Что такое ППС? (СИ)

– Не загадывай, к черту, не надо…

***

А солнце в ту пору остыло. Бродило по низкому небу. Под ним лежал снег.

– Доволен? – спросил у Потемкина ротный.

– Вполне. Главное, Юрий Юрьевич, враг очевиден! Как на линии фронта, его выбирать не надо. Солдаты спят с чисто душой.

– А в розыске?

– Там врага надо искать. А бывает – лепить.

– Ну, это логика, а в чем проблема? Чего ты крест на розыске поставил, я ведь могу знать? Можешь и не говорить, твое дело. Я тебя уже принял, потому что давно тебя, как спортсмена и человека, знаю, доверяю тебе. Служи.

– А проблемы, Юрий Юрьевич, я не скрываю – раздвоение личности.

– Это у тебя?

– О себе говорю, вообще-то… Диссоциативное расстройство идентичности – с таким диагнозом не стоит заниматься уголовным розыском.

– Диссо-ассоциация – произнести, – тряхнул головой Юрий Юрьевич, – невозможно. Ты расскажи…

– Логика службы требует изобличать преступника. Но изобличать не дают, а лепить заставляют.

– Не по душе тебе это?

– Не по душе. Такое впечатление: законы пишут те, кто может быть изобличен. А я, по этим же законам, должен искать крайних и лепить врага. Я так не хочу.

Ротный распахнул окно, и заложив руки за спину, стал всматриваться вдаль. С высоты не совсем от земли далекого, пятого этажа.

– Я тоже солдат, – сказал он, – а, как ты считаешь, могу спать спокойно? Нет. Не могу, как и ты, в своем розыске. Но, – пружинисто обернулся он к Потемкину, – плохо спится как раз из-за того, что мы солдаты. А время какое? Что нынче в Крыму, например?

– Временные беспорядки. Диктатор выгнал татарский народ, президент – вернул. Семья разрастается – есть проблемы. Житейские, бытовые, коммунальные, всякие. Потасовки, пусть даже большие, войной не грозят.

– Самоуверенный ты, Потемкин! Потасовки ему не грозят! Грозят, когда выкатываются на улицу – здесь людей покидает разум. Толпа безлика, нет личности – нет мышления. Толпа – извините – наше, людское, стадо. Остается надеяться на благоразумие тех баранов, которые могут стать вожаками. Именно так, в умнейшей стране Европы, к власти пришел нацизм.

– А не слишком хватили мы, Юрий Юрич: германский нацизм и мы… наше время?

– Слишком схожи они: те тридцатые и наши девяностые. У них рухнула и разделилась империя, и у нас – рухнула и разделилась империя. Может, я мнительный, только кажется, что не вся острота проблемы в строительстве суверенного государства – она будет позже – когда вдруг начнется обратный процесс – сбор разделенных частей. Это ведь было, недавний опыт – с этого начинался Третий рейх. Вот что тревожит, Потемкин… Однако, – развел руками и улыбнулся ротный, – надеюсь: издержки характера, просто я мнительный – лучше бы так.

– Смутное время… – вздохнул Потемкин, – Мы с Вами – солдаты трудного времени, Юрий Юрьевич. И не сбежать от него никуда, ни в какую службу.

– Ну да, – проворчал подполковник, – ты сбежал оттуда, где сам не мог спать – туда, где я спать не могу. Смутное время чревато гражданским противостоянием. Тут уж, Потемкин, не в уголовном розыске – здесь, придется тебе быть на переднем крае. А с обеих сторон баррикады – свои, свой народ. Худшей доли для солдата не придумать, так ведь? Я понял одно: делай что надо и – будь что будет!

Кокарду Сатана придумал

Инспектор ДПС ГАИ, Гапченко, перелистывал документы.

Пыхтел, на обочине, «Чемодан» – «Икарус». «Но сегодня – прищурился, глянув на номер, Славик, – «припалился» ты, друг мой! Сегодня мы возле тебя, головой поработаем». Он не спешил, потому что…

Реже стали встречаться Виталик и Славик. Отслужив свое, уходил, как уходит сезон удачи, сахарный бизнес. «Трейд и К» – находила другую жилу, а жизнь продолжалась.

– Виталик, – итожа большие раздумья большого периода, обратился Славик, – ты же все знаешь… в торговле, в коммерции, в жизни?

– Вот так много всего я знаю? Я что профессор?

– Да, вроде же, как депутат…

– Заценишь, Славка! Я – помощник депутата.

– Один черт, у вас супер-ксивы в кармане – и законов для вас не писано! Остановишь за нарушение – и у тебя же проблемы пойдут такие, что хоть жезл бросай на асфальт, и беги! И не трогал бы вас, да на лбу не написано. Дай-ка, твою рассмотрю.

– Посмотри, посмотри… Да, не много ты бегал-то, Слава, – косился Виталик на живот друга, – а то похудел бы!

– С гербом! Государственный ты человек, Виталя! – оценил документ Слава Гапченко…

– А на тебе, – усмехнулся Виталик, – гербов сколько? Считал?

– Что-то не догоняю?

– На шапке, – загнул первый палец Виталик, – раз! На двух погонах, – загнул он два пальца сразу, – три! Пять пуговиц, – пальцы на правой руке закончились, – по борту; на двух карманах; да плюс – ксива с гербом в кармане! Мало?

– А толку?

– Слав, – с умным видом, заметил Виталик, – вот ты ж говоришь: «на лбу не написано»… Ну, у меня – это да, а у тебя – написано!

Не было б глупо, Славик по лбу бы прошелся ладонью.

– Кокарда, умник! – воскликнул Виталик, – Она же на лбу. Отсюда и речь: у кого, что, на лбу написано. Нет, бог не зря для служивых кокарду придумал! А ты – скромника строишь мне из себя…

– Разве это придумал бог, Виталик?

– Ну, значит тогда, – примирительно, просто, сказал Виталик, – ее сатана придумал…

– Ну, ты даешь!

– Ну, если не бог, то все-таки – сатана!

– Скажешь еще, что я ему служу…

– Да, ему, Слав, ему – а кому же еще!

– А ты?

– А мы – слуги народа! Мы скромные люди. Видишь, мы герб свой в кармане носим, скромно, не светим.

– М-да… – подтер нос Славик, и потянулся к «Распутину» – водке, которую пьют люди среднего, или чуть выше-чуть ниже, полета. – Но, Виталь, у тебя голова! Вот, давай за нее! – толкнул Славик рюмку вперед.

– Погоди! – внутрь ладони убрал свою рюмку Виталик, – За дружбу – святое дело! Она – это первый тост.

– Святое… – вздохнул, опустил глаза Славик, – Даже не знаю-то, по большому счету, на фига я тебе и нужен?

Виталик открыл из ладони рюмку, и рюмки сошлись, столкнулись приветственно лбами.

Морщась от крепости духа «Распутин», Виталик ленинским жестом ладони указал вперед:

– Нужен-не нужен – забудь! – хотел что-то сказать, высокое, да воздержался. – Чего ты хотел-то, в торговле своей?

– Твой босс же, я так понимаю, наш рынок держит… Все это знают! – упредил он протестующий жест Виталика, – Вот я смотрю – «Чемоданы» на рынок идут и идут, идут и идут! Из них каждый тысяч на пятьдесят, как минимум, «зеленью», тарится. И – мимо меня, абсолютно бесплатно. Руками разводят: а что? Мы – ничто! Мы же не нарушаем. Мы – ввозим!

– Тысяч на пятьдесят?

– Сто пудов: я сам это вижу!

– Видишь… ну, да, страж дорог… А денег тебе не дают?

– Не могу придраться…

– Ой как обидно… – сочувственно, горестно, покачал головой Виталик.

– Да, хотя бы, гады, купюрой мне, из уважения, помахали! Они ж на меня плюют!

Виталик нахмурился и расправил плечи, и подвел итог:

– Вовремя ты обратился к помощнику депутата. Придраться не можешь… А я сейчас так придерусь, хотя не ГАИшник, но так придерусь – ты закачаешься и упадешь! – Виталик раскрыл объятия, в шутку, чтоб не упал Славка.

Славик мотнул головой:

– Ты настолько умный, что я тебя просто не понимаю!

– Вывоза нет, и придраться не можешь, так? – уточнил Виталик.

– Ну, да… – до слез горестно подтвердил Славик.

– А деньги? Я тебе их покажу, ты их срубишь, и купишь «Рено» – Виталик хотел прикурить: зажигалку заклинило.

Славик, также не прикурив от заклинившей зажигалки, сломал сигарету и горестно покачал головой:

– Да какие деньги? Какое, коту под хвост, «Рено»?! Наглецы! Я ж тебе говорю: туда и сюда шныряют – вжик-вжик, а мне – и купюрой, из уважения, не помашут. А ты…

– Ну, – сморщил лоб Виталик, – ты же «Магну» не куришь…