Золотая рыбка. Часть 1

— Элле Беллок?

— Ты ее знаешь? Совершенно взрослый человечек.

— Хотя по возрасту — совершенное дитя.

— Чего ты от нее хочешь? Мать умерла, а отец — при его-то работе — постоянно в отлучке. Так что девочка поневоле привыкла к самостоятельности. Еще вопросы есть?

— Один. Малюсенький.

— Понял. Где Даниэль? Здесь его нет. Девочку привезла Айрис. В воскресенье я возвращаюсь домой один. Айрис с Эллой задержатся на недельку.

— Найдется у вас еще одна лодка?

— Это уже второй вопрос. Лодок больше нет.

— Тогда уж великодушно ответь и на третий. Можно выпустить собаку из машины?

— Да ты вконец одурела!

— Вовсе нет. Просто сегодня ты выказал себя не слишком гостеприимным хозяином, вот я и решила, прежде чем…

Дональд шутливо дергает меня за волосы.

— А ну марш отсюда!

Я поднимаюсь со стула, и Дональд награждает меня шлепком по мягкому месту. Судя по всему, он не держит на меня зла, вся блажь у него от вдохновения. Бедняга Дональд, мне эта болезнь хорошо знакома: время от времени я наблюдала ее у Круза. Такое впечатление, будто больной отделен от мира глухой стеной, ничего не видит, не слышит и передвигается как сомнамбула. Мозг поглощен интенсивной работой: сотни мыслей ждут своего достойного словесного воплощения, перед мысленным взором подобно кинокадрам проносятся образы и картины, внешний мир для творческой личности перестает существовать. Если вдруг в такой момент вам удастся отвлечь охваченного вдохновением человека, упаси бог соваться к нему с прозаическим вопросом вроде «Где твои ботинки?». Ни о каких низменных предметах не может быть и речи! Позволительно, конечно, пустить в ход цитаты из классиков философии, да и то не рекомендуется. Самое разумное — не обращать внимания на больного. Время работает на нас. Как только вдохновение иссякнет, возвышенное существо превращается в простого смертного, который ходит в уборную, норовит схватить еду руками и задает дурацкие вопросы типа «Где мои ботинки?».

Дональду до этой стадии пока еще далеко. В теперешнем его состоянии любой внешний раздражитель действует как удар под дых. Я на цыпочках прокрадываюсь к машине.

Саба, забыв о воспитанности и такте, пулей вылетает из машины. Она носится вихрем, вне себя от восторга, не уступая в скорости гоночной машине. Ее сероватая шерстка треплется на ветру.

Затем, чуть поостынув, собака вдруг замечает Дональда и, перемахнув через стол и пишущую машинку, бросается ему на грудь. Маститый писатель возмущен бесцеремонностью и, позволив Сабе разок лизнуть себя в щеку, гонит собаку прочь.

Поприветствовав заодно и меня, Саба продолжает свой сумасшедший бег по кругу и, судя по всему, не намерена прекращать это занятие до завтрашнего вечера.

Я вношу вещи в дом, переодеваюсь и сразу же ощущаю благотворное воздействие этих мест — нервы расслабились, заботы и тревоги куда-то уходят, и мною овладевает лень. Спустившись к озеру, пробую ногой воду, затем обозреваю небосвод. Картина все более обнадеживающая — похоже, ветер скоро разметет последние клочья грязных туч. Я делаю несколько шагов, прохладная вода уже достает мне до коленей, под ногами перекатываются мелкие, острые камешки. Со всех сторон меня обступают стайки мальков, с интересом приглядываются к моей персоне, затем врассыпную уплывают кто куда. Вода настолько чиста и прозрачна, что можно пересчитать камешки на дне. И никуда не надо спешить, впереди целых два дня. Еще шаг-другой в глубину, и я, тихонько ойкнув, плюхаюсь животом в воду.

Не успеваю я отдалиться от берега, как приезжают Лацо и Аккерер. Ну чем не Стэн и Пэн? Бравый ковбой Лацо и маленький, робкий Аккерер удачно контрастируют друг с другом и, возможно, поэтому неразлучны.

Дональд с нескрываемым раздражением вскидывает голову, отрываясь от работы над шедевром; Лацо наверняка подшучивает над ним, и вот уже все трое заливаются смехом. Еще минута — и идиллия нарушена, Дональд вновь бешено стучит по клавишам.

Я приближаюсь к лодке на середине озера, и компанию на берегу различаю плохо. Зато отчетливо вижу коротко стриженную белокурую головку Айрис, ее прекрасное, нежное лицо. Элла сидит рядом с нею, ухватившись за борта лодки, и с улыбкой следит за тем, как я плыву. Когда я подплываю почти вплотную к лодке, Айрис вдруг вскакивает, не сводя глаз с натянувшейся лески.

— Что это значит? — спрашивает она меня, по-прежнему не отводя взгляда от удочки.

— Клюет, — отвечаю я со знанием дела.

— И что же теперь делать? — Айрис явно пребывает в растерянности.

— Бедная рыбка, — с жалостью произносит Элла.

— Давайте отпустим ее, — предлагаю я. — А она в благодарность выполнит три наших желания.

Обернувшись ко мне, Айрис улыбается. Темные глаза оживленно блестят.

— Недурная идея… А как мне ее освободить? — озабоченно спрашивает она.

Я плыву параллельно натянутой леске и там, где она уходит под воду, ныряю. Красивая серебристая рыбешка выписывает круги, пытаясь сорваться с крючка, и мое появление ее не радует. Схватив леску с несчастной жертвой, пытаюсь вызволить рыбешку из беды. К счастью, крючок застрял не глубоко, и я без труда отцепляю его. Обиженно вильнув хвостом, рыбка кидается прочь, даже не считая нужным поблагодарить. Я машу ей вслед — постой, мол, а как же условленные три желания? — но куда там, этой далеко до сказочной золотой рыбки. И вообще, если хорошенько вдуматься, в жареном виде она наверняка оказалась бы вкусной. Ну да ладно, в следующий раз ей так легко не отделаться.

Вынырнув на поверхность, я вижу напряженное личико Эллы и хватаюсь за борт лодки рядом с ее рукой.

— Нам с рыбкой удалось обо всем договориться. Представь себе, оказывается, это властительница здешних вод. Она просила передать, чтобы вы назвали три желания. Рыбка ждет здесь неподалеку, она все слышит и выполнит наши желания.

— Правда?! — Элла недоверчиво смотрит на меня.

Я утвердительно киваю.

— Конечно. Ведь не часто случается, чтобы человек сжалился над волшебной рыбкой. Смотри: сейчас я зажмурю глаза и шепотом назову свои желания.

Я так и делаю, но при этом стараюсь, чтобы никто не разобрал моих слов. Дождавшись, пока я кончу, Элла спрашивает:

— Мне тоже спуститься в воду?

— Не обязательно, можно с лодки. Рыбка тебя услышит.

Вцепившись в борт, Элла крепко зажмуривает глаза и шепчет:

— Рыбка, рыбка, береги Даниэля, не допусти, чтобы он тоже умер. Даниэль — это мой папа, у него очень опасная работа. А еще я хочу велосипед. И чтобы было где кататься, а то у нас в городе знаешь сколько машин! — Девочка открывает глаза и нерешительно спрашивает:

— Ты считала?

Я сглатываю нервный комок.

— Можешь загадать еще одно желание.

— Рыбка, рыбка, мне нужна мама. Если нельзя маму, то дай мне сестренку. Или хотя бы подружку. Знаешь, мне часто приходится оставаться одной. В школе сейчас занятий нет, у нас каникулы. К нам ходит одна тетенька, но она очень старая, и мне с ней неинтересно… Вот и все. Спасибо Тебе, рыбка.

— Ну а ты что же? — Я смотрю на Айрис.

— Мужчины разорвут нас на куски, если узнают, что мы поймали рыбу и отпустили.

— Не робей! — подбадриваю я. — Загадала желания?

— Думаешь, стоит? — Айрис переводит взгляд с меня на Эллу, затем — на плывущего в нашу сторону Лацо; тот пока еще далеко и не слышит наших дурачеств. Наконец лицо Айрис озаряет улыбка; зажмурив глаза, она шепчет:

— Рыбка, рыбка, береги Дональда, не дай ему погибнуть. И помоги ему поскорее закончить роман. А в-третьих, прошу тебя, пусть сбудутся все его надежды, какие он возлагает на этот свой роман. Спасибо тебе. — Открыв глаза, Айрис укоризненно качает головой и смущенно отворачивается.

— Так нечестно! — обрушивается на меня Элла. — Нам велела загадать, а сама ничего не попросила.

— Я просила. Только очень тихо, потому что стеснялась.

— Чего тут стесняться? И потом, если рыбка не услышит, она и не сможет выполнить твои желания.

Похоже, игра зашла слишком далеко. Беззащитная откровенность ребенка и Айрис потрясла меня и вызвала зависть. Эти двое не боятся любви и умеют быть преданными.