Девочка для шпиона

Негромко выматерившись, подхожу к окну, задергиваю плотные шторы. К счастью, они достаточно хорошо гасят чужие отсветы.

— Думаешь, за нами могут подсматривать? — смеется жена.

— Конечно, — бормочу. — Каждому хочется знать, везде ли «важняк» находится на высоте положения!..

— Нет уж! Это буду знать только я!..

ТЕЧЕНИЕ ЖИЗНИ

Олег Величко с юных лет твердо знал, что будет ловить преступников. Поэтому и готовился к будущей работе соответственно: занимался боксом, тренировал память, шлялся с друзьями по криминогенным районам, закаляя характер. Собирал блатной фольклор и учил по крупицам «блатную музыку». Но получилось так, что после учебы попал он в следственный отдел прокуратуры, а не в уголовный розыск. Здесь ему не требовались пока ни навыки боксера, ни коронная фраза, сопровождаемая длинным плевком сквозь зубы: «Кент фуфло не гонит, бикса клевая была». А хорошая зрительная память пригодилась.

Разобравшись насколько возможно с текущими делами в прокуратуре, вечером Олег решил поговорить с женой полковника Главного разведуправления Скворцова. Адрес он запомнил, еще когда листал над телом полковника его записную книжку. Как он и предполагал, в обычном телефонном справочнике домашнего телефона работника военной разведки не было. Но у юристов есть свои каналы информации. Через несколько минут искомый номер был записан на перекидном календарике. Олег смотрел на него несколько секунд, затем, не столько из предосторожности, сколько из давней любви к шпионской романтике, листок вырвал, положил в чистую пепельницу — следователь Величко был некурящим — и не без торжественности сжег.

С полчаса с интервалом пять минут набирая номер, Олег натыкался на безнадежно длинные гудки, наконец в трубке щелкнуло.

— Слушаю вас, — отозвался глуховатый, усталый женский голос.

— Добрый вечер. Это квартира Скворцовых?

— Что вы хотели?

— Следователь горпрокуратуры Величко, — представился Олег. — Хотел бы встретиться с вами.

— По какому вопросу?

— Мы выясняем обстоятельства… смерти вашего мужа…

— Вы считаете, что-то нужно выяснять?

— Нет, не я персонально. Закон требует.

— Видите ли, молодой человек, от того, что я узнаю имя убийцы моего мужа, ничего не изменится. Убийца не может быть наказан… Хотя бы потому, что я не хочу этого. Я достаточно доходчиво объяснила?

— Нина Сергеевна, нам ничего не известно об убийце…

— Вот и хорошо!

— Я совсем не об этом хотел с вами поговорить, Нина Сергеевна! Мне кажется, смерть вашего супруга как-то связана с неприятностями по службе! — ляпнул Олег наугад.

Скворцова помолчала с минуту, затем осторожно спросила:

— Вам просто кажется, следователь Величко, или у вас есть, что сказать?

Прижмет, спрошу про факс, решил Олег и твердо сказал:

— У меня есть что сказать.

— Тогда приезжайте, — позволила Скворцова и сказала адрес, который Олегу был уже известен.

Насвистывая, Олег вышел из здания прокуратуры, прихватил с собой достаточно модный портфель искусственной кожи, в котором среди прочих не очень важных бумаг лежали бланки для протоколов. Просто так, на всякий случай.

Он носил шапку из собаки и куртку «аляска» поколения середины восьмидесятых годов, которая на сгибах отражала свет любого источника, будь то бледно-голубое сияние уличного фонаря, радужный блик витрины или желтые глаза автомобильных фар. Рослый и блестящий, он был виден издалека в пасмурные сумерки.

Это очень обрадовало двоих мужчин, которые по очереди следили за ним от дверей прокуратуры. Впрочем, как оказалось, объект слежки был настолько беспечен, что один из следивших в спину подталкивал его в переполненный автобус. Делал он это, конечно, не из озорства, только окончательно убедившись, что следователь — полный лопух.

Олег шестым чувством испытывал некий доселе неведомый дискомфорт — даже в толчее и тесноте салона дребезжащего автобуса он ощущал, будто кто-то уже давно, хоть и с небольшими интервалами, сверлит ему спину недобрым взглядом. Но слишком занят он был мыслями о предстоящем разговоре, чтоб обращать внимание на трудно объяснимый дискомфорт, который к тому же можно было объяснить как перепады настроения.

Искомый дом, белая кирпичная двенадцатиэтажка, прятался в глубине двора, окруженный, словно барин челядью, серыми панельными пятиэтажными зданиями.

Олег отыскал нужный подъезд, зашел в исписанную металлистами и им сочувствующими кабину лифта, поднялся на нужный этаж…

Возле дверей в квартиру Скворцовых стояли двое — высокие крепкие, уверенные в себе. В хороших импортных длинных пальто. Не в таких, правда, в которых разгуливает рэкетирская элита и молодые миллионеры. Подпоясанные пальто.

Олег догадался, откуда мужички, но виду не подал, пошел как ни в чем не бывало к дверям.

— Постой-ка, гражданин, — сказал один из них, загораживая дорогу.

Олег мельком отметил, что мужчина очень крепкий, лицо как из гранита высечено, о подбородок и боксер первогодок может пальцы выбить, если рискнет ударить.

— В чем дело?

— Кто такой будете и зачем в эту квартиру направляетесь?

— У меня договоренность о встрече, — терпеливо начал объяснять Величко. — Я следователь.

Он уже начал подозревать, что к Скворцовой его не пустят, будь он хоть сам прокурор города.

— Документы, пожалуйста, предъявите!

— А вы кто будете? — поинтересовался Олег.

— Не бродяги, разве не видно? Работники компетентных органов, понятно?

— Так ведь сейчас почти все хорошо одеваются, особенно бандиты, — пожал плечами Олег. — Давайте сначала вы свои ксивы покажете, а?

Коллеги Скворцова, а это, очевидно, были они, рассмеялись, потом тот, что перекрыл Олегу дорогу, сказал:

— Ишь, наблатыкался у себя в Бутырках, комсомолец! На смотри!..

Он достал из кармана удостоверение, раскрыл на той странице, где фотокарточка приклеена, махнул небрежно перед носом у Олега и спрятал обратно.

— Теперь твоя очередь.

Олег показал свои документы.

После этого представители военной разведки посерьезнели и сказали:

— Извини, друг, и рады бы, но пропустить не можем.

— Почему?

— Потому что это наш работник был, а значит, все следственные действия желательно производить при участии работника ГРУ.

— Так пойдемте, и поучаствуете, — предложил Олег.

Оба хмыкнули сочувственно, словно Величко сморозил несусветную глупость.

— Мы, друг, не уполномочены. Мы дежурим, чтоб никто до особого распоряжения вдову не беспокоил.

— Так она меня ждет! Мы договорились, — пытался убедить их Олег.

Но те оставались непреклонными.

— Нет разрешения, пойми! — доказывал ему разговорчивый. — И жена его не имеет права никому ничего говорить, пока наши структуры не разберутся окончательно и не дадут заключение по поводу кончины…

Олег понял — не пустят, и точка.

— Ладно! — сказал он. — Тогда я с санкцией приду из Прокуратуры России!

— Приходи, приходи, нам-то что. Только с нашим руководством все равно придется согласовывать…

Раздосадованный, Олег вышел во двор.

С максимализмом, свойственным молодости, он обвинял во всем самого себя. Считал, что Турецкий или Меркулов, живая, слава Богу, легенда прокуратуры, нашли бы выход и не из такой ситуации. А он, Величко, еще щенок, и этим все сказано.

Погруженный в свои мысли, он не заметил, что за ним идут трое подвыпивших мужиков, идут весело-агрессивные, жаждущие не очень опасного для них приключения. Таким развлечением вполне может оказаться какой-нибудь одинокий интеллигент. Да и место позволяет. С одной стороны пешеходной тропинки сплошная задняя стена частных гаражей, с другой — руины отслужившей свое котельной.

Нельзя сказать, что Олег совсем ничего и никого не замечал, как поэт в приступе вдохновения. Он слышал сзади шаги, шутливую перебранку, но боксерское прошлое придавало ему уверенности в себе. Вот только уверенность эта под воздействием его размышлений превратилась в самоуверенность. А из-за этого притупилась бдительность.