Перемена мест

— Ну да, — ответил я. — Доеду до автостоянки и возьму «мерседес». Мне вчера домой, оказывается, Пряник звонил… То есть Шура Пряников. По-моему, у него какая-то информация для меня. И по «Меркурию», и по Думе. Чего-то он про Крымова интересное узнал, хочет поделиться…

— Думаешь, это как-то связано с нашей дискетой? — с интересом спросила Жанна Сергеевна. — И «ИВОЙ»?

— Вполне возможно, — кивнул я — Пряник пронырлив, и к нему иногда притекают такие сведения… Через час узнаю, что он накопал.

Последнюю фразу я произнес уже в коридоре, надевая ветхий хозяйский плащ и ветхую хозяйскую шляпу. Очки, которые я нацепил на нос, были с простыми стеклами, а большая нотная папка в руках — совершенно пустой. Но приблизительный образ замученного интеллигента, какого-нибудь там преподавателя консерватории, был создан. Авось камуфляжа хватит, чтобы добраться до «мерседеса». А там видно будет.

— Удачи тебе, Яшенька, — напоследок сказала мне Жанна Сергеевна и обняла меня вдруг так крепко, а поцеловала так нежно, словно опять забоялась, будто мы с ней прощаемся навсегда.

— Я вернусь, — успокоил я птичку, надвинул поглубже интеллигентскую шляпу и вышел из дверей.

На автостоянке моего знакомца-полиглота сменил какой-то другой сторож, низкорослый дядька в потрепанном китайском пуховике. Очевидно, его сменщик уже успел растрепаться про щедрого бундеса на «мерсе», и дядька во все глаза оглядывал окрестности в поисках богатого немца. На интеллигента с папкой он бросил пренебрежительный взгляд и опомнился только тогда, когда я уже залезал в «мерседес».

— Э-э… — кинулся он к моей машине, с запоздалым желанием быть предупредительным и срубить пару дойч-марок. По дороге он неловко оступился в незаметную лужу и чуть не забрызгал мне боковое стекло.

Фиг тебе, а не чаевые, подумал я мстительно. А вслух пробормотал:

— Доннерветтер!

Сторож в китайском пуховике не понял. Правильно, языки надо знать.

— Зи зинд айн гросер идиот, — произнес я напоследок международное слово, а потом уехал. Пора было менять стоянку. Здесь я уже становился чересчур заметной фигурой.

Я проехал по прямой пять или шесть кварталов, свернул в переулок и вышел из машины, чтобы позвонить. По всем расчетам Пряник должен был уже сидеть в своем офисе и ждать меня, но вдруг… У него в башке не было таймера, как у меня. Мог и проспать. Загадочная славянская душа.

Пряник отозвался не сразу, а только после трех долгих гудков.

— Алло, — каким-то тусклым голосом проговорил он.

— Привет, это я, — сказал я. — Можно сейчас к тебе заехать?

— Вы ошиблись номером, — еще более тусклым голосом отозвался вдруг Пряник. — Это никакая не аптека, а литературное агентство… — И он положил трубку.

«Какая еще аптека?» — изумленно подумал я, а через секунду уже обо всем догадался. Бог ты мой, он же предупреждает меня: не вздумай приехать! У него там уже кто-то сидит в кабинете, и дело очень плохо. Аптека-лекарство-болезнь-смерть. Простой ассоциативный ряд. Он мог бы, наверное, сказать вместо аптеки — кладбище, но это было бы слишком опасно… Спасибо, Пряник, я понял тебя. Но я обязательно приеду.

Я тут же набрал еще один номер.

— Мосэнергонадзор, — откликнулся Цокин.

— Слушай внимательно, — быстро сказал я. — Возьми мой чемоданчик… да, тот самый… садись в метро и приезжай. — Я назвал адрес. Подъезд жилого дома напротив пряниковского офиса. В свое время я наметил его в качестве точки возможного рандеву. В подъезде здорово пахло кошатиной, зато на двери не было домофона и жители предпочитали лишний раз не выглядывать из своих квартир. — Полчаса тебе хватит, чтобы добраться?

— Так точно, босс, — по-военному отреагировал мой лейтенант и добавил тревожно: — Что-нибудь случилось?

— При встрече, — бросил я и дал отбой.

Правда, Цокин и без этого мог сообразить, что произошло нечто непредвиденное. Чемоданчик мой он хранил на самый-самый пожарный случай. Я ему так и сказал — самый-самый. За несколько лет нашего знакомства я сумел ни разу не потревожить свой НЗ. Но сейчас ничего другого не остается. В чемоданчике том были элегантный синий плащ, синий в тон плащу щегольской шарфик, кепка и белокурый парик. Кроме того, здесь лежала приличная сумма в рублях и в валюте, запасной паспорт, короткая полицейская дубинка и автомат «узи» с тремя магазинами. Если бы я вдруг оказался в Москве без денег, без оружия и без документов, я мог бы воспользоваться этим набором. Сейчас была не такая ситуация, но выбирать было не из чего. Нет времени. Если выпутаюсь, восстановлю НЗ и снова отдам на хранение лейтенанту Цокину. Если нет, ничего и не понадобится…

Когда я вбежал в кошачий подъезд, на ходу навинчивая мафиозный перстень на свой безымянный палец, Цокин с чемоданчиком уже томился на площадке второго этажа, поглядывая в окно. Услышав шаги, он замер.

— Свои-свои, — заранее сказал я, поднимаясь по лестнице.

Цокин дождался меня, наклонившись, клюнул мой перстень и, только отдав должное ритуалу, рискнул повторить свой вопрос:

— Что случилось, босс?

Пока я шел к подъезду и поднимался на второй этаж, официальная версия успела сложиться в моей голове.

— Война кланов, — бросил я. — Похоже, нам объявили войну.

Цокин молодецки выпятил грудь: он уже готов был стать под ружье. Кажется, за время знакомства со мной Алексей утратил все свое чувство самосохранения. Конечно, когда за тобой СИНДИКАТ — бояться нечего.

— Что я должен делать? — спросил Цокин отрывисто, как и подобает в условиях военного времени.

— Прежде всего успокоиться, — ответил я. — И внимательно слушать все, что я тебе скажу. Итак…

Говоря это, я уже переодевался в синий плащ и натягивал парик. Цокин, держа чемодан передо мной открытым, изображал одновременно и вешалку, и зеркало.

— Чуть криво, — виновато сказал он, и я поправил парик. Теперь все стало в порядке. Вместо интеллигента возник легкомысленный волосатый плейбой, весь в фирме. Я сунул ненужные более очки в чемодан; туда же, скомкав, сложил и интеллигентское тряпье. Дубинку я поместил в рукав, а «узи» оставил на месте, хватит мне и «Макарова». Не воевать же мне в самом деле и на всю катушку!

Цокин бросил мужественный взгляд на оставленный «узи». Чувствую, он уже вообразил, что автомат сейчас будет вручен ему. Как бы не так! Не в моих правилах бросать в атаку зеленую необстрелянную молодежь. Даже если эта молодежь землю роет и хочет сражений.

— Вольно, лейтенант, — проговорил я. — Слушай мою команду.

Цокин напрягся, как спринтер перед стартом.

— Сейчас я пойду во-он в тот дом, — проговорил я, тыкая пальцем в окно. Место у окна было удобно тем, что отсюда открывался вид на пряниковский офис. — Они захватили члена нашей семьи и держат в заложниках. На втором этаже, на территории литагентства «Пряник». Я попробую с ними договориться и все уладить. Ты засекаешь время. Если я не выйду из подъезда через полчаса, то ты…

— То я… — машинально повторил Цокин, хищно поглядывая на «узи». Я закрыл чемодан и поставил его на пол.

— То ты немедленно уходишь отсюда и из любого телефона-автомата звонишь по этому номеру… — Я дважды продиктовал номер Жанны Сергеевны. — И объяснишь, что меня больше нет. Понял?

Цокин вытаращил глаза.

— Далее, — сказал я, не обращая внимания на то, что мой лейтенант порывается что-то сказать. — Деньги все оставляешь себе. Пригодятся. Если хочешь, с работы можешь уйти или взять отпуск. Затаись хотя бы на месяц. Закончатся все разборки — тогда, может быть, наши тебя найдут. Если никто не обратится, значит, победил другой клан. Ясно?

— Никак нет, — объявил мне лейтенант.

— То есть? — удивился я. Мне казалось, что я все изложил внятно.

— Я не имею права вас бросить, босс, — торжественно произнес Цокин. — Я готов погибнуть вместе с вами.

Я рассердился. Он, видите ли, рад пожертвовать собой ради дорогого дона! Психушка. Боюсь, что игра в мафию зашла слишком далеко. Надо окоротить героя, босс я или кто?