Сделано в Японии

— И что, по-твоему, я могу тебе сказать?

— Что в России у машин по закону руль с левой стороны, а у наших машин он с правой.

— Ну правильно! Зачем им «неправильные» машины? Сейчас у них там, слава богу не социализм — купить можно все, что хочешь! Магазины ломятся. Я в Москве недавно был — так там машины, какие только твоя душа широкая ни пожелает. Но, милый друг, все с левым рулем!

— Вот — вот, я же говорю, что я знаю, что вы мне сказать можете! Я же сказал, что я точно так же думал. В том же направлении! В направлении левого руля и правостороннего движения.

— И Владивосток тебя переучил, да?

— Да, во Владивостоке вообще все по-другому! Не как в остальной России, в Москве той же самой…

— Там что, до сих пор думают, что Союзом Брежнев рулит?

— Нет, там и в советские времена, я думаю, не слыхали, кто такой Брежнев. Там все сами рулят, самостоятельно, и рулят не как положено, а наоборот.

— Э — э?

— Там все машины наши!

— Подержанные, я понимаю, слышал, знаю. Рыбаки вывозят с наших помоек — это хорошо. Но чтобы прямо «все»…

— Да говорю вам, там ни, как их, «Жигулей», что ли, ни, как их, «Москвичек»…

— «Москвичей», — поправил я не использовавшего полностью прекрасной возможности на месте изучить достижения российского автомобилестроения Канеко.

— Хорошо, «Москвичей», пусть будет «Москвичей». Нет там русских машин, а есть только наши, японские. Там вообще давно уже пора правостороннее движение на левостороннее менять и светофоры перевешивать. Но это не главное.

— А что главное?

— А главное то, что обычные легковушки там — это барахло и дешевка. Наши, японские, я имею ввиду — других там и нет. А вот те же «паджеро» и «лэнд — крузеры» — самый дорогой товар. Хоть и с нашим, правым рулем. Но цены на них там ой — ой — ой!

' — И почем они там идут?

— Пятьдесят — шестьдесят тысяч.

— Рублей? — Я вспомнил сегодняшние свои упражнения по конвертации национальных валют, проведенные под мудрым руководством патриота — гиганта Ковриги.

— Каких рублей! Долларов, конечно.

— Подержанные за шестьдесят тысяч?! Это уж слишком!

— Да, Минамото-сан, подержанные они номинально. Вот «фамилии» с «короллами» и «коронами» — так они действительно подержанные: все по сто — сто двадцать тысяч прошли. Их и продают там за две — три тысячи — не дороже. И за тысячу можно найти, а некоторые и того меньше стоят, которые действительно с нашей свалки.

— А джипы?

— Внедорожники, — поправил меня Канеко.

— Что «внедорожники»? — Я попытался отказаться от признания факта пускай хотя бы частичного, но все — таки превосходства над собой молодого капитана в области лексического запаса безразмерного русского языка.

— Их там джипами почти не называют. Только внедорожниками и паркетниками.

— Чем — чем?

— Паркетниками.

— А паркет-то здесь при чем?

— При том. Вы знаете такие наши машины — например, «хонда си — ар — ви», «тойота РАВ — четыре» или «субару — форестер»?

— Конечно, знаю. Джипы такие небольшие, поскромнее «крузера», конечно, но и подешевле.

— Вот — вот. Дизайн у них вроде как джиповский, поменьше они только малость. А вот мощность и проходимость намного ниже «крузеровской» или «патроловской». Так, русские говорят, что на таких джипах только по паркету ездить.

— По паркету?

— Ну по ровной, гладкой дороге только. Что, дескать, они по бездорожью не пройдут, что они не джипы никакие, а так — одна только видимость. То есть для поездок на дачу, там, или на охоту они не годятся совсем.

— Ага, они, стало быть, и есть эти паркетники?

— Да, паркетники.

— А внедорожник — это, как я понимаю, просто русский перевод с английского, да?

— Да, это те машины, которые по-английски «off — roader» называют, правильно.

— Теперь понятно. И что эти, как ты говоришь, внедорожники — паркетники?

— А то, что сейчас это самые популярные во Владивостоке, Находке, да и вообще от них и до самого Байкала машины.

— Из-за мощности?

— Мощность, проходимость — там ведь дорог, как таковых, нет. Так что все это самое важное при отсутствии дорог.

— В смысле?

— Ну есть там какие-то отдельные куски асфальта, они их даже «шоссе» или «трассой» называют, но в них, в этих кусках, на этих заасфальтированных участках, вечно какие-то ямы, выбоины, ухабы, как будто по ним из пушек стреляли или самолетами бомбили.

— Представляю.

— Во Владивостоке-то еще ничего, асфальта побольше, но уж больно горок много — подъемы, спуски, перепады. Город-то весь на сопках стоит, профиль изрезанный. Короче, без мощного двигателя и полного привода и летом-то не проехать, а я как раз зимой — так это просто беда.

— То есть чтобы мотор был зверь и чтобы обязательно все четыре ведущих было, да?

— Да, вы абсолютно правы. А за городом у них — и того хуже: ни асфальта, ни бетона. Грунтовки сплошные.

— Хорошо. А наши джипы здесь при чем?

— При том, что за шестьдесят тысяч, я сам видел, там продаются «паджеро» и «патролы» с пробегом меньше десяти тысяч километров. Новые практически, с нашим правым рулем. Им эти горки и сопки — нипочем, они любой подъем возьмут походя.

— И вы полагаете, что это именно те «паджеро», которые угоняют у нас на Хоккайдо.

— То-то и оно, что только полагаем. У нас ведь сбыт джипов в перерасчете на душу населения — самый высокий в Японии. Условия наши природно-климатические к России самые близкие. А мы все вот только «полагаем»…

— Доказательств, разумеется, у наших российских коллег нет, как и желания с нами разговаривать? Машины не крабы, не из России идут к нам, а в обратном направлении… Да?

— А вот здесь вы не правы, Минамото-сан, — Вдруг перебил меня до этого исправно соглашавшийся со мной как со старшим товарищем Канеко.

— В чем я не прав?

— В том, что русские навстречу не идут.

— А что, ходят иногда?

— Я был и в Находке — в таможне, и во Владивостоке — в краевом УВД, разговаривал там. Оказалось, что везде, в общем-то, неплохие и весьма адекватные ребята работают. Они как раз понимают, что почти все джипы — угнанные, но, говорят: сделать ничего не можем. Сами же вы, говорят, их выпустили, чего же теперь кулаками махать?

— Это они так всегда говорят, чтобы нам за своего ворованного краба с кальмаром отомстить. Чтобы мы знали, чье мясо съели.

— Мясо? Ладно, пусть будет мясо… Это все не совсем так, Минамото-сан. Я видел в Приморье все таможенные бумаги: они в полном порядке. Верьте не верьте, но в порядке.

— Наши бумаги?

— Да, Отару, Вакканай, Момбецу, Румой — все наши, хоккайдские порты, которые мы с вами прекрасно знаем.

— Таможенные бумаги?

— И таможенные, и все остальные — из магазинов из наших, из муниципальной полиции, которая номерами занимается. Все настоящее, без фальсификаций, там.

— Так, может, действительно машины законные?

— Может… — тяжело вздохнул Канеко, и до меня опять долетел отвратительный луковый запах. — Только…

— Что «только»?

— Да не верит никто, что они законные, понимаете?

— «Никто» — это кто?

— Мы не верим, русские тоже не верят. Говорят, посмотрите сами: приходит на судне из Вакканая, например, «трупер». По нашим, японским, бумагам ему шесть лет, он по документам — на японском языке, кстати, документы, без ошибок написаны, японец писал, это точно — восемьдесят тысяч прошел, и цена ему наша была в вакканайской комиссионке — двести пятьдесят тысяч иен, то есть у них там, во Владивостоке, всего две тысячи долларов.

— Ну это они чтобы таможенные пошлины не платить, цены занижают — известное же дело, Канеко-сан. Счетчики подкручивают — дело известное!

— Да не в пошлинах дело! Пошлины всех машин касаются! А меня только внедорожники волнуют.

— А паркетники? — Я начал потихоньку осваивать новое слово. — Паркетники ведь тоже волнуют или нет?

— Да, и паркетники, конечно. Они же — те же джипы… Считается, что если у них там у директора банка, скажем, «лэнд — крузер», то у его жены должен быть паркетник — «тойота РАВ», например. Или у дочери. Вот. Я у них взял номера двигателей и кузовов — из техпаспортов выписал; здесь у нас проверил — нет таких номеров в базе данных.