Попытка к бегству

— Итак, слушаю вас. Простите, как ваше имя-отчество?

Он снял на секунду круглые очки с толстыми линзами и энергично потер глаза.

— Александр Игоревич. — Ледогоров снова протянул раскрытую «ксиву».

— Спасибо, спасибо. Я уже прочитал. — Семен Петрович надел очки обратно. — Слушаю вас, Александр Игоревич.

Ледогоров вздохнул.

— Совершено преступление, — начал он, — подозреваются лица кавказской национальности, имеющие притяжение к товарной станции. Есть номер машины одного из интересующих лиц. Геннадий Олегович сказал, что у вас ведется учет автомашин, заезжающих на территорию.

Семен Петрович слушал и кивал, полуприкрыв глаза. На момент Ледогорову показалось, что старик задремал.

— У вас есть фото? — неожиданно спросил он.

— Простите, что?

— Фотографии подозреваемых у вас есть?

Ледогоров пожал плечами.

— Есть, но я хотел бы посмотреть журнал регистрации…

— Успеете. Давайте сначала фотографии.

Голос у Семена Петровича налился металлом. Глаза прищурились. Лицо стало еще острее. Он походил на старую, но еще опасную овчарку.

— Смотрите, — Ледогоров протянул взятые с собой снимки, — вот наш потерпевший.

— Толстый?

— Да.

— Я его знаю, — старик снова снял очки и принялся тереть глаза. В этот момент лицо его расслаблялось и он походил на обычного доброго дедушку-пенсионера из-за «доминошного» столика. — У него синий «мерседес», в номере три двойки.

Ледогоров шумно выдохнул и достал сигарету. Ситуация становилась интересной.

— Он ездил по специальному пропуску от нашего грузинского князька. — Продолжил Семен Петрович. — Понимаете, о ком я говорю?

Ледогоров кивнул.

— У нас сейчас все «черножопые» по его пропускам ездят. Этот жирный говнюк часто бывал. Важный как барин. Так и хотелось поставить его на колени и с нагана в затылок.

Ледогоров поежился. В голосе старика сквозило неприкрытое знание предмета разговора.

— Когда он приезжал последний раз? — наконец спросил он, прикуривая.

— Дня два назад, — Семен Петрович достал из стола пачку «Примы» и раскрыл лежащий перед ним журнал. — Точно! Двадцать пятого.

Ледогоров почувствовал, как холодные буравчики засверлили в груди. Стрельба произошла в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое. Начинал вырисовываться день Галус-тяна перед покушением.

— Во сколько он уехал? У вас это отмечается?

Казалось, старик испепелит его взглядом.

— Александр Игоревич, я здесь в охране служу, а не дворником. Во времена Лаврентия неточностей не прощали. — Он закурил и снова склонился над тетрадью. — Вот: заехал в девятнадцать сорок, выехал в ноль тридцать пять.

— Что? — Ледогоров подался вперед. — В ноль тридцать пять? Это точно?

Он чувствовал, как слетает разом, вызванная жарой истома. Внутри завибрировал энергетический моторчик. Мысли убыстряли свое движение. Перестрелка началась около часа. Отсюда до Некрасова по ночному городу минут десять — пятнадцать ходу. Выходит, именно отсюда Галустян поехал на встречу со стрелком.

— Конечно точно! — всплеснул руками Семен Петрович. — Двадцать пятого дежурил я. У нашего князька был день рождения и вся шайка была в сборе. Гуляли в ресторане вокзала, гниды.

Старик снова мгновенно превратился из «дедушки» в опасного пса.

— Этот урод — пьяный был, кстати! Я помню. Орал тут во дворе что-то на своем тарабарском. Потом они уехали.

Ледогоров сощурился. Едкий дым от «Примы» попал ему в глаза.

— Они? С ним кто-то был?

— Да, по-моему. Парень молодой. Они с ним вместе и орали. Потом сели в «мерседес» и уехали. Чуть ворота не снесли. Я даже полностью открыть не успел.

Ледогоров пододвинулся еще ближе к Семену Петровичу,

— Парня запомнили?

— Ну, молодой, лет двадцать пять… челка… — старик наморщил лоб, — в черном пиджаке. Темновато уже было.

— Он раньше бывал?

— Не припомню.

— Машина у него была?

— Не приметил.

Ледогоров вздохнул.

— А говорите: не прощали неточностей. Самое главное-то вы и упустили.

Старик выглядел откровенно удрученным. За воротами кто-то отчаянно сигналил, но он не обращал внимания.

— Откройте, Семен Петрович. — Ледогоров тронул его за плечо. — А мне пока дайте журнал посмотреть.

Страничка за двадцать пятое число оказалась исписанной вдоль и поперек. Прослеживалась устойчивая и закономерная тенденция: с утра на территорию в основном заезжали грузовики, «Газели», «каблучки» и прочие «рабочие лошадки», а с шести вечера в списке фигурировали «мерседесы», «бомбы», «тойоты» и другие иномарки. Видимо, начался съезд гостей на праздник. Ледогоров вытер пот со лба и посмотрел в окно. Старик о чем-то спорил с высоченным водителем серого фургона. Взгляд снова вернулся к списку. «Джип-Че-роки», «Крузер», «пятисотый». А дед неплохо разбирается в марках. «Ауди», снова «мерс», снова «Крузер». Представительная тусовка. «Лексус», «Ровер»… Стоп!»

Ледогоров даже дыхание затаил. В девятнадцать пятьдесят на территорию заехала «копейка» А 980УК 78 РУС. Выехала в двадцать ноль пять. Это, конечно, могло быть совпадением. Это могло вообще ничего не значить. Это могло… Он заставил себя успокоиться и внутренне усмехнулся своей внутренней дрожи. От этого не закодируешься и не подошьешься. Дверь распахнулась. Глаза старика сияли.

— Ну-ка, Александр Игоревич, дайте мне еще раз фотографии!

Он снова принялся тереть глаза.

— Неужто вспомнили что?

Ледогоров протянул ему пачку.

— Рано меня стыдить! — Семен Петрович торопливо надел очки. — Вот он! Конечно! Как я сразу не понял!

Ледогоров забрал из сухой, чуть подрагивающей руки глянцевый прямоугольник. Молодой, изящный парень с благородными чертами потомка грузинских князей стоял рядом с Галустяном возле знакомого темно-синего «мерседеса». У него были модная, спускающаяся на лоб челка и родинка под левым глазом.

— Перстень, — старик ткнул пальцем в руку парня, лежащую на плече Галустяна. На ней явно выделялось массивное кольцо с ярким красным камнем. — Ненавижу это б…во — мужиков с побрякушками. А у него здоровый такой. Сразу в глаза бросается. У водилы последнего, — он кивнул за окно, — тоже какая-то херня на пальце была. Вот я и вспомнил и перстень, и фото, и челку. Рано меня списывать!

Он просто лучился от собственной радости.

Ледогоров продолжал изучать фотографию. Парень был одет в черный пиджак и белую футболку. За спиной громоздились купола Спаса-на-Крови. Возможно, снимок был сделан совсем недавно. Он повернулся к пребывающему в эйфории Семену Петровичу и подвинул журнал.

— Вот эту машину не помните?

Старик посмотрел на лист, зачем-то перевернул его, подумал секунду.

— Тоже на день рождения приезжала.

— Уверены?

— Абсолютно. Я потому и запомнил, что такая простенькая. На день рождения приезжало много людей без пропусков. Князек звонил и говорил, какую машину пропустить. Марку и номер. По поводу этой я даже переспросил — решил, что ослышался.

— А пассажиров видели?

— Нет. Здесь точно нет. Вместе с ней какой-то пьяный подъехал без пропуска и я с ним разбирался.

— А когда обратно ехал?

— Нет, не помню. Он почти сразу выехал.

Ледогоров потер переносицу. Все вытанцовывалось. Водитель привез стрелка на день рождения и убыл. С праздника тот уехал с Галустяном, повздорил с ним и устроил пальбу. А почему тогда «копейка» ждала на Баскове? Мало ли, почему? Все равно все окажется совсем не так. Пока просто нужно идти по имеющемуся пути.

— Ну поймаете вы его, — грустно вздохнул Семен Петрович, — не расстреляете же Посидит — выйдет. Еще родственников сода притащит. Надо же как, — глаза его просветлели от воспоминаний, — ввести к ним пару дивизий. С утра всех тепленькими хвать! Мужиков в расход, а остальных за Урал — работать, страну обустраивать. С ними, «черными», только так и можно.

— Спасибо, Семен Петрович, — Ледогоров поднялся. — Вы нам очень помогли, — выцедил он дежурную фразу и усмехнулся. С портрета на стене на него строго смотрел кумир старика — главный «черный» всех времен и народов.