Мистериозо

Они вошли в уютную маленькую комнату с чахлыми цветами на подоконнике и с видом на Старый город и замок с красивой башней под названием Большой Герман. Но для Нурландера никакого вида за окном не существовало. Он сел на стул для допрашиваемых у стола напротив Лайкмаа.

— Мой день начинается с электронного сканирования кабинета, — сказал Лайкмаа и зажег сигарету. — Чтобы быть уверенным, что за ночь здесь не вмонтировали никаких подслушивающих устройств. Конечно, это не исключает дистанционного прослушивания. Поскольку я занимаюсь борьбой с мафией, хоть и в минимальных объемах, я пользуюсь у них популярностью. Что касается мафии…

— Кому как не вам знать об этом… — спокойно сказал Нурландер.

— Чем больше ты знаешь, тем яснее осознаешь, чего ты не знаешь, — мудро добавил Лайкмаа. — На моем столе собираются сведения о всех формах организованной преступности, от простых банд «крышевателей» и рэкетиров до тех, которые протянули свои щупальца к самым верхам власти. Их единственным общим знаменателем является желание получить выгоду от новых возможностей. Есть те, кто считает, что таково истинное лицо рыночной экономики, другие говорят, что это продолжение государственного терроризма. В любом случае нам не хватает, осмелюсь сказать, сочувствия и понимания масс, врожденного чувства демократии; этот недостаток очевиден. У людей всегда сильно желание нахапать себе за счет других. Независимо от того, является ли государство воплощенной государственностью или ни во что не вмешивается.

Лайкмаа покопался в груде бумаг на своем столе и каким-то непостижимым образом вытащил нужную.

— Так, — сказал он. — Что касается вопросов, которые вы задали мне по телефону, то здесь я не могу сообщить вам ничего нового. Банда Виктора-Икс состоит из русских и эстонцев и орудует на территории Таллина, но теперь переориентируется и на Швецию, поскольку финский рынок вот-вот насытится. Мы не знаем в точности, насколько далеко они продвинулись, имеется ли у них уже наработанная сеть контактов, налажена ли регулярная контрабандная деятельность, но мы знаем, что амбиции у них большие. Как мы уже сообщали, они казнят предателей выстрелом в голову, это их фирменный знак, от которого, насколько мне известно, они никогда не отказываются, и они пользуются оружием, изготавливаемым на фабрике в Павлодаре в Казахстане. Все это не вызывает сомнений. Но вы также должны знать, что павлодарское оружие используется и другими группировками и что группировки, не входящие в банду Виктора-Икс, это крайне малые банды, маргиналы таллиннского преступного мира. Существует семь или восемь бандитских группировок, которые поделили Таллинн и восточную Эстонию на зоны влияния и стараются не пересекать установленных границ. Об их контактах с мафией вне пределов бывшего СССР мы знаем крайне мало. Если не учитывать Югославию, то Эстония лидирует в европейской статистике убийств. У нас в стране происходит более трехсот убийств в год, а Таллинн относится к городам, где наиболее высок процент убийств. Вот то основное, что вам следует учитывать, расследуя убийства в Стокгольме.

— Это вас называют «Командой К»?

— Нет, мы уголовная полиция. «Команда К» — это антитеррористическая группа. Наши «длинные руки» — и единственная физическая сила, которую мы можем применить против наших бандитов. «Команда К» склонна заходить слишком далеко, но остается нашей единственной реальной силой. И все же именно мы, обычная уголовная полиция, расследуем дела. «Команда К» — это силы быстрого регирования.

Лайкмаа умолк на мгновение и вытянул еще одну бумагу.

— Мы знаем, что Виктор-Икс замешан в «крышевании» шведского медиаконцерна, который пытается утвердиться в России и Прибалтике наравне с другими бизнес-изданиями. Это предприятие носит международное название GrimeBear Publishing Inc. Я не знаю, как оно называется в Швеции, но подозреваю, что оно имеет монополию на средства массовой информации в вашей стране. Немного странно для демократической страны. Или я ошибаюсь?

Об этом Нурландер не имел ни малейшего представления. Он сделал пометку себе в блокноте и резко сменил тему:

— У меня есть новый след. Некий Юри Маарья. Он стоит за незаконной переправкой беженцев на Готланд.

— Не он один, — сказал Калью Лайкмаа и задумался. Нурландер понял, что наступил на больную мозоль. Видимо, Лайкмаа раздумывал над тем, сколько именно он имеет право сообщить иностранцу. Нурландер решил помочь ему.

— Вопрос незаконной переправки беженцев нас в данный момент не интересует. Ситуация такова, какова она есть. Нас интересует только возможная связь Виктора-Икс с серией убийств.

— И как же, по-вашему, выглядит эта связь? — недоверчиво произнес Лайкмаа.

Нурландер молчал. Он надеялся, что его лицо сохраняет загадочное, а не растерянное выражение.

Только сейчас до него дошло, насколько неопределенной была его миссия.

— Так-так, — проговорил Лайкмаа, когда понял, что ответа ему не дождаться. — Вы скрываете свои тай-ны, а я раскрываю вам свои. Такое вы получили задание?

— Ich bin sorry, [43]— выдавил из себя Нурландер. — Но это расследование касается безопасности страны. И как вы сами сказали, нас могут дистанционно прослушивать.

— Это была шутка, — сказал Лайкмаа и понял, каково пришлось его собеседнику. — Ну хорошо. Юри Маарья говорит по-шведски, что может представлять определенный интерес. Он много лет прожил в Швеции, но не зарегистрирован в вашем полицейском реестре. Насколько мы знаем, он близок к Виктору-Икс. Мы также знаем, что он наряду со многими другими занимается переправкой беженцев за границу. У нас есть распоряжение самых высоких инстанций не проявлять излишнего рвения в делах, касающихся беженцев. Приблатийские государства переполнены людьми, которые спят и видят, чтобы попасть в Швецию, которую они считают раем. По-видимому, их сведения довольно древние.

Нурландер холодно посмотрел на него. Лайкмаа явно сказал не все.

— Вы что-то недоговариваете, — мрачно сказал Нурландер.

Лайкмаа глубоко вздохнул и велел себе думать о хороших прибалтийско-скандинавских взаимоотношениях и о зависимости от шведской помощи, но ему думалось только о высылке прибалтов и о шведской экономической политике в Балтийском регионе.

Многозначительность этого вздоха ускользнула от Нурландера. Он услышал только последовавший за ним ответ Лайкмаа:

— Я потратил целый день на безрезультатный допрос одного из приближенных Юри Маарья, наркодельца по имени Арво Хеллат. Через несколько часов он будет отпущен за недостатком улик. Он говорит по-шведски. Он из Нукё, если для вас это что-нибудь значит. Хотите попробовать допросить его?

Нурландер поднялся, не говоря ни слова. Он взял след.

Лайкмаа повел его по наземным и подземным коридорам в следственную тюрьму. В сопровождении двух охранников они подошли к железной двери и остановились перед ней.

— Я думаю, будет лучше, если я буду присутствовать, — сказал Лайкмаа. — Не беспокойтесь, я ни слова не понимаю по-шведски. Но впустить иностранного полицейского без сопровождения в эстонскую тюрьму — это нарушение наших правил. Надеюсь, вы меня понимаете.

Нурландер кивнул, стараясь, чтобы лицо не выдало его разочарования.

Они вошли в камеру. Там сидел светловолосый человек, похожий на финна. У Вигго Нурландера встал перед глазами образ Арто Сёдерстедта. Арво Хеллат саркастически улыбнулся вошедшим борцам с мафией и произнес что-то по-эстонски. Лайкмаа сдержанно ответил ему и указал на Нурландера, который откашлялся и заговорил. Говорить по-шведски было таким облегчением. Никаких тебе Ich bin sorry.

— Вы близко знаете Юри Маарья, а через него Виктора-Икс. Что вам известно об убийствах трех шведских бизнесменов, произошедших на прошлой неделе?

Арво Хеллат удивился. Он взглянул на Лайкмаа, который пожал плечами и сказал что-то по-эстонски, что могло означать как «отвечай», так и «этот человек дурак». Хеллат говорил по-шведски с заметным эстонским акцентом, со странными дифтонгами и звуками «к», «г» и «т» на непривычных местах. Нурландер понимал его с грехом пополам.