Последние 18 секунд

– Нет, лейтенант, Смайлз смирный. Он мухи не обидит.

По правде говоря, она не возражала бы, если бы Смайлз признался и показал, где прячет труп. Чтобы подвести еще одну черту и жить дальше.

Но показания Смайлза о том, как он нашел кольцо, звучали правдоподобно. Келли была под эстакадой, нашла часы. И она представляла, что должна была чувствовать Энн Карлино. Девочка запросто могла снять кольцо и засунуть его в щель. Она знала, что он найдет ее, и не хотела, чтобы ему достались и она сама, и кольцо.

18

Телефоны в полицейском управлении звонили беспрерывно. Кто-то по всему городу угонял дорогие машины. Кто-то вламывался в жилые кооперативные дома на берегу залива. Группа приличных на вид латиноамериканцев воровала разбросанную по пляжу одежду. Протокол был коротким.

Было установлено, что смерть наступила первого мая между четырьмя и десятью часами утра. Живым последний раз его видели вечером тридцатого апреля.

О'Шонесси посмотрела на фотографию с места преступления: Эндрю Марки лежал, опрокинувшись навзничь, на каменном полу в низу лестничного марша, – потом на снимки, сделанные в морге.

Причиной смерти была зарегистрирована черепно-мозговая травма. Кроме того, обнаружены многочисленные переломы ребер, малоберцовой и лучевой костей. Все свидетельствовало о том, что и травма головы, и переломы явились результатом падения. Токсикологический анализ показал, что погибший был трезв.

Оставалось несколько вопросов. Кто не запер дверь в погреб? Не запер случайно или намеренно? Эндрю Марки сам открыл дверь и упал, или его столкнули? Эти вопросы не возникали бы, если бы неделей позже не убили его дочь.

О'Шонесси перелистала записи свидетельских показаний. Большинство их были даны обслугой приюта, которая не заметила ничего подозрительного, хотя одна пожилая дама, миссис Кэмпбелл, утверждала, что рано утром в воскресенье какой-то мужчина мыл полы в коридоре. В записях уточнялось, что рано утром – это до прихода дневной смены.

Служащие приюта «Под вязами» полагали, что словам миссис Кэмпбелл нельзя верить, но отбросить их как выдумку и вздор нельзя. Утром в воскресенье полы не моют. Если же она действительно кого-нибудь видела, то это был посторонний мужчина.

В приюте были установлены камеры наблюдения, но не везде. Например, между комнатой Эндрю Марки и дверью в погреб камеры не было.

– Макгир, – позвала она сержанта, проходящего мимо ее кабинета. – Ты навел справки о миссис Кэмпбелл?

– Нет.

О'Шонесси вопросительно посмотрела на него.

– Что толку, лейтенант? Ничего-то старушенция не помнит. Не помнит даже, какой он – белый или чернокожий.

– Да, но она заявила, что он белый или если черный, то светлокожий.

– Вот и все, что она сказала. Я целый день ее после происшествия пытал. Ничего не добился.

– Знаю, знаю, но эта история с дочерью не дает мне покоя.

– Мне тоже. Будем утешаться тем, что после того, как миссис Кэмпбелл взяли в приют, она одиннадцать раз жаловалась, что ее пытаются изнасиловать. Она подозревает какого-то смуглого мужчину. Один раз даже увидела будто бы по телевизору: «Это он, он надо мной насильничал!»

– Что еще?

– Сплошная несуразица.

Макгир направился к двери.

– Пришли, пожалуйста, Рэндалла, – Попросила Келли, взяв чашку. Кофе остыл.

О'Шонесси прикрыла дверь и пошла к себе.

– Ну и что Смайлз? – спросил Лаудон, когда Келли встала насыпать кофе в фильтр.

– Вряд ли это он. Вчера мы час допрашивали его. Слабый человек и плохо соображает. Он едва-едва башмаки может себе зашнуровать, не то что за семнадцатилетней погнаться. – О'Шонесси налила воды в кофеварочную машину. – Все, кто его знает, утверждают, что притворяться и врать он не умеет. Вы ведь имели с ним дело.

Лаудон кивнул:

– Да.

– В 1996 году он подвергался аресту.

– Какой там арест! Одно название.

– Не поняла.

– Смайлз шел по переулку, увидел, как женщина в полуподвальном помещении ванну принимала. Тут его и застукал патрульный. Не знаю, какой там разговор произошел, только полицейский позвонил сержанту Диллону. Тот приехал и велел забрать его.

– Вы считаете, что Смайлз был ни в чем не виноват?

– Как вам сказать? Если бы я шел по переулку и увидел сквозь незавешенное окно голую женщину, я бы тоже остановился поглазеть.

– Ну и что вы сделали по поводу данного инцидента? – Келли улыбнулась.

– Случайно у него все получилось, по-дурацки. И ничего не сделал. Я тогда в твоем звании был, Келли, и взял за правило не вмешиваться в оперативные деяния патрульных и постовых. Как и ты теперь, если я правильно понимаю.

– Как вы объясняете наличие женского белья, найденного в его комнате, и жалобы домохозяйки, будто он стащил из сушилки ее колготки?

– Келли, я не утверждаю, что Смайлз – невинный ягненок. Я просто говорю, что у него серьезные физические и умственные недостатки. Вопрос надо ставить так: способен он похитить девчонку и потом так спрятать труп, что самые опытные сыщики не могут его отыскать?

– Примерно в том же духе высказался его босс, мистер Джонсон.

– Как Смайлз реагировал, когда его привезли в полицию?

– Улыбался, будто его пригласили на праздничное чаепитие. Я целый час просидела около него и единственное, что узнала, – зеленых оберток от жвачки на берегу больше, чем красных, и он умудряется ножом стричь себе волосы. Я велела проверить его показания на детекторе лжи. Оказались правдивыми.

– Ну и чем дело закончилось?

– Отпустила я его. – Вода в кофеварочной машине закипела, оттуда пошел пар. – В случае чего, Кларк всегда может начать уголовное преследование. В качестве улик у него будет показание Диллона. Кольцо Энн Карлино и женское белье.

– Все это и сейчас есть.

– Да, но этого маловато. – О'Шонесси налила себе чашку кофе.

– Не стану с тобой спорить, Келли. Только один вопрос на засыпку. Как объяснишь прессе, почему Джереми Смайлз на свободе?

– Скажу, что имеющихся улик недостаточно и на данном этапе он проходит в качестве свидетеля.

– Хорошо, действуй. Да, еще вот что. Зачем Диллон связался с Джейсоном Карлино?

О'Шонесси откинулась на спинку стула.

– Когда Макгир приехал, Карлино уже находился там. Диллон позвонил, чтобы сказать о кольце дочери.

– И он ударил Смайлза?

Она кивнула.

– Ничего ему не повредил?

– Синяк под глазом поставил.

– Намерена привлечь его к ответственности?

– Не все сразу, шеф.

– Вот и молодец. С Диллоном и Карлино я сам разберусь. Твое дело – преступника ловить.

О'Шонесси налила себе еще чашку кофе.

– Пройдем ко мне?

– Хорошо.

Они направились в ее кабинет.

– Что все-таки произошло со Смайлзом в детстве?

– Он попал в автокатастрофу. Осенью 1976 года группа мальчишек, он и еще семнадцать человек, возвращалась домой после футбольного матча на Кэп-Мэй. Какой-то лихач, удирая от полицейского патруля, врезался в автобус. Такого несчастья в городе никогда не случалось.

– Мой отец в ту пору шефом полиции был.

– Да, он важную роль сыграл. Защита пыталась утверждать, что в происшедшем виноват полицейский, гнавшийся за лихачом. Но твой отец убедил окружного прокурора выдвинуть обвинение в убийстве, правда, со смягчающими обстоятельствами, а не в убийстве по неосторожности, как предлагал адвокат. Подсудимого приговорили к двум срокам пожизненного заключения. Первый случай в нашем штате.

Они вошли в ее кабинет. О'Шонесси опустила створки в окнах и, достав из ящика письменного стола пачку сигарет, произнесла: