Круги по воде

– Однако некоторые факты все же требуют уточнения, — упрямо возразил Игорь, доставая бумаги.

– Извольте. Что могу, уточню.

– Ну вот, к примеру, — Игорь взял одну из бумаг, — факт выплаты денег некоторым рабочим по приказу Лучинина, хотя нарядов на выполненную ими работу не было. Как это объяснить?

– Весьма просто, — пожал плечами Олешкович, потом наклонился к столику и двумя пальцами придвинул к Игорю полированный ящичек на подставке. — Прошу. Курите.

Он слегка приподнял ящичек, и на его поверхности через образовавшуюся на миг прорезь появилась длинная папироса.

– Спасибо. Я привык к своим, — ответил Игорь, доставая из кармана сигареты.

– Да, да. Конечно, — согласился Олешкович, беря папиросу. — А я, знаете, никак к этим сигаретам не привыкну.

Они закурили от зажигалки, которую Игорь предупредительно протянул через столик Олешковичу. Глубоко затянувшись, тот продолжал:

– Да-с. Так вот, позвольте заметить, объяснение тут весьма простое. Пресловутые эти наряды существовали. В нашей книге регистрации они значатся поступившими. Но к моменту ревизии их у нас не оказалось.

– То есть как это не оказалось?! — удивлённо воскликнул Игорь.

– А вот так и не оказалось, — развёл руками Олешкович. — Работник бухгалтерии получил у меня за это строгий выговор.

– Но, позвольте, Валентин Григорьевич, кому же это понадобилось их украсть?

– Ума не приложу. Но факт. Украли. И, замечу, не мои работники. Иначе они и в книге учёта что-нибудь выкинули. Люди понимающие.

– Та-ак, — задумчиво протянул Игорь. — Но как же комиссия?

– Отказалась принять во внимание. Точнее, заявили, что наряды, видимо, были фальшивые и, узнав о ревизии, их поспешили уничтожить. Величайший абсурд, доложу вам. И это своё мнение от комиссии я не скрыл, Игорь сделал пометку в бумаге и спросил:

– Вы мне потом разрешите познакомиться с этой книгой?

– Ради бога. Заодно побеседуете и с моим работником. Бурашникова Анна Николаевна. Весьма квалифицированный бухгалтер. Утерять эти наряды никак не могла.

«Бурашникова, Бурашникова… Где-то мне попадалась эта фамилия…» — подумал Игорь.

– Ну, хорошо, Валентин Григорьевич, — сказал он. — А как объяснить такой, например, факт? Лучинин передал Барановскому комбинату некоторое оборудование, объявив его утильным. А вы спустя четыре месяца направляете на комбинат счёт за это оборудование. Следовательно, оно не было утильным, так получается?

– Не совсем, — усмехнулся Олешкович. — Тут, изволите видеть, есть одна деталь. Оборудование мы отдали утильное. Это верно. Но потом комбинат прислал нам счёт по командировкам. А у нас по этой статье денег не оставалось. Что тут делать? Я и вспомнил об этом оборудовании. Евгений Петрович было вспылил. Я ему свои резоны выставляю. Он ни в какую. Поспорили. В конце концов подписал. Комбинат счёт этот принял. Баланс и сошёлся. Я это все от комиссии тоже не скрыл. Но опять-таки во внимание принято не было.

Они ещё долго обсуждали различные пункты акта.

Олешкович, несмотря на свои барственно-величественные манеры, изысканные выражения и малиновый халат с золотыми кистями на поясе, нравился Игорю все больше. За всем этим явственно ощущались безукоризненная честность, тонкая наблюдательность и безбоязненная прямота суждений.

Игорь согласился даже выпить чашечку кофе, который им принесла на подносе маленькая старушка в фартуке. Кофе оказался превосходным. По этому поводу Олешкович заметил:

– Рецепт заварки из Ирана вывез. Пришлось во время войны побывать. Могу поделиться, если желаете. Истинное наслаждение будете получать.

– Спасибо, Валентин Григорьевич. А не поделитесь ли мнением о некоторых товарищах? Вы ведь людей на заводе знаете.

– Ради бога! Если хоть в малой степени полезным окажусь.

Видно было, что Олешкович тоже проникся симпатией к своему молодому собеседнику.

О Черкасове он сказал пренебрежительно:

– Специалист, конечно, неплохой, но человек… Уважения не испытываю, признаться.

– А вот у вас там есть шофёр Булавкин. Что он за человек, на ваш взгляд?

Олешкович пожал плечами.

– Этого знаю мало. Да вот, видите, какой номер выкинул.

– Он, возможно, не один номер выкинул, — заметил Игорь. — Вот, поглядите, это письмо в редакцию газеты.

Олешкович, далеко отставив письмо от глаз, внимательно прочёл его, потом покачал массивной головой.

– Не он писал.

– Почему вы так думаете?

– Сведения-то эти откуда у него?

– Вот и я думаю: откуда? — и, помедлив, Игорь неожиданно спросил: — Скажите, а все эти факты Черкасов, например, мог знать?

– Отчего же? Мог, конечно, — пожал плечами Олешкович и брезгливо поморщился. — Омерзительно! Руки надо мыть после такого «документа». А есть, знаете, превосходные у нас люди. Вот, к примеру, Симаков Иван Спиридонович. Благороднейший человек, скажу вам. Умница. Бригадир слесарей. Так это разбойное племя на него просто молится. Редкое явление, доложу. Между прочим, член партбюро. Бо-ольшим уважением пользуется. Весьма рекомендую познакомиться.

«Симаков, Симаков… — пронеслось в голове у Игоря. — Это же он говорил Филатовой о Носове. Вот кстати…»

– Как бы мне с ним повидаться, Валентин Григорьевич? Хорошо бы сегодня же.

– А вот мы сейчас ему позвоним.

И Олешкович тяжело поднялся, опираясь руками о поручни кресла.

…Час спустя Игорь уже шёл через весь город, отыскивая улицу со странным названием Лесной Тупик.

По дороге он вспоминал свой разговор с Олешковичем и терялся в догадках. Значит, кто-то украл наряды! Но кто же? Это не мог сделать Булавкин. Он не имел доступа в бухгалтерию, да если бы и проник туда, то ни за что не нашёл бы этих нарядов. Кто же тогда? Носов? Тоже сомнительно. Если же принять версию, что они с Булавкиным убили Лучинина, «закопали», то зачем им надо было вообще писать анонимки? А если они решили «закопать» его, так сказать, в переносном смысле, то есть попросту оклеветать, то откуда у них появились такие факты? Что-то не сходятся тут концы с концами. Какое-то ещё звено существует в этой второй цепочке…

Улица с удивительным названием оказалась на окраине и действительно упиралась в небольшой лесок. Последние её дома исчезали среди деревьев.