Банда 8

— Приехали, — сказал водитель, с интересом поглядывая на Пафнутьева — как тот будет себя вести.

— Спасибо, — сказал Пафнутьев, протягивая водителю сотенную бумажку.

— Добавил бы маленько, — проворчал тот. — Сам видел — не каждый сюда поедет. За риск, можно сказать.

Пафнутьев подумал, глядя в ветровое стекло, и протянул водителю еще пятьдесят рублей.

— Нормально?

— Годится, — усмехнулся водитель.

Постояв в растерянности перед калиткой, болтающейся на одной петле, Пафнутьев решился толкнуть ее. Калитка с места не сдвинулась, поскольку нижний край ее увяз в грязи, но зато отклонилась в сторону и мимо нее уже можно было протиснуться. Дорожка к крыльцу была выложена из половинок кирпича, и Пафнутьев без помех добрался до двери. Что-то его насторожило, за спиной он услышал тяжкий вздох, а обернувшись, увидел рядом с собой громадную собаку, напоминающую кавказскую овчарку. Собака смотрела на него с любопытством, без злобы.

— Привет, мужик, — сказал Пафнутьев, — как поживаешь?

Собака чуть шевельнула тяжелым вислым хвостом, но ничего не ответила. Однако даже этого слабого движения хвоста было достаточно — контакт налажен, и ничего дурного пес не затевает.

— Я могу войти? — спросил Пафнутьев у собаки, поскольку больше спросить было не у кого.

И опять слабо шевельнулся хвост.

— Благодарю вас, — ответил Пафнутьев и, толкнув низкую дверь, оказался в коридоре, заваленном рухлядью — от велосипеда с одним колесом до выварки без дна. Дальше шла еще одна дверь. Ему показалось, что в доме все-таки кто-то есть, жизнь, видимо, здесь еще теплилась.

— Входи, хватит тебе там топтаться, — услышал он голос, весьма далекий от почтительного.

Пафнутьев чуть приоткрыл дверь, просунул голову в образовавшуюся щель и увидел в тусклой комнате у маленького, задернутого занавеской окна мужика в черных трусах и голубоватой растянутой майке. Мужик сидел за столом и, подперев щеку рукой, печально смотрел на Пафнутьева.

— Можно войти? — вежливо спросил Пафнутьев.

— Давно жду, — ответил мужик, не меняя ни позы, ни выражения лица.

— Спасибо. — Пафнутьев переступил порог, плотно закрыл за собой дверь и повернулся к хозяину. — Серьезная у вас собака.

— А мы тут все такие. Ты кто?

— Паша.

— Что тебе, Паша, от меня нужно?

— Мне нужен Коля.

— Зачем тебе Коля?

— Вася прислал.

— Какой Вася?

— Из Москвы.

— Ага, — кивнул Коля, убрав наконец руку от щеки. — Приехал все-таки... А ведь Вася тебя предупреждал?

— Было дело.

— Пренебрег?

— Выходит, так. А вы, значит, будете Коля?

— Почему буду... Я и есть Коля. И раньше был Колей. Звонил мне Вася, звонил... Предупредил, что приедет один хмырь. Вот ты и приехал. Ну, присаживайся, коли приехал. — Он встал, набросил на плечи рубашку, надел какие-то синие тренировочные штаны.

Пафнутьев, поколебавшись, оставил свою сумку у двери, положил на нее кепку и, приблизившись к столу, сел на свободную табуретку. Подняв голову, в упор посмотрел на Колю. Знал он таких людей, встречался с ними в своем кабинете и Колю понял с одного взгляда. Дело с ним иметь можно, зарываться нельзя и за спиной лучше не оставлять. Лукавить с ним бесполезно, а все советы, которые дал ему водитель такси по дороге, надо помнить постоянно.

— Выпить хочешь? — спросил Коля, не отводя глаз в сторону.

— Можно, — кивнул Пафнутьев.

— Нужно, — с доброжелательной ворчливостью поправил Коля.

А дальше произошло нечто такое, что изумило Пафнутьева больше всего. Взяв в подвесном самодельном шкафчике два тонких стакана, Коля подошел к подвешенному у двери рукомойнику и тщательно их вымыл. Потом, сдернув с гвоздя полотенце, долго протирал стаканы, время от времени разглядывая их на свет и каждый раз находя какие-то невидимые пятнышки.

— У каждого свои слабости, — пояснил Коля, обернувшись к Пафнутьеву. — Я, например, не могу пить из мутных стаканов. Я могу, конечно, выпить плохую водку, могу... Но стакан должен при этом сверкать как... — Он задумался на секунду. — Как роса на траве. Согласен? — требовательно посмотрел он на Пафнутьева.

— Как не согласиться, — развел руки в стороны тот.

— И есть не могу из тарелки, из которой уже кто-то ел до меня... Даже если ел я... — С этими словами Коля вытряхнул в помойное ведро все, что у него было на тарелке, ополоснул ее под рукомойником и положил из кастрюли несколько сваренных картофелин. Подняв с пола банку, вилкой выловил из нее два соленых огурца и положил их в блюдце. — Закуска, — пояснил он. — Годится?

— Что значит годится... Лучше не бывает!

— Я тоже так думаю, — сказал Коля, разливая водку в стаканы. Хоть он и предупредил, что может выпить иногда и плохую водку, эта оказалась вполне приличной, и Пафнутьев выпил до дна после молчаливого чоканья стаканами.

— И кто у нас на кону? — спросил Коля негромким и неожиданно трезвым голосом.

— Лубовский.

Коля чуть отодвинул стакан в сторону, одернув занавеску, посмотрел в маленькое тусклое окошко, перевел взгляд на гостя, не то прикидывая его возможности, не то молча с ним прощаясь — и эту печаль увидел Пафнутьев в его глазах.

— Он сейчас высоко, — протянул Коля.

— Я знаю.

— Дотянешься?

— Дотянусь, — отчаянно пообещал Пафнутьев.

— Ну-у... Не ты первый... Тебе много денег за него пообещали?

— Не будет денег.

— Понятно... Чувство долга... Да?

— Знаешь, Коля... Нет. Зацепил он меня.

— Да-а-а? Ишь ты... А раньше тебя никто не цеплял?

— Случалось. Женщина одна зацепила... Еле выжил, еле выкарабкался.

— Бывает, — сочувственно кивнул Коля. — А вот если сейчас эта женщина войдет сюда, к нам, к этому столу... Ты как?

— Я поползу за ней на брюхе, — твердо сказал Пафнутьев. — Через твой двор, через весь Челябинск, до самой Москвы и дальше.

— Ишь ты, — повторил Коля и снова налил по половине стакана. — Ишь ты, — он склонил голову к обнаженному своему тощеватому плечу и на некоторое время замер, невидяще уставившись в стол. — Знаешь, Паша, — он поднял глаза на Пафнутьева, — а ведь мне это знакомо... Я знаю, о чем ты говоришь.

И еще одно потрясение испытал Пафнутьев, увидев, что глаза Коли наполнились слезами.