его уже видел, но совершенно не мог вспомнить, где именно.

– Откуда ты?

– Меня зовут Фразье. Я с «Шарля де Голля»!

Один из тех, с кем он столкнулся на авианосце в коридорах, залитых красным светом.

– Почему ты за мной шпионишь?

От белого костра в небе по пляжу шла рябь. Эрван с такой силой вцепился в ворот моряка, что чуть того не придушил. Солдаты выскакивали сразу со всех сторон. Оставалось всего несколько секунд, чтобы вытянуть из него хоть слово.

– Говори, мать твою!

– В ночь пятницы… я кое-что видел…

– Где? На «Шарле де Голле»?

Новая ракета взорвалась.

– ГОВОРИ!

– Кое-кто вышел в море… На ETRACO…

– КТО?

Вспышка отразилась в зрачках парня. Эрван видел, как дрожат его губы. Позади него вода покраснела и стала похожа на кипящий металл.

– ОСТАВЬ ЕГО И ПОДНИМИ РУКИ!

– Кто вышел в море? КТО?

– ОСТАВЬ ЕГО, ИЛИ БУДЕМ СТРЕЛЯТЬ!

Полицейский поднял руки. Все пропало. На гребне дюны шеренга солдат держала его на мушке, выделяясь на фоне ослепленных серой сосен.

В этот момент Фразье выпрямился и схватил его за воротник.

– Ди Греко, – выдохнул он ему в ухо. – Ди Греко отправился на берег в ту ночь!

40

Бар назывался «В сторону Вама». [76]

Он начал свои поиски ближе к вечеру. Расспрашивал портье, барменов, угрожал хозяевам, вырывал обещания: если кто заметит этой ночью Гаэль, пусть немедленно ему позвонит. Потом продолжил с консьержами роскошных гостиниц, посетил клубы, где устраивали групповухи, и мрачные бары правобережья – но они еще не открылись.

Никто не видел его дочь. Ни у кого не было ни грана информации. Или никто не хотел ему говорить.

Может, ему уже не хватало ловкости или убедительности. Именно это он и твердил себе всякий раз успокоения ради, усаживаясь за руль «фольксвагена-гольф», который позаимствовал на штрафной стоянке в Баларе. Метод Куэ: убедить себя, что Гаэль где-то развлекается и просто хочет от него это скрыть.

Тот факт, что она исчезла, сам по себе тревожным не был, – в конце концов, она совершеннолетняя и устраивала ему еще и не такое. Беспокоило другое: что она ускользнула от его ищеек. Морван знал свою дочь: ее не смущало, что за ней следят, напротив, мысль, что отец будет в курсе ее выходок, должна была ей нравиться. Самым большим его страхом было то, что она могла ввязаться в дерьмо, которое не сумеет контролировать. Проституция могла завершиться удачным браком, но и местом на кладбище.