Охотники на фазанов

Это были те люди, с которыми отправляешься на охоту или рука об руку входишь в театральную ложу. Те, кто понимает правила игры и является в полном смысле своим человеком.

С этой точки зрения Ульрик был важным звеном в группе выпускников элитной школы. Он был общителен, знаком со всеми, а за ним стояли друзья детства Дитлев Прам и Торстен Флорин. Они были сильной, но и весьма разнородной командой, и всех троих приглашали на все стоящие мероприятия, какие только происходили в городе.

В этот вечер они начали свои развлечения с приема в центре города, в галерее, у которой были связи как с театральным миром, так и с королевским домом, а затем очутились среди парадных мундиров, медалей и рыцарских крестов на роскошном суаре; здесь произносились заранее подготовленные речи, написанные секретарями, которых сюда не позвали, в промежутках струнный квартет пытался приобщить собравшихся к творчеству Брамса, а шампанское и самовосхваления лились рекой.

— Ульрик, правда ли, что я слышал? — спросил министр, чьи затуманенные алкоголем глаза пытались оценить расстояние до бокала. — Правда ли, что нынче летом Торстен на охоте убил из арбалета несколько лошадей? Вот так взял и застрелил в чистом поле?

При этом он пытался допить остатки вина, задержавшиеся на дне слишком высокого бокала.

— Знаешь, не надо верить всему, что говорят. — Ульрик подсобил ему в этом трудном деле, поддержав бокал. — Кстати, а почему ты не хочешь поохотиться с нами? Сам будешь знать, что там происходит.

Министр кивнул: именно этого ему и хотелось. Ульрик это понимал и тоже был доволен: вот и еще одна жирная мушка попалась в его сеть!

Соседка по столу давно уже пыталась поймать его взгляд; Ульрик обернулся к ней.

— Ты сегодня очень красива, Исабель, — сказал он, дотрагиваясь до ее руки.

Через час она узнает, во что ввязалась по своей воле.

Он действовал по заданию Дитлева. Намеченная добыча не всегда попадалась на крючок, но на этот раз все складывалось удачно. Исабель сделает так, как они скажут. Она, судя по всему, готова на многое. Конечно, дело не обойдется без хныканья, но застарелая скука и неудовлетворенность сыграют им на руку. Возможно, приемы Торстена понравятся ей еще меньше, чем прочих, но уже были примеры того, что именно Торстен подчинял жертву. Из них троих он лучше всех разбирался в женской чувственности. Во всяком случае, после всего она будет молчать. Насилие — насилием, но с какой стати ей терять доступ к миллионам своего мужа-импотента?

Ульрик погладил ее руку выше запястья и провел ладонью по гладкому шелковому рукаву. Ему нравилась эта прохладная материя, которую в основном носят женщины с горячей кровью. Потом кивнул Дитлеву, сидевшему наискосок от него за другим столиком. Это был условленный сигнал, но какой-то человек склонился к уху Дитлева и что-то нашептывал. Дитлев застыл с кусочком семги на вилке, не замечая ничего вокруг. Взгляд его был обращен в пустоту, морщины на лбу уползли вверх. Выражение лица говорило само за себя.

Извинившись, Ульрик встал и, проходя мимо столика Торстена, похлопал его по плечу.

Женщине придется подождать до следующего раза.

Было слышно, как где-то сзади Торстен извиняется перед своей дамой. Затем он поцелует ей ручку — что естественно для подобного человека. Мужчина, одевающий дам, наверняка должен лучше всех знать, как их раздевать.

В фойе все трое встретились.

— Кто это был, с кем ты разговаривал? — спросил Ульрик.

Дитлев потянулся к своей бабочке. Он все еще не оправился от услышанного.

— Один из моих людей в «Каракасе». Пришел предупредить: Франк Хельмонд рассказал нескольким сиделкам, что это мы с тобой его отделали.

Такого рода неурядицы больше всего злили Ульрика. Где же заверения Дитлева, что ситуация под контролем? Ведь Тельма же обещала, что они с Хельмондом будут молчать, если развод и пластическая операция пройдут гладко!

— Вот дерьмо! — выругался Торстен.

Дитлев посмотрел на них по очереди:

— Хельмонд тогда еще не отошел от наркоза, никто не будет вслушиваться в его бред. — Он посмотрел себе под ноги. — Все уладится. Но есть еще одно. Моему человеку звонил Ольбек. Вы ведь тоже выключили свои мобильники?

Он протянул им записку, и Торстен прочитал ее, заглядывая через плечо Ульрика.

— Не понимаю, — сказал Ульрик. — Что это значит?

— Ульрик, где сегодня твои мозги? — Торстен кинул на него пренебрежительный взгляд, и тот разозлился.

— Там где-то поблизости показалась Кимми, — поспешно вставил Дитлев, стремясь предотвратить вспышку. — Ты этого еще не знаешь, Торстен, но ее сегодня видели на Центральном вокзале. Один из людей Ольбека слышал, как какая-то наркоманка окликнула ее по имени. Он увидел ее только со спины, но в тот день она уже перед ним мелькала. Была дорого одета и хорошо выглядела. Час или полтора она просидела за столиком кафе. Он тогда подумал, что женщина просто ждет поезда. Она даже прошла мимо них очень близко, когда он давал задание своим людям.

— Черт побери! — воскликнул Торстен.

Теперь ей наверняка известно, что они за нею следят. Это же Кимми!

— Она снова скроется из вида, — сказал Ульрик.

Это понимали все трое.

Лисья мордочка Торстена стала еще острее:

— Ольбек знает, где живет наркоманка?

Дитлев кивнул.

— Он ведь займется ею, не так ли?

— Да, конечно. Вопрос только в том, не опоздал ли он. У нее уже побывала полиция.

Ульрик помассировал себе шею. Конечно же, Дитлев прав.

— Я только не понял, что сказано в конце. Надо ли это понимать, что полиции известно, где находится Кимми?

Дитлев помотал головой:

— Ольбек знает этого полицейского как облупленного. Если бы он выяснил что-то стоящее, то сразу забрал бы наркоманку в управление. Конечно, он может сделать это и позднее, надо иметь в виду такую возможность. Постарайся лучше вникнуть в верхнюю строчку, Ульрик. Как ты ее понял?

— Что Карл Мёрк взял нас на мушку. Но это мы уже давно знаем.

— Прочти еще раз. Ольбек пишет: «Мёрк увидел меня. Он следит за нами».

— Ну, так в чем проблема?

— В том, что теперь он связал и Ольбека, и нас, и Кимми, и старое дело в одно целое. Почему, Ульрик? Откуда он знает что-то об Ольбеке? Что ты такое натворил, чего мы не знаем? Вчера ты разговаривал с Ольбеком. Что ты ему сказал?

— Да ничего особенного. Чтобы он припугнул полицейского — как всегда, если кто-то нам перебегает дорогу.

— Ну и дурак же ты! — вырвалось у Торстена.

— А когда ты собирался ввести нас в курс дела?

Ульрик взглянул на Дитлева. После нападения на Франка Хельмонда его не оставляла эйфория; на следующий день он вышел на работу с чувством собственного всесилия. Зрелище напуганного до смерти, окровавленного Хельмонда было для него как глоток живой воды. Дела складывались отлично, помехи устранялись сами собой. Ему ли бояться жалкого полицейского, сующего нос в чужие дела?

— Я только велел Ольбеку немножко надавить, — сказал Ульрик. — Подкинуть предостерегающий знак в такое место, где это произведет нужное впечатление.

Торстен отвернулся от них, устремив взгляд на мраморную лестницу в конце фойе. Но и спина ясно выражала чувства, обуревающие его в данный момент.

Ульрик откашлялся и рассказал, что произошло. Ничего особенного: парочка телефонных звонков и фотография, заляпанная цыплячьей кровью. Так, шутки в стиле магии вуду. И тут оба приятеля повернулись и посмотрели на него.

— Позови Висбю, Ульрик! — приказал Дитлев.

— А он здесь?

— Полдепартамента здесь. И на что ты рассчитывал?

Господин Висбю был заведующим секцией Министерства юстиции и давно стремился к более высокой должности. Несмотря на соответствующую квалификацию, на должность начальника департамента или судьи высшей инстанции он рассчитывать не мог и всеми правдами и неправдами стремился подыскать себе другое теплое местечко, прежде чем его настигнет старость и расплата за былые грехи.