Ностальгия по чужбине. Книга вторая

— Можно вопрос по ходу сказки?

— Можно…

Откинувшись на спинку кресла старик тяжело дышал. Я видела, каких усилий стоила ему эта милая сказочка.

— А вам, собственно, какое дело до того, убьют короля или нет?

— Лично мне никакого дела до него нет вообще! — мрачно отрезал старик. — Этот король мне совершенно не интересен. Но у меня есть старый друг, которому я многим обязан. Так вот он как раз заинтересован в том, чтобы этот король ненароком даже насморка не подхватил…

Он сказал еще что-то, но я уже не слышала. Последние кусочки этой мозаики впритык встали на свое место. «Всем на хер с пляжа!» — заверещал вдруг в ушах предупреждающий крик моей непотопляемой подруги. «А как?» — мысленно спросила я, заранее зная, что ответа нет. Ни у нее, ни у меня…

— Что же вы мне не сказали, что сказка ваша — не математическая, а политическая?

— А что это, собственно, меняет? — буркнул старик.

— Действительно, ничего… — Я вздохнула и посмотрела на собеседника. На впалых, скверно выбритых щеках, проступили симметричные пунцовые пятна. — Там в конце несколько вопросов. Вы знаете ответы на них?

— Только приблизительно.

— А нужно точно?

— Да уж… — Старик задумчиво кивнул. — Желательно не ошибаться.

— Ну, и где же решение вашей сказки-задачки?

— Подумайте сами, Валя.

— Нужно предупредить короля?

— А зачем его предупреждать? — старик аккуратно протер платком слезящиеся глаза. — Король тут же отрубит вельможе голову. А что с этого будем иметь мы?

— Так вы еще хотите с этого что-то поиметь?

— Но если вы хотите, то почему мне нельзя?

Я промолчала, прижатая в угол его логикой.

— Есть еще варианты? — напомнил о себе старик.

— Может быть, стоит выйти на контакт с вельможей и попробовать его прижать как следует?

— Может быть, — неопределенно протянул старик. — Но, думаю, это мало что даст… Не говоря уже о том, что такой шаг очень опасен…

— Почему вы так думаете?

— Мы его захотим прижать, а он, как назло, окажется таким отчаянным парнем, что не испугается и пошлет нас всех подальше… Старик поерзал в кресле. — И что тогда делать? Короля, возможно, спасем, но с заложниками этот вельможа рассчитается. А потом пустит себе пулю в лоб. С кого будем спрашивать, Валя? И, главное, с кого что-то поимеем?

— Как-то уж очень мрачно все выглядит, — пробормотала я. — Он ведь может и согласиться, верно?

— Верно. Но не точно. Нужно играть наверняка…

— Тогда я не знаю, что предложить.

Старик покачал головой и выдавил из себя подобие улыбки. Я вдруг подумала, что моя тупость доставила ему удовольствие.

— Решение, Валя, достаточно простое: надо подключить к этому делу ВРАГОВ вельможи.

— То есть, друзей короля? — уточнила я.

— Не обязательно! — Старик поджал губы. То ли из-за стариковской склочности, то ли по какой-то другой причине, но он упрямо не давал мне даже шанса выглядеть в его глазах умной. — Можно ведь не быть другом короля, но, при этом, желать смерти вельможи…

— Ну, раз вы так считаете, — вздохнула я, чувствуя, что окончательно потеряла нить беседы…

— У вас есть вопросы, Валя?

— Только один.

— Спрашивайте.

— Какую роль в этих грандиозных планах вы отводите мне?

— Вы будете приятно удивлены… — Впервые за весь разговор мне вдруг показалось, что старик в самом деле улыбнулся.

— Так какую же, Саша?

— Главную…

11

Три генерала в штатском — Воронцов, Карпеня и Горюнов — молча сидели вокруг журнального столика в кабинете шефа Первого главного управления. Выражение лиц представителей трех поколений руководителей советской политической разведки было одинаково хмурым и озабоченным. Ситуация складывалась под стать погоде за окнами хорошо протопленного кабинета — затянутой непроницаемой пеленой снега и практически непрогнозируемой. В центре журнального столика стояла запечатанная бутылка армянского коньяка «Ахтамар», ваза с персиками и три дорогих хрустальных фужера, к которым никто из присутствовавших даже не притронулся.

Карпеня, периодически сморкавшийся в синий носовой платок, неодобрительно смотрел на Горюнова, который только что завершил обстоятельный рапорт по последним событиям в Италии.

— Что пишет итальянская пресса о смерти Парини? — первым нарушив молчание, спросил Воронцов.

— Автокатастрофа.

— Называются причины?

— Везде одна и та же версия: водитель сенатора не вписался в поворот. Гнал под 130, не справился с управлением…

— Других версий вообще не было?

— Пока нет, — Горюнов постучал костяшками пальцев по журнальному столику.

— Следствие по аварии возбуждено?

— Так точно, — кивнул Горюнов. — Но это правило, Юлий Александрович. И потом погиб, как-никак, действующий сенатор…

— Действующий бандит, — пробурчал со своего места генерал Карпеня. — И на всю голову садист вдобавок…

— Эдуард Николаевич, ты уверен, что все было сделано чисто?

— Периодически проблемы с рулевой тягой возникают даже у «бентли»… — молодой генерал развел руками, словно извинялся за несовершенство престижного британского автомобиля. — И потом, машина была не новой, Юлий Александрович. Почти пятьсот тысяч километров на спидометре, через пару недель ее собирались менять. Последний техосмотр проходила восемь месяцев назад. В принципе, даже безобидный кусочек придорожного щебня может повредить систему гидравлики. Иногда эта теория получает практическое подтверждение…

— К счастью, — вставил Карпеня.

— Сработали действительно неплохо, — пробурчал Воронцов и посмотрел на Горюнова поверх узких очков для чтения. — Хоть в этом не прокололись, герои…

— Зато с бригадами нам больше водку не пить, — медленно произнес Карпеня и заерзал в своем кресле. — Любовь, как в песне, была хоть и бурной, но недолгой…

— Бог с ней, с водкой! По мне главное, чтобы дерьмо вместе не хлебать, — отрезал Воронцов. — Переживем как-нибудь… — Он перевел взгляд на Карпеню:

— Когда прилетел Скуратов?

— Вчера днем, — ответил Карпеня. — То есть, ровно через шесть часов после того, как всех отозвали…

— Добрались без приключений?

— Так точно.

— Он сейчас на базе?

— На базе, товарищ генерал-полковник, — кивнул Карпеня. — Пригласить?

— Не сейчас. Потом…

Воронцов перевел воспаленный взгляд на Горюнова. Не требовалось особой наблюдательности, чтобы догадаться: начальник ПГУ провел накануне бессонную ночь.

— И все-таки, Эдуард Николаевич, на главный вопрос ты так и не ответил: что с Неделиным? Жив? Мертв?..

— Ищем, Юлий Александрович. Люди работают без сна третьи сутки. Пока ничего конкретного…

— Место посадки вертолета?

— Да обыскали почище археологов, — Горюнов досадливо поморщился. — Ничего не нашли. Несколько подтеков крови на траве… Впрочем, и без них было ясно, что там стреляли. Вопрос, в кого и с каким результатом…

— Но Неделин там был, — задумчиво произнес Воронцов.

— Вне сомнения, был! — Горюнов энергично кивнул головой. — Судя по записи телефонного разговора с итальянским врачом, он ранил Неделина еще в вертолете… Тот, видимо, пытался его разоружить, но неудачно. Насколько тяжелым было ранение, нам неизвестно — это все, что врач сообщил по телефону. Потом связь с вертолетом прервалась. Еще мы знаем, что заложники не пострадали… Если восстановить приблизительную картину, то произошло следующее: этот самый врач из бригад, захватив заложника-американца вместе с экипажем, вывез Неделина с территории военной базы на вертолете ВВС США. Потом переговоры врача с бригадами засекли с земли…

— Кто именно засек?

— Трудно сказать, товарищ генерал-полковник… — Горюнов на секунду запнулся, после чего продолжал, тщательно подбирая слова. — Это могла быть итальянская служба безопасности, а, возможно, и американцы… Скорее всего, второе. В конце концов, в заложники был взят один из офицеров авиабазы. Короче, кто бы это ни сделал, сработано было оперативно и грамотно: дали угонщику нужные координаты приземления, где врача уже ждала засада. Там, на месте посадки, он отпустил вертолет вместе с заложниками — видимо, был уверен, что никакого подвоха нет. Неделин лежал на траве — на этом месте мы и обнаружили подтеки. Судя по всему, он потерял много крови…