Инспектор Уэст в одиночестве

— Забыть очень легко. — Кеннеди говорил тихо, почти шепотом. Он отвернулся, будто хотел скрыть от Роджера странный блеск своих пугающих глаз. — По себе знаю, что легко. Я, например, все забыл. — Было видно, что на него нахлынули какие- то воспоминания, но он отбросил их. — Ну так как, Узст, будем играть?

В этом что-то было, но Кеннеди не раскрывал своих карт,

лишь показал их кончики.

— Я не хочу умирать.

— Вам и не придется. Ну, будете играть?

— Похоже, деваться некуда.

— Сейчас вам дадут бумагу и карандаш, — сказал Кеннеди, — и вы составите список всех старших офицеров Скотленд- Ярда с указанием их непосредственных обязанностей. Отметите также личные качества каждого. Упомянете об особенностях работы всего учреждения. Это поможет вам убить время до конца дня. И учтите, все должно быть без обмана.

Сказав это, Кеннеди резко повернулся и вышел из комнаты.

Особого предательства в этом Роджер не увидел: всего несколько небольших секретов. Он писал, пока не заболели пальцы. Пришел санитар и принес ужин, а заодно забрал исписанные листки.

Незаметно наступила ночь, но усталости Роджер не чувствовал. Теперь у него были часы, сигареты, спички, даже виски — начало «легкой» жизни. Мозг работал четко, Роджер знал, что делать. Прежде всего нужно было убедить Кеннеди в том, что он действительно решился «сыграть». Конечно, не обойдется без проверок, ловушек, придется все время быть начеку, пока Кеннеди окончательно не поверит ему.

Теперь он начал хладнокровно обдумывать, как дать знать о себе Джанет и в Скотленд-Ярд. Джанет — в первую очередь, хотя из памяти его не выходила произнесенная. Кеннеди фраза: «Вы прежде всего полицейский, а потом уже человек». Итак, битва начиналась — странная и жестокая.

Марион пришла, когда Роджер еще спал. Сначала ему показалось, что это Джанет. Он проснулся. Тусклый свет проникал в окно. Марион присела на кровать. Сегодня она почему-то выглядела особенно хрупкой.

— В чем дело?

— Я ужасно боюсь, — ответила она.

— Вы боитесь?

— Да.

— Почему? Что произошло?

— Кто вы? — спросила она.

Остерегайся ловушек.

— А вы не знаете?

— Я думала, вы — Артур Кинг.

— А разве нет?

— Он назвал вас другим именем.

— Кто? Доктор?

— Нет. Кеннеди.

— Когда?

— Я случайно подслушала вчера вечером ваш разговор.

Ну что ж, вполне возможно. А еще более вероятно, что и она вовлечена в заговор и явилась сюда в качестве агента-провокатора.

— Забудьте об этом, — резко бросил Роджер.

— Прошу вас! Не говорите громко. Если вы в беде, я могу помочь вам. Я видела фотографию…

— Я болен, и вы знаете об этом.

— Но вы же… — Она крепко сжала его руки. Шерстяной халатик распахнулся у нее на шее, и Роджер увидел розовое шелковое белье. — Мне вас очень жаль. Вы сразу показались мне таким рассудительным, не то, что другие, и я подумала… — Она замолчала и до хруста сжала пальцы.

— Что?

— Я подумала… потому что я… потому что вы мне понравились.

— Это и раньше со мною случалось.

— О, пожалуйста, скажите мне правду. Если вы кто-то другой… я могу передать от вас записку. Это же бесчеловечно держать здесь здорового человека! Может быть, мне передать что-то вашим друзьям или сообщить в полицию? Завтра у меня выходной, и я смогу съездить в деревню, в Лондон, словом, куда потребуется. Я хочу помочь вам.

— Вы это серьезно?

— О, да!

— Тогда дайте мне уснуть.

Она отпрянула, словно Роджер ударил ее, и в ее глазах отразилась боль. Интересно, всякая ли женщина повела бы себя таким образом?

Марион встала и медленно направилась к двери. Впервые за все время плечи ее поникли, словно жизнь покидала ее. Она отворила дверь… можно было еще вернуть ее, но Роджер не сделал этого.

Ему дали безопасную бритву, и хотя Роджер успел отвыкнуть от нее, он все же не порезался. Однако, взглянув на себя в зеркало, заметил слабые следы от заживших царапин.

Санитар принес свежую «Дейли край». В ней были помещены небольшое сообщение об объявленном по всей стране розыске Роджера Уэста и некоторые данные о его личности вместе с большой фотографией. В сообщении говорилось:

«Из надежных источников стало известно, что последний раз инспектора Уэста видели в понедельник вечером в районе Гилдфорда. Просим каждого, кто встречал его после 18.15 в понедельник, немедленно сообщить в Скотленд-Ярд или ближайший полицейский участок».

Это сообщение обнадеживало Роджера. Медленно, но верно Ярд нащупывал связь между его исчезновением и делом об убийстве.

Роджер отложил газету, когда дверь отворилась и вошел Кеннеди, а с ним человечек, похожий на воробья, — с носиком-клювиком, глазами-бусинками, румяным личиком и тонкими, бескровными губками. Ростом он едва доходил Кеннеди до плеча. Одет был довольно пестро: черный пиджак, серые брюки в полоску, бледно-серые гетры, а на серебристо-сером галстуке сверкала булавка с бриллиантом. У него оказался высокий, почти визгливый голос.

— Доброе утро, доброе утро! А вот и мой пациент,

— С какой это стати? — удивился Роджер.

— Ну, мы там посмотрим, — заметил Кеннеди.

— Да-да, — поддакнул человечек, — да-да, я посмотрю. Мистер… э-э-э… Кинг, подойдите, пожалуйста, к окну, сядьте к нему боком. Глядите на стену. Прошу вас.

Роджер повиновался.

Человечек подошел вплотную. Он внимательно осматривал лицо Роджера, дышал на него, постоянно кивал. Потом стал ощупывать его щеки, лоб, кожу на подбородке. Роджер чувствовал себя подопытной морской свинкой.

— Так-так, достаточно.

— Хороший экземпляр? — осведомился Кеннеди.

— Вполне удовлетворительный.

— Слушайте, вы! Выбирайте слова, черт побери!

— Не стоит ругаться, — задиристо прочирикал «воробышек». — Так когда же?

— Сегодня днем.

— Прекрасно, я буду готов. — И «воробышек» с достоинством удалился.

Роджер ощутил на себе взгляд блестящих глаз, и его бросило в жар. Он был откровенно напуган, но взял себя в руки и спросил довольно спокойно:

— Объясните, что все это значит?

— Вторая стадия превращения Роджера Уэста. Не стоит волноваться, вы даже ничего не почувствуете. — Кеннеди рассмеялся, но тут вошла Марион с подносом, на котором стояли две чашечки с кофе. Это было явным отступлением от прежних правил и потому вызывало подозрение. Марион заговорила первой, словно хотела развеять подозрительность Роджера.

— Раз вы здесь, мистер Кеннеди, я решила и для вас привести кофе.

Ему подсыпали наркотик. Роджер понял это по ухмылке, промелькнувшей на лице Кеннеди, и еще по тому, что минут через десять после того, как он выпил кофе, его вдруг потянуло в сон. Кеннеди удалился, а вместо него появился санитар и, сказав: «Следуйте за мной», вышел, рассчитывая на беспрекословное подчинение. Роджер последовал за ним по узкому коридору с гладкими стенами. Санитар открыл какую-то дверь, в нос ударил резкий запах антисептиков, и взору Роджера открылась сияющая белизной операционная. Его охватила паника, он встал как вкопанный, ухватившись за косяк двери.

В затуманенное наркотиком сознание ворвалась мысль: бежать, с боем вырваться на свободу.

Под зажженной яркой лампой стояло кресло. Санитар подтолкнул к нему Роджера и скомандовал: «Снимите пиджак!» Роджер повиновался и сел. И тут же прискакал «воробышек». Ни на кого не глядя, он подошел к стерилизатору, в котором кипятились сверкающие хромом хирургические инструменты. Роджер зажмурил глаза и в изнеможении откинулся на спинку кресла. Его шея коснулась удобного, мягкого резинового валика. Пар, вытекавший из-под крышки стерилизатора, уплотнялся, становился облаком, которое заслоняло собой окно, превращая яркий свет в расплывчатое светлое пятно. «Воробышек» то выныривал из облака пара, то исчезал в нем. Он все время прищелкивал языком, а может быть, это лязгали его вставные челюсти? Он натянул на себя длинный белый халат. Облако пара со стороны походило на адский дым, а «воробышек» — на колдуна. В голове Роджера словно стрекотал кинопроектор, скорость стрекотания с каждой секундой возрастала, превращаясь в сплошной гул. Люди уже двигались, как в густом тумане. Инструменты на подносе блестели, и их сверкание напоминало Роджеру серебристые глаза Кеннеди.