Счет по-венециански

Как часто бывает в это время года, утро после бури было тихим и ясным. К десяти часам от снега осталось одно воспоминание. А вот обломки грузовика были реальностью. Так же как глубокие следы на поверхности склона. В течение дня площадку очистили от обломков, доски сложили аккуратными штабелями. В то время как карабинеры ворчали, что приходится таскать тяжести, месить ногами грязь и слушать хруст щепок под тяжелыми ботинками, команда экспертов приступила к тщательному осмотру кабины грузовика: они посыпали поверхности порошком для выявления отпечатков пальцев и складывали все попадавшиеся им на глаза бумаги и предметы в аккуратно надписанные и пронумерованные пакетики. Водительское сиденье вырвало из каркаса от удара машины о скалу; двое мужчин, работавших в кабине, открутили это сиденье и сняли с него сначала полиэтиленовый чехол, а потом и матерчатую обивку в тщетных поисках неизвестно чего. За панельной обивкой кабины тоже не оказалось ровным счетом ничего подозрительного.

Только в кузове грузовика обнаружилось нечто и впрямь необычное: восемь целлофановых пакетов, какие дают в супермаркетах; в каждом — смена женской одежды, а в одном — молитвенник (по мнению одного из экспертов, на румынском языке). Все этикетки с одежды и пакетов были сняты; на одежде всех восьми погибших женщин, как потом выяснилось, также отсутствовали этикетки.

Набор документов, обнаруженный в грузовике, был вполне стандартным: паспорт на имя водителя, права, бланки страховки, таможенные документы, документы о погрузке и накладная, в которой значилось название лесопильни в Сачили, небольшом городке километрах в ста к югу от места аварии, куда и должны были доставить груз.

Никакой другой информации осмотр разбившегося грузовика не дал, и в конце концов его вытащили на обочину, причем с огромным трудом, да еще и в ущерб движению, потому что пришлось задействовать лебедку и три тягача. Затем обломки погрузили на грузовик с безбортовой платформой и отправили владельцу в Румынию. Дерево со временем доставили на лесопильню в Сачили, оплачивать дополнительные расходы там категорически отказались.

О загадочной гибели женщин в автокатастрофе писали в прессе как в Италии, так и в Австрии, газеты пестрели заголовками вроде «Der Todeslaster» и «Il Camion della Morte» [2]. Австрийским журналистам каким-то чудом удалось добыть три фотографии — распластанные на снегу тела жертв, — которые послужили иллюстрацией к их материалу. Недостатка в версиях, конечно же, не было: беженцы, нелегальная рабочая сила, да мало ли что еще? Падение коммунизма сделало маловероятной версию, которая еще недавно считалась бы основной, — шпионаж. В конечном итоге тайне суждено было остаться нераскрытой; расследование заглохло отчасти из-за нежелания румынских властей отвечать на запросы и возвращать документы, отчасти оттого, что итальянцев все это уже не слишком интересовало. Погибших женщин и водителя отправили самолетом в Бухарест. Тела их обрели вечный покой в родной земле, а дела — в пыльных папках в чиновничьих кабинетах.

Сюжет этот довольно скоро исчез из газет, его потеснили репортажи об осквернении еврейского кладбища в Милане и убийстве какого-то очередного судьи. Но прежде он попался на глаза Паоле, доценту кафедры английской литературы Университета Ка'Пезаро в Венеции, и — что немаловажно для нашего повествования — супруге комиссара [3] полиции Гвидо Брунетти.

Глава 3

Карло Тревизан — а точнее, адвокат Карло Тревизан, ибо он предпочитал, чтобы собеседники обращались к нему именно так, — так вот, адвокат Карло Тревизан был человеком с самым заурядным прошлым, что, разумеется, не лишало его шансов на блестящее будущее. Родом из Тренто, городка близ границы с Австрией; он перебрался в Падую изучать юриспруденцию, в чем весьма преуспел, окончив университет с отличием и выслушав немало комплиментов от всех своих преподавателей. Затем он поступил на службу в адвокатскую контору в Венеции, где вскоре превратился в признанного специалиста по международному праву, одного из очень немногих в этом городе. Через каких-то пять лет он ушел с этого места и открыл собственную контору, специализировавшуюся на корпоративном и международном праве.

Италия — страна, где законы порой принимают лишь для того, чтобы назавтра отменить. И ничего удивительного, что если даже смысл газетной статьи здесь порой запутан так, что не враз расшифруешь, то и содержание законов зачастую оказывается не вполне внятным. Возникающие в связи с этим возможности их интерпретации предоставляют обширное поле деятельности адвокатам, то есть людям, декларирующим свою способность этой интерпретацией заниматься. Таким человеком был и Карло Тревизан.

Будучи трудолюбивым и в хорошем смысле тщеславным, адвокат Тревизан весьма процветал. Он выбрал себе подходящую партию — дочь банкира — и теперь состоял если не в семейных, то в дружеских отношениях с самыми успешными и могущественными промышленниками и банкирами Венето [4]. Практика его год от года расширялась, рос вширь и сам Карло. На момент, когда ему исполнилось пятьдесят, контора адвоката Тревизана насчитывала семь адвокатов, причем ни один из них не являлся его партнером. Каждую неделю он появлялся на мессе в соборе Санта-Мария-дель-Джильо, дважды избирался в муниципальный совет Венеции, был счастливым отцом двоих детей, мальчика и девочки, красивых и умных.

В тот ноябрьский вторник, накануне праздника Мадонны Спасительницы [5], адвокат Тревизан провел дневную встречу в Падуе, куда его вызвал один из клиентов, некий Франческо Урбани, решив развестись с женой после двадцати семи лет брака. Встреча длилась два часа, и за это время Тревизан успел дать следующие рекомендации: вывезти из страны большую часть денежных средств, переведя их на банковские счета, скажем, в Люксембурге, и незамедлительно продать свою долю в двух предприятиях в Вероне, которыми он владел на правах негласного компаньона вместе с одним товарищем. Вырученные деньги, по предложению Тревизана, также должны были плавно переместиться в иностранный банк.

Эту встречу он спланировал так, что она закончилась как раз к началу следующей. А следующим по расписанию был традиционный еженедельный ужин с деловым партнером. На прошлой неделе они встречались в Венеции, поэтому сегодня решили поужинать в Падуе. Как и все предыдущие встречи, эта прошла в обстановке сердечности, проистекавшей из сознания собственной успешности и благополучия. Да и как могло быть иначе: отличная еда, отличное вино, отличные новости.

Партнер Тревизана подвез его на вокзал, и он, по своему обыкновению, купил билет на междугородный поезд до Триеста. Это означало, что в Венеции он окажется в десять пятнадцать. Билет у Тревизана был в вагон первого класса, находившийся в хвосте состава, но он прошел пару полупустых вагонов и занял место в купе второго класса: как всякий венецианец, он предпочитал устраиваться поближе к голове поезда, чтобы потом, на вокзале Санта-Лючия, не идти через весь перрон. Он положил свой портфель из телячьей кожи на противоположное сиденье, раскрыл его и вытащил рекламный проспект, присланный ему на днях Национальным банком Люксембурга, тем, который предлагал целых восемнадцать процентов годовых, правда, по вкладам не в лирах. Он достал из кармашка в верхней части портфеля изящный маленький калькулятор, приготовил свой «Монблан» [6], листок бумаги и погрузился в расчеты.

Дверь купе открылась, и Тревизан повернулся, чтобы достать из кармана плаща билет и предъявить его проводнику. А между тем человеку, стоявшему на пороге его купе, требовался от адвоката Карло Тревизана вовсе не билет.