Царствие благодати

— И ты сказал, что привязывали его живым. Другими словами, его…

— Освежевали заживо. Именно так, — договорил за нее Лаубах.

— Черт подери! — сказал Паттерсон. — Но голова-то лежит наверху в кабинете. Разве не более логично предположить, что преступник убил его наверху, там же снял кожу, а затем стащил вниз и привязал к памятнику?

— Тут много чего нелогичного. Все свидетельствует о том, что голове пришлось плохо еще до того, как он умер. Кабинет заляпан кровью, присутствуют следы борьбы. Картина пока не полная. Уборщица, впав в истерику, добавила беспорядка там наверху, это затрудняет нашу работу. Мы предполагаем, что в кабинете его избили тупым тяжелым предметом, но не до смерти. Затем стащили вниз и сняли кожу, вероятнее всего, вон там на газоне, где мы обнаружили много крови. — Лаубах указал на место недалеко от фонтана. — После чего привязали к памятнику и обезглавили, вероятно, с помощью маленького топорика или очень большого ножа, нельзя исключить некоторые другие инструменты. Чтобы отделить голову от тела, убийце потребовалось несколько ударов. Он вернулся в кабинет вместе с головой и положил ее в корзину для мусора.

— Как вы думаете, зачем он унес голову? — допытывалась Фелиция Стоун. — В этом нет никакого смысла.

— По-твоему, все остальное тут осмысленно? — вопросом на вопрос ответил Лаубах и продолжил: — Впрочем, я тебя понимаю. Эта выходка с головой кажется избыточной. Может, он просто хотел нас запутать. Но с какой целью, я не знаю. Возможно, убийца что-то пытается нам сказать?

— Ты слишком много смотришь телевизор, — сказал Паттерсон.

— Боюсь, у нас тот редкий случай, когда действительность превосходит любые фантазии, — возразил Лаубах.

Минуту все стояли молча, обдумывая сообщение Лаубаха. Затем Паттерсон произнес вслух общую догадку:

— Неужто мы получили своего собственного серийного убийцу?

— Если судить по тому, что мы нашли на месте преступления, я думаю, этот псих наверняка убивал и раньше, — сказал Лаубах, — а ты, Стоун, что скажешь?

Она понимала, почему все так выжидательно на нее уставились. В прошлом году в Вашингтоне она прошла трехмесячный курс подготовки по расследованию серийных убийств, организованный ФБР.

— Скажу, что ты прав, Лаубах. Если исходить только из того, что мы наблюдаем здесь. Но в то же время…

— В то же время — что? — торопил Паттерсон, и она в который раз убедилась, он часто ведет себя как нетерпеливый маленький мальчик, хотя старше ее на десять лет и много опытнее. Впрочем, именно нетерпеливый характер делает из него отличного следователя.

— В то же время мы с большой долей уверенности можем утверждать: никогда раньше он не убивал таким способом.

— Откуда ты знаешь? — не отставал Паттерсон.

— Все слишком необычно, поражает воображение, как-то даже театрально. Словно убийца специально старался быть замеченным. Если бы в нашей стране произошло несколько подобных убийств, их бы запомнили. Мы бы их изучали. Они были бы включены в программу курсов вроде того, какой прослушала я. Заживо содрали кожу, привязали и обезглавили. Этот случай не похож ни на одно из убийств, о которых я читала.

— Ну, у нас есть Эд Гейн, — грустно заметил Лаубах.

— Само собой, но нас интересует сегодняшний день.

Конечно, она знала об Эде Гейне. О неправдоподобно жестоком убийце и разорителе могил 50-х годов, прославившем сонный городок Плэйнфилд. Он снимал кожу не только со своих жертв, но и с покойников, которых выкапывал на местном кладбище.

— Здесь что-то другое, — продолжила Фелиция. — Музей Эдгара По. Я чувствую: выбор места не случаен. Пока у нас нет серии убийств, но, возможно, она начнется отсюда.

— Если преступник убивал и раньше, может быть, он постепенно совершенствовался? — предположил Паттерсон.

— Не вижу в этом убийстве ничего такого, что могло бы получиться «постепенно», — заметила она сухо.

— Возможно, ключевые слова — «у нас в стране»? — вмешался Лаубах.

Все недоуменно на него посмотрели.

— Ты сказала: если бы кто-то совершал подобные убийства у нас в стране, мы бы знали. А если убийца раньше действовал в другом месте — в Мексике, Бразилии, России? Как много нам известно о предполагаемых серийных убийствах за границей?

— Дело в том, что ФБР поразительно хорошо осведомлено о зарубежных преступлениях — лучше, чем любая международная организация. Во время подготовки мы обсуждали много иностранных случаев, например, одно нераскрытое и, возможно, неразрешимое дело из Европы. Но среди этих эпизодов тоже не было ничего похожего. Однако такую возможность нельзя исключить. И все же: иностранец в Ричмонде? И почему именно здесь, в музее? — Фелиция Стоун снова вспомнила свадебную церемонию подруги. Да уж, бурлеск и макабр. — Не удивлюсь, если Джонс заставит нас проверить все варианты, но у меня есть ощущение, будто жертва — или по крайней мере ее место работы — и преступник как-то связаны, — закончила она.

У Паттерсона, Лаубаха и Стоун одновременно зазвонили мобильники — пришло смс-сообщение: «Все всё уже увидели. Лаубаху работать со своими людьми. Рейнольдсу возвращаться и опрашивать персонал. С остальными встречаемся через час в участке. Военный совет».

Это был Джонс.

Глава седьмая

Тронхейм, сентябрь 2010 года

Тем воскресным утром Ваттен проснулся, когда время завтрака уже давно прошло, да и время воскресной прогулки — тоже. Все шло наперекосяк. Однако же он сделал вид, будто ничего не происходит. Выпил кофе и посмотрел в окно. Надел поношенные, но еще крепкие горные ботинки, дождевик и вышел на прогулку. Поднялся на маленький Кухауген, сел на скамейку у трансформатора и стал смотреть на фьорд и на город. Дождевая морось жемчужной росой оседала у него на коже, и от этого ощущения, как ему казалось, его мысли смогут проясниться и он вспомнит, что случилось вчера в библиотеке. А еще он втайне надеялся, что капли воды смоют неприятное чувство, словно после двух кружек испанского красного вина он сделал какую-то ужасную глупость. Но дождь просто намочил ему лицо, и все.

На обратном пути он пошел в обход района Синсакер и неожиданно столкнулся с Сири Хольм, новым библиотекарем. Она выгуливала зазнавшуюся афганскую борзую на холме Квильхауген. Сири увидела его первая.

— Эгей, да это же наш сторож! — Она улыбнулась без малейшего намека на иронию.

— О, привет! Я тебя не заметил. Задумался, — натянуто улыбнувшись, извинился он. Посмотрел на собаку, которая с надутым видом таращилась в пространство. — Твоя собака?

— Нет, только что нашла и посадила на поводок, который случайно завалялся у меня в кармане. — Она обидно засмеялась. — Она наверняка отбилась от местной стаи диких афганских борзых.

— Согласен, вопрос глупый. Не могу представить тебя собаководом.

— Ты еще много кем меня не можешь представить. А я этот много кто и есть. — Она улыбнулась и так долго не отпускала его взгляд, что он покраснел. — Раз уж ты вышел на прогулку в воскресенье, может быть, у тебя есть время выпить чашечку чаю у меня дома?

Он замялся.

— Соглашайся! Обещаю не тащить тебя в койку. По крайней мере не сразу.

Ваттен был старше ее лет на пятнадцать, и женщин ее возраста среди его знакомых числилось не много, но он все же не думал, что с тех пор, как ему самому было двадцать, девушки изменились так же сильно, как и он. Поэтому он понял: дело не в том, что она очень молода. Она не такая, как все. Если принимать ее слова всерьез и он правильно истолковал подаваемые сигналы — улыбку, ее руку у себя на плече, когда они болтали в библиотеке, — надеяться, будто все обойдется без постели, не приходилось. И все же он сомневался в ее решимости сделать это, то есть не был уверен, что ей важно отправиться в койку именно с ним. И все-таки не похоже, чтобы она трахалась с кем попало. Просто она такая.

— А кофе у тебя есть? — только и смог спросить он.