Гороскопы всегда врут [СИ]

А первый раз он воровал в тринадцать. Лешка Соломин, по кличке Коржатник, первый друг и сосед Нечая, пацан, помешанный на голубях, как-то вернулся из деревни, где гостил у родственников и взахлеб начал рассказывать о каких-то особых породах голубей, что держал на селе один из местных чудаков. Турманы, чеграши, монахи — диковинные названия так и сыпались из Лешкиных уст.

— Эх, мне бы таких! — с завистью закончил он свой рассказ. — Да батька денег не дает на голубей.

— А ты возьми да просто укради их, — просто предложил Нечай.

— У кого?

— У того же братца твоего.

Лешка сначала удивился, а потом загорелся этой идеей. Они подъехали к деревне уже затемно, оставили в кустах свой мопед и, перепрыгнув через забор, подошли к голубятне. Пока Лешка гладил привыкшую к нему хозяйскую собачонку, Нечай быстро открыл несложный замок и сгрузил диковинных птиц в свою большую сумку. Что его удивило в той простой и незатейливой первой краже это поведение его напарника. Лешку даже после кражи ещё долго трясло от страха, в то время как сам Геннадий испытывал только странное обострение чувств и будоражащий душу азарт. То же самое с ним происходило и потом, во всех криминальных моментах его жизни. Но была ещё и зона.

В заведении для малолетних преступников он не проникся чувством раскаяния и вины. Как и на воле, Геннадий вскоре незаметно прибрал власть в своем отряде. Что-то в нем было такое, что привлекало к нему более сильных, более талантливых, и даже более умных парней. Не слишком словоохотливый, скупой на улыбку, Нечай отличался острым и оригинальным складом ума, своеобразным юмором, да и в драках был хорош, хладнокровен и расчетлив. Старался бить так, чтобы наверняка, с одного удара вывести противника из игры и чаще всего целился в глаза.

Но с совершеннолетием в его жизни наступил совсем другой период. Во взрослой зоне Геннадий оказался уже младшеньким — Юриком, юрцом, и это ему не понравилось. Нечай решил, что больше он в тюрьму не сядет уже никогда. Лежа по ночам в душном, полном стонов и храпа его обитателей тюремном бараке, Геннадий часами думал о совершенной ошибке и чем ему заняться в будущем. Но, даже лежа на тюремных нарах, он ни разу не подумал о том, о так называемым "честном труде". Первое, к чему он пришел в результате этих размышлений: теперь он будет работать в одиночку, ведь сгорел он из-за подельников.

Вернувшись домой, и с недельку отдохнув под родным кровом, Геннадий снял отдельную квартиру. Родители не могли его понять, а все объяснялось просто. Его удивительно крепкая нервная система по ночам давала странный сбой. Он часами не мог уснуть, и мешали ему не шум или свет, а присутствие рядом другого человека, воспринимаемое с обостренным чувством злости и раздражения. Он и в зоне-то засыпал с трудом, но на воле, как ни странно, все это усилилось во много раз, словно отдача, вернувшаяся после четырех лет несвободы. Квартиру Нечай подыскал по себе: в самом дальнем крае города, подальше от железной дороги и шоссе, угловую, первый этаж, за стенкой жила тихая старушка. Первое время досаждали соседи сверху, устраивавшие по ночам шумные пиршества, а затем не менее шумные битвы. Разжившись деньгами, Нечай перекупил эту квартиру, и заставил съехать "веселую семейку". Квартира так и стояла с тех пор запертая.

Способ добывания средств Геннадий придумал своеобразный. Он устроился мастером по ремонту телефонов на местный узел связи. Денег там платили мало, да и не эти гроши его интересовали. Научившись отключать нужные ему номера, он приходил на вызов и самым внимательным образом исследовал нужную ему квартиру: достаточно ли богатая обстановка, какие замки врезаны в дверь, как бы невзначай интересовался, где и в каком режиме работают хозяева, смотрел, подключена ли квартира к сигнализации. Затем он не спешил, позволял хозяевам забыть о визите телефонных дел мастера и не раньше чем через месяц молниеносно брал квартиру. Интересовали его только деньги и драгоценности, с барахлом Геннадий не связывался никогда. Все шло хорошо, но однажды он чуть не сгорел. Хозяйка вернулась не вовремя, и только хладнокровие Нечая и удача позволили ему уйти из квартиры без мокрухи.

Уже ночью, лежа в зыбком унынии своей бессонницы, Геннадий понял, что рано или поздно он все-таки снова попадет в тюрьму. Все предусмотреть невозможно, рано или поздно, но удача отвернется от него. Проанализировав не только способы добычи денег, а всю стратегию и философию жизни, Нечай пришел к выводу, что надо искать что-то другое, найти менее рискованную технологию изъятия чужих ценностей.

И нашел он его, этот свой путь, как это ни странно, в книгах. С детства он любил читать детективы, но если всех интересовали хитроумные построения сыщиков, то Геннадия больше волновали ошибки преступников. Он сразу ставил себя на их место, прикидывал, что бы он сделал в тех же условиях. Однажды в одно из редких посещений родителей, Нечай увидел у них на столе новую для себя книгу: "Крестный отец". Она потрясла его. Это же так просто и так естественно: помогать людям и делать их зависимыми от тебя, ну а потом уже с их помощью добиваться своего. Тщательно проштудировав бестселлер, а затем и просмотрев кино с блистательным Марлоном Брандо, Нечай усвоил, что, подобно дону Карлеоне с его торговлей оливковым маслом, надо иметь весомое положение в обществе, непременное легальное прикрытие.

Через месяц он вложил все свои криминальные средства в первый торговый ларек. В тот же день к нему подошел недавно вышедший из тюрьмы Рыдя и потребовал дань за право торговли. Нечай улыбнулся в ответ и угостил громилу сигаретой. Вечером их обоих видели в ресторане. Через неделю с ними уже считался весь район, а через четыре года Нечай вышел на Спирина.

ГЛАВА 13

В то утро Михай, как обычно, сидел на балконе и, покуривая «Приму», наслаждался июльской жарой, поглядывая вниз на проходящих мимо людей. Увидев знакомого парня из мелких шестерок, он крикнул ему: — Эй, Шурик, тормозни-ка лаптей, побалакать надо. Жди меня там.

— Михай, да я сам к тебе поднимусь, — вежливо предложил парень.

— Стой там, говорю. Мне прогуляться пора, а то засиделся, — и старик ушел с балкона.

Парнишка, дожидаясь его, присел на корточки у стены дома и тут же задремал, уронив голову на исколотые, все в «дорожках» от иглы руки. Ни он, ни тем более никто из торговцев или посетителей рынка не обратил внимания, что вскоре из бара неспешно вышел Рыдя, и, перейдя дорогу, скрылся в подъезде дома, где жил Михай. Его самого он повстречал на лестничной площадке третьего этажа.

— О, я к нему, а он из дома, — деланно обрадовался Рыдя.

— Что это тебя в гости потянуло? — подозрительно вглядываясь в лицо рослого собеседника, проворчал старый уголовник.

— Да деньжат вот принес, как ты и говорил, сорок лимонов, — и, вытащив из кармана, пачку денег подручный Нечая протянул ее старику. Глаза у того сразу заблестели, он протянул к деньгам руку, но тут Рыдя, быстро оглянувшись по сторонам, коротко и сильно ударил старого зэка в солнечное сплетение. Михай сразу захрипел, выронил палку и, хватая воздух жадно открытым ртом, опустился на колени. Не дав ему до конца упасть на пол, Рыдя сжал плечи старика коленями, а потом резким рывком свернул ему шею. Затем он толкнул обмякшее тело вниз по лестнице, подобрал свои деньги, и легким шагом быстро сбежал вниз. В бар он вернулся, обойдя дом с другой стороны, при этом, не встретив у подъезда даже бдительных бабушек, наслаждающихся в это время очередной серией мексиканской белиберды.

Хотя все получилось удачно, Михай не раз уже падал на этой самой лестнице, и даже ломал руку, но в его естественную смерть мало кто поверил. "Свернули шею старому волчаре", — таков неофициальный вердикт вынесла, в конце концов, общественность района.

Хоронили Михая пышно, с подобающими ему почестями: гроб несли на руках до самого кладбища, благо весил покойник чуть больше подстеленного под него ковра, а засвидетельствовать свое почтение усопшему собрался почти весь воровской народ города, приехали даже авторитеты из Железногорска. Засыпав тело Михая деньгами, и попросив передать приветы всем знакомым, старого уголовника закопали, выпустили напоследок над могилой с десяток белоснежных голубей, и отбыли в специально снятое для поминок кафе. Нечай присутствовал от начала и до конца церемонии, посидел немного и за элитным столом, где разместилась верхушка воровского общества, но вскоре извинился и отбыл, вызвав этим неодобрение остальных «пастухов» города.