В Калифорнию за наследством

Я отвечаю, что предпочитаю только изображать из себя джентльмена и оставаться французом, потому что, между нами, сегодняшняя Англия, увы! Есть ли из-за чего проникать под покровом ночи в дом матушки Забет number two, чтобы подсмотреть, как она дрыхнет.

Она соглашается со мной.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Бесконечный Сансет-Бульвар (100 км) открывает перед нами по обе стороны шикарные частные особняки (и живут в них шикарно!). Только через сорок минут мы останавливаемся у виллы Текила, исключительно красивой виллы.

Я нажимаю на кнопку, и решетчатые ворота открываются. Уже отсюда я замечаю на освещенной террасе Смитта. Он ждет меня. По мере приближения, я начинаю различать результаты агрессии: лицо расквашено, шелковая белая пижама в пятнах крови.

— Спасибо, что приехали! — кричит он издали.

Он держит в руке стакан с виски. Желая, очевидно, чтобы я мог убедиться в происшедшем, раны свои он не обработал. Смитт держится достаточно мужественно. Многие на его месте уже бы вызвали полицию, помчались бы в клинику, чтобы срочно сделать пластическую операцию.

Я представляю ему Анжеллу, и он проводит нас в большую гостиную, просторную, как площадь Конкорд.

— Их визит не был для меня подарком, — шепчет он распухшими губами.

— Это самое меньшее, что вы могли бы сказать! Я слушаю вас.

Он рассказывает:

— Я только начал засыпать, как зазвонил телефон. Мужчина, представившись от вашего имени, сказал, что вы хотите со мной срочно встретиться, что это вопрос жизни или смерти, и что вы будете у меня буквально через несколько минут. И действительно, через четверть часа после телефонного звонка, позвонили у ворот. Я открыл и увидел двух мужчин в смокингах. Одного из них, высокого, я в темноте принял за вас. И только когда они подошли поближе, я понял, что ошибся, но было уже поздно что-либо предпринять, да и их вечерние костюмы внушали мне доверие.

Я пригласил их в дом. И здесь они, не проронив ни слова, вытащили из внутренних карманов дубинки и налетели на меня как очумелые. Я не мог защищаться, так как удары сыпались словно град. Я не помню, когда и как отключился. Но они не ушли, а ждали, пока я приду в себя. Заметив, что в моих глазах появился проблеск сознания, более крупный тип сказал:

— У вас есть выбор. Если вы отвечаете на наши вопросы, мы уходим, оставив вас в покое. Если вы не отвечаете, то добиваем. Все очень просто, не правда ли?

Я согласился, что все очень просто.

Тогда все тот же тип спросил:

— Это вы оформляли документы на наследство по заявлению Мартини Фузиту, проживавшей в Венеции?

Я ответил:

— Да.

— Дом в наследство получил старик?

— Именно так.

Он присел на пол рядом со мной, положил поперек моего горла дубинку и начал нажимать на нее, как бы желая раздавить мне гортань.

— Почему же тогда, — продолжал он свой допрос, — шеф парижской полиции да еще два флика с ним сопровождают наследника?

Я сказал, что вы друзья Феликса Легоржеона. Объяснил им, что наследник старый человек, как вы говорили мне, не от мира сего. Но они не поверили моим объяснениям и начали снова душить меня, говоря, что просто так такой человек, как вы, не приедет за двенадцать тысяч километров только для того, чтобы водить за руку старую развалину, унаследовавшую халупу в негритянском районе Венеции. Тип еще сказал, что вы рыщите повсюду, собирая сведения о мертвой француженке. И добавил, что такой повышенный интерес очень подозрителен.

Что я мог им ответить? Я внушал им, что всего лишь нотариус, что о смерти завещательницы обязан был сообщить заинтересованной стороне, что и сделал, что это входит в мои служебные обязанности, и что я не обязан по этому поводу советоваться ни с шефом парижской полиции, ни с самим президентом французской республики. Я сказал также, что только регистрирую заявления о наследстве и не занимаюсь сбором данных о тех, кто попал в сферу моей деятельности.

Ответы мои, очевидно, им показались искренними, так как они перестали мучить меня. Правда задали еще несколько вопросов.

— Например?

— Сообщили ли вы мне свою должность, занимаемый пост в Париже? Я ответил утвердительно. Они хотели узнать подробнее, что именно интересует вас в истории Фузиту. Я ответил, что, по моему мнению, причина в ее преждевременной смерти. На вопрос, удалось ли вам уже узнать что-нибудь о ее жизни в Венеции, я ответил отрицательно. Они настаивали! Я решительно заявил, что абсолютно ничего не знаю, так как для меня дело Мартини Фузиту такое же, как и все другие, и что пусть они обратятся непосредственно к вам. Из-за малодушия я назвал ваш адрес в Малибю, но мне показалось, что он им уже известен.

Они еще о чем-то поговорили между собой, а потом все тот же верзила заявил:

— Мы не станем добивать вас, но только при условии, что вы не сообщите о нашем визите в полицию. Иначе ваш шикарный особняк и ваша контора исчезнут в огне! Для больницы же — вы упали с лестницы!

Вот и все. После их отъезда я выпил немного бурбона, и решил проинформировать вас о том, что произошло.

— Вы достойный уважения человек, Джеймс! Спасибо и браво вашему мужеству и стойкости!

Я пожимаю ему лапу.

— Теперь надо заняться вами. Сейчас мы отвезем вас в клинику. Вы только подскажите, где лучше могут подремонтировать ваш портрет?

— Мы отвезем его в клинику Честертона-Леви, — решает Анжелла.

— Вы живете один? — интересуюсь я.

— Недавно развелся: жена ушла от меня со своим киношником. Служанка спит над гаражом. Она ничего не слышала.

— Не могли бы вы описать мне поточнее своих агрессоров, Джеймс?

— Я бы предпочел не делать этого, — отвечает сконфужено Смитт. — Я не думаю, что это привентивная акция ваших коллег.

* * *

Сдав этого отважного парня в руки медиков, я остаюсь наедине с Анжеллой. На плечи наваливается усталость, и сон начинает заигрывать с моими глазами.

— У вас очень неспокойная жизнь, — замечает она.

— Спасибо.

Чтобы охладить раскаленное до бела любопытство Анжеллы, я кратко посвящаю ее в суть франко-американского приключения.

— Значит, вы шеф парижской полиции?

— В данный момент, да! Но чувствую, что если и дальше буду продолжать колесить по планете, чтобы улаживать дела своих друзей, то меня уволят. Мои поступки слишком ортодоксальны для моих обязанностей. Правда, президент Республики относится ко мне неплохо... Только вот президенты приходят и уходят, а флики остаются...

Она провела своей нежной рукой по моему гульфику, проверяя все ли на месте.

— Чем займемся, вернувшись к себе?

— Я украл у вас, дорогая, столько времени!

Она трогает с места так же стремительно, как Сан-Антонио бросается в любовь.

— У меня появилась идея, моя сладенькая. Не могли бы вы доставить меня на стоянку такси?

— Стоянка такси! Куда прикажете?

— Вестчестер.

— О'кэй!

Такая услужливость меня покоряет. Ты понимаешь? Я ведь еще и не трахнул ее по-настоящему. А что же будет, если я доведу ее до оргазма?

— Но я не могу воспользоваться вашей добротой, любовь моя. Вам надо отдохнуть. Завтра появится ваш босс и, значит, пуговичка на ваших шортах должна быть на месте.

Она улыбается.

— Не будьте так щепетильны! Мне приходилось проводить ночи и похуже, да еще в компании отвратительных мне людей.

* * *

Я, конечно же, не могу сидеть спокойно рядом с такой отзывчивой девушкой и предлагаю своим рукам обширное поле деятельности.

Анжелла не выдерживает моих посягательств и шепчет:

— Если вы будете продолжать, я вынуждена буду остановиться.

Поскольку я очень тороплюсь, то прекращаю свои замысловатые движения. Меня не покидают мысли о святом отце. Если агрессоры Джеймса Смитта прекрасно информированы о всех моих действиях, то, несомненно, они знают и о моем визите в святую обитель. Они уже могли побывать и там, чтобы допросить отца Мишикуля.