Агентурная сеть

Когда Сушков вместе с Зотовым был уже возле ворот, в дверях виллы показался Кахейн. Он ничего не говорил, а только с нескрываемой грустью смотрел вслед Зотову, вместе с которым из его рук уплывала полагавшаяся за перебежчиков награда.

Я открыл заднюю дверцу, Сушков втолкнул Зотова в машину, сказал мне: «Сядь с ним рядом!», а сам сел за руль, и через минуту мы уже въезжали во двор нашего посольства.

На следующий день мы отправили Зотова в Москву. Вскоре его уволили из МИДа, но привлекать к уголовной ответственности за покушение на измену Родине не стали: на его счастье, Сушков выхватил из его рук форменный бланк заявления о предоставлении политического убежища в тот самый момент, когда он едва успел написать первую букву своей фамилии. Если бы он успел расписаться, тогда было бы совсем другое дело!

А так его подписи на заявлении не было, он стоял на том, что был сильно пьян и вообще ничего не помнит. Кроме того, вмешались влиятельные родственники и отмазали его от уголовного наказания.

Ну да Бог с ним, с наказанием! Мне до конца дней своих не забыть растерянное лицо Алдена, грустный взгляд Кахейна и то, как Сушков сорвал американцам всю обедню!

Ради таких моментов стоит жить!

Бывали случаи и покруче.

Когда мы вместе с начальником африканского отдела работали в азиатской стране, в резидентуру ГРУ прибыл новый шифровальщик — молодой офицер, у жены которого была дурная привычка без особых на то причин трепать ему нервы и вызывать приступы ревности. Это была их первая командировка, и она никак не могла понять, что флирт в Москве — это одно, а флирт за границей — совсем другое. А потому последствия могут быть самые неожиданные.

И вот однажды довела она своего мужа до такого состояния, что он напился, навешал ей тумаков, а когда она подняла крик и пригрозила, что нажалуется начальству, выскочил из дома и скрылся в неизвестном направлении, на прощание послав ко всем чертям и ее, и начальство, и Советскую Армию вместе с ее генеральным штабом.

Очумевшая от побоев и ожидающей ее вдовьей участи, любительница пофлиртовать бросилась, естественно, к резиденту ГРУ. У того в тот момент по разным причинам был под началом всего один человек, сил для розыска шифровальщика явно не хватало, а потому резидент ГРУ обратился за помощью к своему коллеге из КГБ.

На его и наше счастье в этот вечер мы собрались на квартире консула отметить его день рождения, так что практически все оказались под рукой и объявлять общий сбор не было никакой необходимости. А еще нам повезло, что ревнивый шифровальщик за три неполных месяца пребывания в стране не успел еще как следует познакомиться с городом, так как шифровальщикам выходить из посольства без сопровождения не разрешается, а потому не имел четкого представления, где и какие учреждения находятся. Прибегнуть к посторонней помощи ему также было затруднительно, так как иностранными языками он не владел.

С учетом этих обстоятельств мой тогдашний шеф быстро разбил город на районы поиска и в каждый из них направил по работнику на автомашине. Мне он никаких специальных указаний не дал, потому что заместитель резидента по контрразведке знает, где его место в подобных ситуациях: возле американского посольства!

В тот вечер никто из нас, конечно, не рассчитывал, что вместо гулянки придется искать беглого шифровальщика, а потому успел принять по некоторому количеству самых разнообразных спиртных напитков. То ли под воздействием спиртного, то ли от охватывающего каждого профессионала в подобных случаях охотничьего азарта, но я находился в таком состоянии, когда был готов на любой подвиг.

Подъехав к американскому посольству, я для начала сделал круг вдоль забора и внимательно осмотрел всю его территорию. В этот поздний час на прилегающих улицах было пустынно. На стоянке возле посольства находилась всего парочка автомашин, да еще микроавтобус, которым пользовались охранявшие посольство морские пехотинцы.

В самом здании светились лишь два окна дежурного помещения. Никакой суеты ни в самом здании, ни вокруг него не просматривалось. Это был добрый знак: если бы шифровальщик успел до моего приезда проскочить в посольство, там наверняка началось бы уже какое-то движение, обязательно был бы вызван кто-нибудь из старших дипломатов или сотрудников ЦРУ, чтобы побеседовать с перебежчиком.

Закончив объезд, я занял позицию под сенью громадного эвкалипта и выключил фары. Отсюда хорошо просматривались все подходы к центральным воротам и освещенный вход в само здание, так что мне не составляло труда заметить любого человека, который попытался бы проникнуть на суверенную американскую территорию.

Я решил, что в случае появления шифровальщика постараюсь перехватить его на подходе, а если он мне не подчинится и попытается прорваться, размажу его машиной по забору или придавлю к воротам!

Мне, честно говоря, не свойственна жестокость, но это был особый случай: шифровальщик был офицером, присягнул на верность Отечеству, и поэтому я имел все основания расценивать его приближение к американскому посольству ближе, чем на два метра, как попытку изменить Родине. А с изменниками поступают, как они того заслуживают, и тут не место церемониям!

Я увидел шифровальщика, когда он был еще метрах в двухстах от американского посольства. Он, пошатываясь, вышел из-за угла, остановился, словно о чем-то раздумывал, потом решительно направился в сторону освещенного здания. Видимо, кто-то все же подсказал ему дорогу, потому что он явно знал, в какую сторону следует идти.

Ему оставалось сделать не более сотни шагов, когда мне вдруг стало жалко этого идиота, из-за какой-то вздорной бабы решавшего поломать свою жизнь. Еще шаг, еще — и через минуту у него не будет шансов оправдаться, потому что его действия будут однозначно расцениваться, как предательство!

Я повернул ключ, включил дальний свет и с места резко рванул ему навстречу, отсекая кратчайшую дорогу к воротам.

От яркого света он ослеп, закрыл лицо руками и в замешательстве остановился.

Подъехав к нему, я затормозил, открыл правую дверцу и коротко скомандовал:

— Садись!

На мое удивление, он не стал ни скандалить, ни убегать, а безропотно подчинился. Через десять минут я доставил его в посольство и сдал резиденту ГРУ.

Своему резиденту я, конечно, сказал, где и при каких обстоятельствах сумел его перехватить. Но резиденту ГРУ мы сказали, что я якобы встретил шифровальщика там, где никаких иностранных посольств и в помине не было.

Я не знаю, как сложилась его дальнейшая судьба. Его, конечно, убрали из ГРУ, возможно, уволили из армии. Но отдавать его под трибунал было не за что!

— Что случилось? — повторил я, когда Лариса вошла в прихожую и я закрыл за ней дверь. — Что-нибудь с Олегом?

Все примеры, которые пришли мне на ум, когда я увидел Ларису на пороге своей квартиры, были, так сказать, бытового свойства, хотя их последствия могли быть совсем не бытовыми. Однако по опыту я знал, что самые большие неприятности происходят, как правило, во время проведения оперативных мероприятий.

Обычно я хорошо помнил, какие оперативные мероприятия и кто из сотрудников резидентуры проводит в тот или иной день. Но моя кратковременная отлучка несколько сбила меня с привычного настроя, и потому я стал лихорадочно вспоминать, чем сегодня должен заниматься Выжул. Если память меня не подводила, никаких встреч и других служебных дел в этот вечер у него не было.

Так оно, впрочем, и оказалось.

— Олег дежурит в торгпредстве, — успокоила меня Лариса. — Я пришла, чтобы поговорить с вами по личному делу.

Время для такого разговора, прямо скажем, было выбрано не самое подходящее. Но не мог же я ее выгнать? Кто знает, может, в другой раз она не решится прийти?

— Тогда проходите, — я отступил в сторону, пропуская Ларису в холл.

Войдя вслед за ней, я включил телевизор. Франсуа Лупэн продолжал дурачить своих простодушных соотечественников. Меня это устраивало: его ужимки должны были надежно заглушить наш предстоящий разговор, поскольку все, что мы скажем друг другу, будет не для посторонних ушей.