Соль в ране

Струйка слюны потекла по подбородку Ваша. Слова больше не доходили до его проспиртованного мозга.

— Ладно, — проговорил Эдвардс.

Он повернулся к двери. А затем крикнул:

— Форшем!

— Слушаю, месье.

— Идите сюда.

Матрос вошел в рубку, и Эдвардс приказал:

— Заприте Ваша в трюме с краской.

— Слушаюсь!

Форшем дотронулся до плеча повара, тот поднялся и покорно вышел за Форшемом.

Эдвардс раскурил трубку, обменялся взглядом с Деланнеем и произнес:

— Странная история, а?

Деланней хмыкнул и вышел из рубки.

ГЛАВА 9

Экипаж выстроился по правому борту между мачтами. К шести утра поднялся ветер, и сейчас он был довольно сильным. «Марютея» со скоростью в семь узлов шла строго на восток. Тяжелые, плотные и грязные облака закрывали небо. Морские волны болезненно-серого цвета с белой пеной на гребнях перекатывались, уходя вдаль.

На гафеле развевался приспущенный флаг. Пока Эдвардс невыразительным голосом читал строки из бортовой Библии, Деланней окинул взглядом всю команду, и его сердце сжалось от тревоги не за мертвых, а за живых.

А осталось в живых вместе с Деланнеем 13 человек: с суровым выражением лица Эдвардс; стройная Даун Фарлен, с бледными, сжатыми губами; плотник Трентон, почти лысый, с добрыми глазами собаки; молодой и робкий Ватфорд и его друг Ольер, с угрюмым лицом, на котором отражались все его опасения; Келлер, грубый и замкнутый; Митчел, спокойный и достойный; Ван, с хитрой улыбкой на тонких губах; Аллисон, незаменимый трудяга, худой, с желтоватой кожей, от которого не услышишь ни слова, и Форшем, мявший в руках свой плетеный берет. Наверху, на полуюте, находился Форестер, длинные волосы которого развевал ветер, а в трюме был заперт потерявший рассудок Ваш.

Эдвардс остановился и сделал знак.

Аллисон и Форшем подняли первое тело, лежавшее на доске, и опустили его за борт. Сейдж исчез в волнах с тихим плеском. Эдвардс сделал следующий знак, и изуродованный труп Гоша был также спущен в воду. Лишь несколько капель морской воды попали на палубу.

Все надели головные уборы.

— Митчел!

— Да, месье!

— Расставьте людей на уборку.

— Есть!

На корабле начиналась обычная жизнь. «Марютея» с высоко поднятым флагом продолжала путь.

День обещал быть трудным. Ветер усиливался, и следовало уменьшить паруса. Трентон занялся кухней, получив в свой адрес много сердитых замечаний. Даун Фарлен почти не выходила из каюты: лежала на койке, страдая от головной боли. Деланней нес вахту, заменяя недостающего офицера. Это давало отдых его мыслям. Эдвардс извлек на свет бортовой журнал и, как только проглянуло солнце, сделал несколько замеров секстаном. Он все время смотрел на барометр, показания которого ему не нравились.

Ваш сидел в затхлом трюме для краски и ничего не ел, не пил и не говорил.

Как только Деланней сменился с вахты, сразу же спустился вниз, чтобы узнать, как чувствует себя Даун. Лежа на кровати, она читала.

— Как ваша голова? — спросил он, закрывая за собой дверь.

— Боль прошла, — ответила Даун и устало улыбнулась.

Чувствовалось, что она вся напряжена, обеспокоена, а под глазами появились круги.

— Садитесь, Шон!

Ладонью она хлопнула по краю койки, и он сел рядом.

— Что говорит Эдвардс?

— Ничего особенного, — ответил Деланней. — Он не сомкнул глаз всю ночь, но по нему этого не видно. Он как всегда методичен, холоден и уверен в себе.

— Я вела себя с ним несколько грубо.

— Может быть, Даун. Но ему на это наплевать. Я уверен, что он очень высоко оценил ваш прыжок в воду, когда вы извлекали труп Гоша.

Легкая улыбка пробежала по губам Даун, и она проговорила:

— Я-то думала, что спасаю живого.

— Факт остается фактом.

Она прямо посмотрела на него.

— Для меня тоже… — начал Деланней.

— Что?

— Ваша смелость мне очень понравилась, — произнес он после секундного молчания.

— Можно подумать, что слова дерут вам горло? — усмехнулась она.

Он улыбнулся и приблизился к ней:

— У меня огромное желание поцеловать вас, малышка.

— А разве я вам мешаю?

Он нагнулся, и она закрыла глаза, но ничего не произошло. Даун открыла глаза и увидела, что он стоит и серьезно смотрит на нее.

— Вы меня разочаровали, Шон.

— Я не мог этого сделать, — признался он.

— Я у вас вызываю неприязнь?

— Да нет, черт возьми!

Она протянула руки, обняла Деланнея и прижала его к себе.

— Не знаю, значу ли я для вас что-нибудь, — прошептала она, — но в одном я уверена: вы мне нужны, Шон, несмотря ни на что. А уж если быть совсем точной, я немножко вас боюсь.

— Почему?

— Вы ведь куда опаснее Эдвардса, хотя и он тоже не сахар.

Деланней с сокрушенным видом воскликнул:

— Милая моя, да ведь я пай-мальчик!

— Тем лучше! — вздохнула она. — Хоть одна хорошая новость.

Нежно и мягко Даун поцеловала Деланнея в губы, и он так сильно сжал ее в объятьях, что она чуть не задохнулась, но не стала его отталкивать. Ей нужен был этот человек, кем бы он ни являлся, даже если в ближайшем будущем выяснится, что он мерзавец.

И она отдалась ему.

Легкий скрип вернул Даун к действительности, и, открыв глаза, она увидела, что Деланней закурил сигарету. Он стоял на полу, расставив ноги из-за качки, а выражение его лица стало обычным, спокойным и ироничным одновременно. Ей вдруг показалось, что он сразу же все забыл. Но Деланней, выпустив струйку дыма из носа, встретился глазами с ее взглядом и затем внимательно посмотрел на ее тело, словно хотел запечатлеть его в своей памяти.

— Шон…

— Да?

— Вы о чем-то сожалеете?

— Нет. Тысячу раз нет.

— Вы об этом забудете?

— Никогда.

— Что вас так гнетет и вы постоянно от меня хотите скрыть?

Он улыбнулся, сел рядом с ней и ответил:

— Будущее. Надеюсь, что все обойдется!

— Однако вы в этом не уверены?

Он выбросил сигарету, вдохнул теплый запах ее тела и положил ей руку на грудь.

— Можно ли быть в чем-нибудь уверенным, когда по кораблю бродит убийца, а сам корабль превратился в островок спасения? — произнес он.

— Эдвардс допросил Ваша?

— Нет еще. Думаю, что он специально заставляет его посидеть и подумать рядом с банками краски.

— Он надеется, что Ваш таким образом придет в себя?

— Возможно, — предположил Деланней. — Он не сказал мне, что собирается делать. Во всяком случае, он, кажется, уже не так занят поисками убийцы Арчера.

Она взяла вторую руку Деланнея и прижала ее к себе.

— Эдвардс не из тех, кто легко отказывается от чего бы то ни было, — произнесла она. — Он понимает, что сможет командовать «Марютеей», только если заставит уважать порядок и закон.

Деланней согласно кивнул, однако подумал, что она совсем не знает Эдвардса.

— Он будет идти до конца, — закончила Даун.

— Я тоже так думаю.

— Вы себе противоречите?!

— Не совсем.

Она пытливо посмотрела на него.

— Не могли бы вы объяснить мне все, — попросила она.

— Полагаете ли вы, что Эдвардса тоже интересуют ваши алмазы?

— Думаю, что он никогда ими не интересовался.

Это признание трудно далось Даун, и Деланней понял ее.

— В общем-то, вы признаете, что напрасно его обвинили?

— Да, он, вероятно, думает, что я совершенная дура.

— Да нет же! Он о вас думает так же, как и я, он знает, что вы очень умны и не успокоитесь, пока не найдете убийцу вашего отца.

— Вы забыли Гоша. Теперь на мне долг в двойном размере.

Деланней посмотрел в иллюминатор и холодно проговорил:

— Ваш больше не платежеспособен.

— Вы считаете это несправедливым?

— Мне все равно.

Он поднялся, заметив:

— Странно, ветер стихает, а волна на море стала куда больше.

Даун тоже поднялась, подошла к Деланнею, и он обнял ее, прижимая к себе. Обнаженная, она казалась совсем маленькой и хрупкой.