Соль в ране

— Как вам нравится, Деланней.

Тот положил деньги на морскую карту, как раз на зону Новой Гвинеи. Арчер взял их и посмотрел на Даун Фарлен:

— А вы, мисс Фарлен?

— Мои деньги в отеле, — ответила она.

— Прекрасно, — согласился Арчер. — Заплатите, когда устроитесь. Снимаемся с якоря в четыре утра. Нужно, чтобы ваш багаж был на борту не позднее трех.

— Ясно, — бросил Деланней и, шагнув к двери, открыл ее.

— Минутку, месье Деланней.

Шон повернулся к Арчеру, который, опустив глаза, покусывал нижнюю губу.

— Деланней, и вы тоже, мисс Фарлен, я хотел бы, чтобы вы знали: это особая услуга. Обычно мой судовладелец не разрешает брать пассажиров, но я люблю оказываться полезным.

Деланней улыбнулся:

— Я вас прекрасно понимаю.

Напряженность исчезла с лица Арчера, и он быстрым жестом погладил свою бородку.

— Отлично, — сказал он. — Прошу простить меня, но мне необходимо увидеть первого помощника. Надо поговорить с ним о матросах, которых мне пришлось нанять. У меня в экипаже по пути в Сидней оказалось несколько больных.

Деланней и Даун Фарлен вышли из рубки. На палубе без особых церемоний Деланней взял под руку молодую женщину.

— Ночь слишком темна, — объяснил он.

— Это удобно, — ответила она, повернув к нему лицо.

— Мисс Фарлен, могу ли я задать вам вопрос?

— Какой?

Он подождал немного, отодвинул рукой висящий фал и, замедлив шаги, произнес:

— Я узнал вас только при свете в рулевой рубке, а вообще-то мне достаточно было почувствовать запах ваших духов.

— Это и есть ваш вопрос?

— Нет… Зачем вам нужен этот внезапный отъезд?

Она не ответила, но он почувствовал, как напряглась ее рука.

— А вам? — внезапно спросила она.

— Причина, которую я высказал Арчеру, единственная.

— Для кого?

— Для меня и, надеюсь, для вас.

Она рассмеялась и вдруг бросила:

— А вы действительно американец?

— Естественно. Правда, один из моих предков — ирландец, он эмигрировал в Америку, потому что в Ирландии у него были неприятности с английским правосудием. Такого объяснения вам достаточно?

— Не очень!

Они остановились перед трапом, ведущим на набережную. Келлер нигде не показывался. На крышке трюма он оставил фонарь, бросавший желтый отсвет на просмоленный брезент.

— Вы очень подозрительны, — продолжил Деланней неестественно веселым тоном. — Место, которое ждет меня на борту «Шарка», — дело очень серьезное.

— Разумеется, — холодно согласилась она.

Они спустились на набережную и медленно двинулись по мокрой мостовой. Легкая дымка тумана слегка приглушала свет, а из бара неподалеку доносилась мелодия шотландской джиги, которую играли на аккордеоне. Вдалеке слышался городской шум. Внезапно аккордеон смолк, и до них донеслись приглушенные крики и звон разбитого стекла.

— Никто не любит джигу, — сказала Даун.

— Никто не любит хорошеньких женщин, которых застают в слишком декольтированных вечерних платьях в кабинете консула США, — перешел в атаку Деланней. — Я полагаю, что именно поэтому вам нужно уехать из Австралии.

Она вырвала у него свою руку, и ее глаза раздраженно блеснули:

— А это уже другой вопрос, Деланней.

— Но вам вовсе не обязательно отвечать на него.

— Вы-то уж во всяком случае могли уточнить, что я находилась одна в кабинете консула.

— Это и подразумевалось в моих словах.

Она тяжело вздохнула и пошла по набережной.

— Не знаю, зачем вы мне тогда помогли? — сказала она тихо. — Мы ведь даже не были знакомы.

— Я люблю помогать красивым молодым женщинам.

— У некрасивых часто больше достоинств.

— Зачем вам понадобилось поступать так неосторожно?

— У консула?

— Да.

— Я ждала отца из Южной Африки, — ответила она сухо. — Он приехал в Сидней и умер сразу же после приезда, но я думаю, что вы читали об этом в прессе?

— Кое-что, — согласился он. — В газетах писали, что его отравили.

— Правильно, Деланней. Мой отец умер от сильной дозы дурмана, растворенного в виски. Вернуться в Сан-Франциско мы собирались вместе, а у меня отобрали паспорт на время следствия.

— Вот зачем вам понадобилось влезать в кабинет консула?

— Да.

Он снова взял ее под руку и повел к Чатам Коммон, где сверкали неоновые вывески.

— Если бы я знал об этом раньше, то смог бы помочь вам.

— Я привыкла действовать сама.

Он посмотрел на ее решительное выражение лица и проговорил спокойно, без всякой иронии:

— Я об этом догадался. Только вот ваши методы действий оставляют желать лучшего. Вы решили удрать из Австралии не из-за того, что вас подозревают в убийстве отца. По-моему, это идиотское подозрение, но полиции иногда не хватает тонкости.

Она рассмеялась почти весело:

— Вы очень проницательны, Деланней.

Он решил продолжить игру и тут же спросил:

— Почему убрали вашего отца?

— Потому что он кое-что привез из Южной Африки. То, что он долго искал, принадлежит нашей семье. Кое-кто узнал, что он нашел…

— Ну, а вы?

— Что я?

— Вы-то знаете, что он нашел?

Она помолчала несколько секунд, а потом резко ответила:

— Это находилось в шкатулке, которую украли.

— А вы знаете, кто украл?

— Нет, — произнесла она ясно и жестко и затем сразу же продолжила: — Мне на это наплевать. Я хочу вернуться в Сан-Франциско и жить спокойно. Я ненавижу Австралию, Сидней и все остальное.

Какой бы ни была правда, а у столь опытного человека, как Деланней, имелся еще один вопрос, который он хотел выяснить до конца.

— Ваш отец долго пробыл в Южной Африке? — спросил он.

— Четыре недели.

— Недолго.

И Деланней подумал: «Зачем Даун Фарлен приехала в Сидней? Ждать возвращения отца? Что это? Проявление дочерней любви?»

— А что находилось в шкатулке?

— Не знаю, — ответила Даун. — Через час после возвращения у отца начался бред.

— У вас была прислуга?

— Старушка кухарка. Мы жили в маленьком домике на северной окраине Сиднея. Отец не любил гостиниц.

Объяснение показалось Деланнею не совсем правдоподобным.

— Послушайте, — начал он.

— Хватит, Деланней, — прервала она его довольно резко. — Я не хочу больше об этом говорить. Проводите меня в гостиницу. Когда началось следствие, я сняла комнату в Руаяль Кроун на Маркет-стрит.

— Я знаю, — кивнул Деланней.

— Мне интересно: чего же вы не знаете?

Он усмехнулся, поднял глаза к небу, покрытому тучами, и предложил:

— Давайте возьмем такси.

— Не надо. Через десять минут мы будем у гостиницы, погода не жаркая, да и пройтись пешком полезно.

— Вы сегодня обедали?

Даун посмотрела на освещенную витрину, но не ответила, и ему пришлось повторить вопрос.

— У меня больше нет денег, — призналась она наконец. — У меня осталось только на то, чтобы заплатить за гостиницу.

— А деньги на проезд?

— Проезд я оплачу в Сан-Франциско, — не смутилась девушка.

Уже перед гостиницей Даун пожала руку Шона и произнесла:

— Теперь моя очередь задать вам вопрос, Деланней.

— Давайте.

— Почему вы никому ничего не сказали, когда застали меня в кабинете консула, ведь на прием я, в отличие от вас, не была приглашена?

Он улыбнулся и ответил:

— Мне не хотелось осложнять ваше положение. Я из прессы знал о ваших неприятностях, а у меня очень чуткое сердце.

Она с подозрением глянула на него, хотя лицо ее не изменило приветливого выражения.

— Странный вы тип, Деланней. Вы не только не выдали меня полиции. Меня, тайком пробравшуюся на прием, чтобы забрать свой паспорт, но и провели к выходу мимо сотни приглашенных, любезно болтая с ними. Какая волнующая игра!

— Это совсем не игра, — серьезно проговорил он.

Она покраснела и протянула ему руку:

— Мы скоро увидимся.

— Вы мне так и не ответили: обедали вы или нет?

— Я не обедала, но не соглашусь на ваше предложение, а то вдруг испорчу вам репутацию.