Записки сумасшедего следователя

Другая же бабушка рассказала мне совсем не то: во время суда ей позвонил домой неизвестный мужчина и сказал, что ей принесут ходатайство, которое она должна подписать, если не хочет, чтобы ее другого внука, сына родной сестры Людмилы, нашли в той же речке, что и Артура. А на следующий день в суде Альбина Федоровна подала ей текст ходатайства. «Как вы думаете, – сказала она мне, держась за сердце, – неужели бы я не подписала какую-то бумажку, когда мы только что похоронили Артура? Да я бы даже подписала себе смертный приговор, только бы ничего не случилось со вторым внуком». Вот и еще раз проявился таинственный мужчина, выполнявший поручения Альбины Федоровны...

Оснований для пересмотра приговора по делу об убийстве Артокалисом сына установлено не было, и Цезарь Юлианович отправился назад в колонию досиживать срок. А я, уже перейдя из районной прокуратуры в городскую, таскала за собой дело об исчезновении Людмилы; оно не давало мне покоя, днем и ночью я думала о том, как найти труп и доказать вину убийц.

Как-то я рассказала эту историю знакомому журналисту и посетовала, что мне осталось только обратиться к экстрасенсам, чтобы найти труп. Тогда народ зачитывался «Мертвой зоной» Кинга, газеты писали о том, что вещунья Клара разоблачила преступную группу, в научной периодике публиковали статьи об использовании ясновидящих в полицейской практике. Феликс – журналист – ухватился за эту идею и в считанные дни нашел женщину-экстрасенса по имени Карина, известную тем, что она могла вводить в гипнотический транс людей, которые хотели узнать судьбу пропавших без вести, и показывать им, куда и при каких обстоятельствах те пропали.

Моя атеистическая натура противилась каким-то ненаучным методам раскрытия преступлений, но потом я подумала – если это поможет, то не все ли равно, каким способом я узнала, где труп? В конце концов, нужно испробовать все средства.

Я познакомилась с Кариной, оказавшейся женщиной средних лет, мягкой и приятной в общении. Она рассказала технологию получения информации: выбирается человек, который вводится ею в особое гипнотическое состояние, она внушает ему, что он и есть пропавший – то есть как бы помещает реципиента в шкуру того, о ком он хочет узнать, и он, находясь под гипнозом, рассказывает от первого лица, что случилось с пропавшим. Для опыта нужен человек, который хочет получить информацию, причем безразлично, находится этот человек в какой-либо степени родства с пропавшим или нет, а также наблюдатель, который будет фиксировать рассказ реципиента. Я, конечно, захотела сама перевоплотиться в Людмилу и увидеть, что с ней произошло, но Карина возразила – лучше будет, если это возьмет на себя кто-нибудь из родственников Людмилы, а я бы выполняла функции наблюдателя.

Я рассказала о своих планах родственникам Людмилы, которые все еще не смирились с неизвестностью и надеялись узнать правду. И сестра Людмилы – Таня – изъявила горячее желание принять участие в эксперименте. Она, обнадеженная, пусть призрачной, возможностью пролить какой-то свет на исчезновение сестры, стала смотреть восторженными глазами на Карину. Они подружились, везде ходили вместе, чуть ли не держась за руки, Карина прониклась ее бедой. Меня же интересовал вопрос: не опасно ли это для здоровья, не наступит ли каких-то нежелательных последствий? Карина заверила меня, что это абсолютно безвредно, даже головной боли не будет. Если бы... Но обо всем по порядку.

Конечно, я и в мыслях не держала облечь эксперимент в форму какого-либо следственного действия. В конце концов, ситуация уже вышла из-под моего контроля; даже если бы я отказалась от получения информации таким путем, Татьяну уже ничто не остановило бы, они с Кариной нашли полное взаимопонимание. Мне оставалось только дождаться результата.

Поскольку этот эксперимент не имел никакого отношения к процессуальным действиям, я решила даже не присутствовать при нем и попросила Феликса быть наблюдателем.

На следующий день Феликс и сестра Людмилы, до крайности возбужденные, рассказали мне следующее. Они приехали к Карине, Феликс включил диктофон, Карина уложила Таню на диван, и сеанс начался. Карина сказала ей: «Ты – Людмила; расскажи, где ты и что делаешь». И Таня с закрытыми глазами начала рассказывать: «Я на кухне; мы пьем чай». – «С кем?» – «Лица не вижу, только руки, а лицо расплывается; халат знакомый; это Альбина. Мы разговариваем, смеемся, мне хорошо. Она говорит мне, зря вы с Цезарем развелись, все-таки сын растет, вам надо быть вместе. Попробуй наладить с Цезарем жизнь. Альбина все предусмотрела – она сняла комнату рядом с турбазой, куда уехал Цезарь, и сказала: „Поезжай туда, поживите там несколько дней без меня, без Артура, все у вас наладится». Это правильно, вдруг у нас действительно все наладится? Я поеду. Но как? Альбина говорит: „Я тебя отвезу, хочешь, я позвоню, и Цезарь приедет за тобой с другом?» Она звонит, я собираюсь, мы спускаемся вниз, там стоит машина». Карина: «Какая машина?» Таня продолжает: «Белые „Жигули», номера не вижу, в машине Цезарь и незнакомый мужчина, муж называет его Иваном. Мы едем за город; муж со мной ласков, а перед Иваном заискивает. Мы едем по бетонке, потом по лесной дороге. Мне хорошо, я полна радостных предчувствий. Мы приехали в дом на берегу речки, он стоит на отшибе. В доме какой-то старик в оранжевом строительном жилете; отец Ивана? Они разговаривают, а меня просят выйти в другую комнату. Я одна в другой комнате, и мне становится тревожно – мы ведь не в Луге, мне кажется, что мы приехали не туда, что со мной что-то может случиться. Но ведь здесь Цезарь; он защитит меня... Кто-то входит... Ой! Как болит голова! Меня ударили по голове, меня тащат за волосы, голова сейчас оторвется: меня завернули в одеяло... Ой!» И тут у Татьяны хлынула из носа кровь, да так сильно, что кровотечение с трудом остановили; естественно, сеанс пришлось прервать.

Ну и что мне было делать с полученной информацией? Татьяна уверяла, что она запомнила дорогу и может показать, куда они ехали, хотя это были совершенно незнакомые ей места. Мое безрассудство зашло настолько далеко, что я взяла машину, и мы поехали за город, по маршруту, указанному Татьяной. Меня, правда, подкупало то, что я как бы из уст Людмилы услышала единственно, на мой взгляд, возможный вариант того, как Людмилу могли выманить из дому. Естественно, перспективой воссоединения с мужем. Вот в эту ситуацию укладывалось буквально все: и ее радостное возбуждение, и три дня отпуска за свой счет, и согласие выйти из дома на ночь глядя, и ее психологический портрет – домашней, семейной женщины, переживавшей разрыв с мужем, и то, что она не сообщила сестре о намечающейся поездке, поскольку ее семья не очень желала восстановления ее отношений с Цезарем. В эту ситуацию укладывалось и дальнейшее поведение Альбины Федоровны и Цезаря: один, получив краткое сообщение, что с женой несчастье, сообщает всем, что у него умерла жена, вторая через несколько дней после исчезновения невестки, когда вроде бы еще не ясно, где она, выбрасывает из квартиры ее вещи и занимает ее комнату.