Летучие мыши появляются ночью

— Смотри, какой нервный! А ты ему скажи, что я разрешил. Милиция, скажи, разрешает.

Они вышли на темную улицу.

— Все ясно! — сказал Димов. — Ведь это же село, здесь все на виду. Можно ли здесь что-нибудь сохранить в тайне? От человека к человеку — дошло и до ушей Славчо… Надо было предугадать это. На вашем месте я бы отправил тетку Еленку на несколько дней в больницу, ну, например, чтобы обследовать желчный пузырь.

Теперь им оставалось нанести самый тяжкий визит — сообщить жене Славчо Кынева о несчастье. Димов пошел вместе с Парговым. Он нажал на кнопку звонка. Вскоре послышался топот босых ног, дверь открылась, и на пороге появилась девушка. То ли веселые, то ли лукавые огоньки горели в ее глазах. Димов почувствовал, как его сердце болезненно сжалось.

— Дома товарищ Кынева? — спросил он предельно официальным тоном.

Девушка как будто обиделась.

— Она дома… Но брат еще не вернулся…

— Мне надо поговорить с вашей…

— Невесткой, — подсказал Паргов.

Миновав прихожую, заваленную айвой, они вошли в комнату. Димов удивился тому, насколько молода жена Кынева, она почти не отличалась от встретившей их девушки.

Была она тонкая, худенькая, узколицая. В руках держала книгу, смотрела выжидающе, не приглашая сесть. И Димов молчал, не сводя с нее тяжелого взгляда.

— Садитесь! — предложила она наконец.

Они сели на дешевые стулья, покрытые вязаными шерстяными подстилками. Точно такие подстилки видел Димов и в квартире Нестерова. Оба дома так походили один на другой, словно их и строил, и обставлял один и тот же человек.

— Я принес вам тяжелое известие! — глухо сказал Димов. — Будьте готовы к самому худшему… Сегодня во второй половине дня убили вашего мужа.

— Убили! — застонала женщина.

— Его обманом выманили из села! — тихо и медленно говорил Димов. — Значит, это был знакомый человек. Я уверен, что и вы его знаете.

Женщина смотрела на Димова широко раскрытыми глазами.

— Откуда я могу знать?.. Если бы знала, разве отпустила бы его одного!..

— Прошу вас, успокойтесь. Подумайте, вспомните. Вы супруги, наконец… Кому же еще, как не вам, мог он сказать, что у него на душе?

— Нет, мне он ничего не говорил. Он такой — мужские дела всегда таил про себя, никогда мне ни слова. Когда его выдвинули кандидатом, я последняя узнала…

— Не говорил ли он вам, что боится кого-нибудь? Или чего-нибудь?

Теперь она надолго задумалась.

— Последнюю неделю он мне казался каким-то встревоженным и задумчивым. Прошлой ночью проснулась — около двух часов было. Смотрю — он стоит в темноте у окна, курит и о чем-то думает. Спрашиваю: «Что с тобой?» А он: «Ничего, зуб болит…» — «Ну, так прими аспирин!» Он не ответил, только затянулся сигаретой. Потом лег. «У меня голова лопнет!» — услышала я. А днем ничего. Только велел достать ему гольфы и ботинки, в которых ходил на охоту. Сегодня он выглядел спокойнее.

— Где он обедал?

— Дома, около двенадцати… Другой раз приляжет на полчаса, а сегодня сразу ушел.

— С кем он дружил?

— С Янко — они были как братья. Ну и с людьми из сельсовета — с ними чаще всего встречался, главным образом по службе. Его прежде всего работа интересовала.

— А с Кирилом Кушевым…

— Нет! Он его вообще не любил. Когда того убили, хоть это и грех, но он сказал: «Избавился мир от подлого гада!»

— Так и сказал?

— Очень хорошо помню…

Вдруг, широко раскрыв глаза, она почти крикнула:

— Этот Манаско, покарай его господь… Как появился, все село перебудоражил… Манаско, Манаско — от него все зло!

— К вам он приходил?

— Несколько раз. И все коньяк приносил — «Экстру».

— Ваш муж любил выпить?

— Остерегался… Как выпьет, задираться начнет, злиться — поэтому не любил. Особенно ракию. Вино куда ни шло, но ракию избегал пить.

Димов выжидающе посмотрел на Паргова.

— А где он держал пистолет? — начал помощник Димова.

— Какой пистолет? — спросила женщина.

— Служебный…

«Так, правильно!» — подумал Димов. У Кынева не было служебного пистолета.

— Не знаю, — с недоумением сказала женщина. — Он мне не говорил, может, держал его в мастерской.

— А куда исчезла светлая фуфайка?

— Фуфайка?.. Сказал, что отдал в Пернике покрасить. В черный или синий цвет — не помню. Кажется, в черный. Да, Славчо не такой, чтобы носить простую фуфайку. Он хорошо одевался. И в нашем селе первый надел нейлон, другие стыдились, говорили — это женское дело, его носить.

В продолжение всего разговора Янка беспомощно скулила, как кутенок. Наконец Димов не выдержал:

— Хватит, Паргов, пойдем…

Действительно, пора было уходить — незачем больше бередить раны. Когда вышли на улицу, в теплую и ароматную сельскую ночь, Паргов сказал:

— А зачем ему нужны были гольфы? И ботинки? Наверное, знал, что его ждет беда, — готовился бежать! Димов печально покачал головой.

— Не везет нам, Паргов! — с горечью произнес он. — Или не везет, или убийца — тонкая бестия…

— Не везет! — вздохнул Паргов.

— И я так думаю! Отдавая фуфайку, он наверняка не знал, что дает ее преступнику.

Вообще едва ли у него было какое-либо подозрение. Но что мешало сказать жене — так и так, я отдал ее тому-то?

— А если действительно она на окраске? — спросил Паргов.

— Нет! — твердо возразил Димов. — Если бы так было, он бы признался. Я почти уверен, что в первых двух случаях убийца был в его фуфайке.

— Это Несторов! — убежденно воскликнул Паргов. — Больше некому.

— Если это Несторов — едва ли мы его увидим еще раз… Такой ловкий тип всегда сумеет перейти любую границу.

Они замолчали, потому что в темноте за ними шли какие-то люди.

Все так же молча вошли в сельсовет. В дежурной комнате их ждал обрадованный Пырван.

— Поймали Янко Нестерова! — торжественно сообщил он. — На вокзале в Пернике его поймали. Он уже взял билет на поезд.

— На поезд? — удивленно спросил Димов. — Так ведь он был на мотоцикле?

— Подробностей не знаю, еще не допрашивали.

— А где он сейчас?

— Жечев сказал, что к восьми его привезут к нам в участок.

Димов посмотрел на часы. Лицо его ничего не выражало: ни радости, ни волнения.

Паргов готов был побиться об заклад, что Димов скорее выглядел унылым. Они молча вышли и сели в «газик». Только когда уже подъезжали к городку, Димов сказал:

— А что нужно было Нестерову на вокзале? Значит, он виновен.

Паргов промолчал. К такому выводу пришел и он сам. Если, конечно…

13

Майор Жечев, поседевший, худощавый мужчина, уже ждал их в кабинете подполковника Дойчинова.

— Димов, мне звонили из министерства! — сухо сказал майор. — Там весьма озадачены. Три убийства за десять дней!

— Думаешь, я их инсценировал? — мрачно пробормотал Димов. — Да, компрометирую округ…

— Округ не округ, а нас наверняка.

— Небось распорядились о передаче дела другому, более способному? — хмуро спросил Димов.

— Нет, хотя не знаю почему… А нас обвиняют в том, что тебе не помогаем.

— Но вы помогали.

— Тебе поможешь, ведь ты такой самоуверенный…

— Молодые всегда самоуверенны! — дал о себе знать подполковник Дойчинов.

— В отличие от старых, у которых нет уверенности в себе.

— Это не по моему ли адресу? — сердито спросил подполковник.

Громадным усилием воли Димов взял себя в руки.

— Но ведь среди нас ты самый молодой, — пошутил он. Дойчинов промолчал, но было видно, что и ему это стоило усилий.

— Несторов знает, за что его арестовали? — спросил Димов.

— Нет, конечно, я его еще не допрашивал. И он совершенно изолирован, можешь быть спокоен.

— Ты уверен?

— Совершенно уверен. В Пернике об убийстве знают только трое.

— Да, это хорошо, — кивнул Димов. — Предлагаю при допросе сделать вид, будто Кынев жив и ничего не произошло. Или хотя бы что мы еще не знаем о случившемся.

Алиби Несторова попытаемся установить косвенным путем.