Последние 18 секунд

– Ну и что?

– А то, что очень похожее похищение произошло у нас совсем недавно, первого мая. И автомобиль похищенной находился на той же стоянке, и опять кровь и никаких следов жертвы.

Несколько секунд оба молчали.

– Есть подозреваемые, лейтенант?

– Двое.

– Кто-нибудь из них мог приехать в Филадельфию и убить Сьюзен Пакстон?

– Не знаю. Один не умеет водить машину, другой пока не знает, что он подозреваемый.

Они помолчали, потом Пейн спросил:

– Лейтенант, Эндрю Марки еще в морге?

– Да, я звонила туда после нашего вчерашнего разговора.

– Хочу задать вам вопрос. Вам известно имя Черри Мур?

– Черри Мур? Нет, кажется, неизвестно.

– О ней много писали. Она помогает следственным органам раскрывать сложные дела. Она… как бы это сказать… угадывает мысли. Мысли…

– Мертвых людей? Да-да, припоминаю, – произнесла О'Шонесси. Она читала об этой женщине, когда плыла на пароме. Ее кольнуло радостно-горькое воспоминание о том, как прошлой осенью Тим неожиданно получил внеочередной отпуск…

– Лейтенант, Черри Мур – один из близких моих друзей. Я попросил ее помочь мне с делом Сьюзен Пакстон.

– Она готова читать мысли ваших жертв?

– Вроде того.

– Каждый ваш звонок заставляет меня удивляться, детектив Пейн. И что же она прочитала?

– Черри Мур увидела мужчину. Она описала его полицейскому художнику, и у меня есть его приблизительный портрет. Длинные волосы, борода. Мы показали портрет мужу, друзьям, сослуживцам. Никто такого не видел. У нас он тоже не числится.

– И теперь вы хотите узнать, не того ли человека видел Эндрю Марки?

– Угадали.

О'Шонесси посмотрела на подчиненных.

– Начальник управления не разрешит это сделать.

– А его и спрашивать не надо. Черри просто зайдет в морг на несколько минут. И еще, подскажите, где мне лучше показывать портрет. Может, убийца Сьюзен Пакстон и похититель Энн Карлино одно лицо?

– Не будем торопиться, детектив, хотя я тоже об этом думала.

– Чего вам стоит, лейтенант? Мы приедем и уедем, зато выясним, сам ли Эндрю Марки упал с лестницы или ему помогли упасть. Никому и в голову не придет, что была задействована Черри Мур.

О'Шонесси выдвинула ящик стола, достала сигарету, закурила, затянулась.

– Вы что, тоже умеете мысли читать, детектив? – сухо проговорила она.

– Я полицейский, лейтенант. Знаю, как люди реагируют на подобное.

– Но чтобы все было между нами, – сказала Келли, глядя на стену. – Когда вы хотите приехать?

– В пятницу вечером – вам удобно? В субботу в морг, а в воскресенье я бы походил по городу с портретом.

– Вас устроит небольшая квартира? Одна спальня и диван в гостиной?

– Мне не хотелось бы вас беспокоить…

– Считайте, что я в заговоре с вами! – воскликнула она. – Свободных мест в отелях вы сейчас не найдете.

– Квартира, конечно, устроит.

– Хорошо, – сказала она, подумав, что пускается в авантюру. – И чтобы мисс Мур никуда не выходила и ни с кем не разговаривала. Никто не должен знать, что она в городе.

– Разумеется.

– И еще одно.

– Слушаю.

– Бушует ураган в Каролине. Если он дойдет до нас, погода будет скверная.

– Мы не загорать едем, лейтенант.

– Значит, договорились. В пятницу вечером. Я дам вам свой адрес и номер сотового телефона.

О'Шонесси знала, что устроить посещение морга нетрудно. У Гаса имеются собственные ключи.

А квартира после смерти мамы в прошлом году стоит пустая. Конечно, ее надо проветрить, но белье чистое есть.

Сайкс ехал в западном направлении, к заливу, потом свернул на Дезмонд-авеню. Ему позвонили и велели приехать за сбитой в переулке собакой.

Кварталы тут были богатые, стоимость домов доходила до миллиона. Он любил посидеть здесь на солнышке и посмотреть, как молоденькие мамаши и их дочки в коротеньких теннисных юбочках несут из своих «мерседесов» домой пакеты с покупками.

Все эти годы он провел в клетке, а эти люди жили своей жизнью: жарили мясо на лужайках за домом, пили вино, мужчины трахали соседок, мухлевали с налогами, выжимали последние соки из бедняков. Сколько раз за тюремной решеткой он думал об этих людях, читающих «Уолл-стрит джорнал», имеющих собственные бассейны, сколько раз ему чудился запах кожи «мерседесов»!

Нет, они никогда не сумеют расплатиться за это, ни за год, ни за сто лет.

На мостовой неподвижно лежал крупный ротвейлер с черной, в рыжих подпалинах, мордой. Нос у него был в крови, одно ухо порвано, задние лапы перебиты. Очевидно, пытался ползти домой, но сил не хватило.

Сайкс поставил грузовик так, чтобы он загораживал ближние дома, и вылез из кабины. Натянул резиновые перчатки, откинул задний борт и стащил на землю брезент. Едва он схватил собаку за задние лапы, как та впилась клыками в башмак. Сайкс ударил ее другой ногой по морде, но ротвейлер еще глубже вонзился зубами в башмак. Сайкс упал и несколько раз перевернулся, пока не вытащил пистолет и не выстрелил. Хватка ослабла. Сайкс встал, пошатываясь, приблизился к грузовику и вытащил монтировку. Он бил ротвейлера по голове до тех пор, пока у того не треснул череп. Переведя дух, Сайкс потащил собаку к подъемному устройству и закинул в кузов.

Нога у Сайкса была цела. Ротвейлер не прокусил толстый башмак. Вместе с ошейником, медалями и жетоном о вакцинации он бросил его в мусоросжигательную печь.

Выехав из тупика, Сайкс купил коробку с шестью банками пива, нашел выезд на Грин-роуд. Там он отыщет уютное местечко, где его никто не побеспокоит.

Сайкс сильно огорчился, узнав, что, пока он был в тюрьме, его давний враг, шеф Линч, умер от сердечного приступа. Только подумать: он столько лет ненавидел человека, которого не было в живых. Сайкс чувствовал себя так, точно его обманули. Будто этот легавый встал из гроба и отнял у него то, что принадлежало ему одному.

Вскоре Сайкс немного утешился, выяснив, что дочка Линча назначена новым начальником над городскими сыщиками и зовут ее Келли О'Шонесси. Эти имя и фамилия значились на почтовом ящике кооперативного дома, где ее родители имели квартиру, записанную на Линча. Теперь квартирой владела О'Шонесси. Кроме того, у нее на Третьей авеню в двух кварталах отсюда имелся собственный дом.

Сайкс знал, как он станет мстить Линчам.

20

Марша никогда не видела Ники таким пьяным. Он едва выбрался из кабины и, шатаясь из стороны в сторону, двинулся к дому. Из порвавшегося пакета посыпались банки с пивом, и Ники грубо выругался.

– Эй, ты, сучка! – орал он. – Поди сюда!

«Только не сегодня, Боже, – молилась Марша. – Никакого покоя от побоев».

Она собрала банки с пивом в передник и уговорила Ники прилечь в гостиной. Кое-как стянула с него пропахшую потом одежду. Неизвестно, что сегодня делали братья Шмидты, но, видимо, не только пили.

У нее не выходила из головы телепередача, которую она смотрела, пока гладила вещи. Полиция разыскивает шайку, промышляющую в округе сельскохозяйственным инвентарем. Как это похоже на него! Колотить ее всю жизнь, потом самому угодить за решетку. Что тогда станет с ней? Ее выселят из дома, она будет голодать.

Ники скоро захрапел. Марша на цыпочках прошмыгнула в кухню и последний раз посмотрела на две двадцатки на полочке. Несправедливо что-то оставлять ему. Он не задумываясь пропивал деньги за сверхурочные и премии. Ей денег давал в обрез. Не позволял купить что-нибудь для себя.

Марша взяла одну двадцатку и вышла во двор. Она чувствовала, что осмелела. Отчего бы это? От того, что в сарае под новым замком стоит чей-то погрузчик. Или от того, что видела ту передачу по телевизору? Если бы Ники тоже видел, может, не бил бы жену.

Марша выбралась на дорогу. Под ногами зашуршал гравий. Луна была большая и красивая. В воздухе разливались первые летние ароматы. Марша услышала, как в кухне вдруг залаял Динг, их старый пес, и стал скрестись в дверь. Она в ужасе оглянулась. Ей хотелось бежать, но ноги словно приросли к земле. Сейчас проснется Ники и выйдет на крыльцо.