Тайна папок Йонсона

— Ты не так уж и наивен, Оле, это меня воодушевляет, — заметила она не без иронии. — Разумеется, ВВФ выбран не случайно. Кстати, есть сведения, что несколько иностранных банков, с которыми ВВФ имеет дело, потребовали от него внеочередного погашения кредитов. Официальный предлог — тревожная ситуация на финансовых рынках. Итак, ВВФ вдруг попал в немилость, причем сразу с двух сторон. Почему?

Она ждала ответа, но видно было, что сама его знает.

— Этот наш концерн, — произнес Бернардсен, — потенциально очень привлекательный партнер в программе СОИ. Пока он не выражает желания участвовать. И если он не перестроится, то может вообще оказаться в стороне от выгодных космических контрактов. Вот что они говорят своим меморандумом, если читать между строк.

— Думаю, что ты прав, — похвалила Патриция. — В связи с этим следовало бы вернуть некоторые ныне законсервированные разработки обратно в концерн.

— Проект К? — удивился он. — Не слишком ли жирная приманка?

— Да, и некоторые другие. Мы должны показать, что наше тугодумие имеет пределы. Хотя бы временно.

— До твоего визита?

— Хотя бы, — отвечала она.

«Откуда столько изощренности у этой женщины? — подумал Оле. — Природа наделила ее мужским умом. Какое у нее сердце? Об этом знает только старый Олаф».

— Я распоряжусь, — сказал он. — Как я понимаю, мы не будем в данном случае соблюдать чрезмерную конспирацию.

Она кивнула в знак согласия.

— Теперь о контрмерах, — продолжала она. — Попроси подготовить подробный доклад. Надо доказать, что наш компьютер не имеет прямого отношения к советским бомбардировщикам. В меморандуме говорится, что русские с помощью нашего компьютера «получили уникальную возможность усовершенствовать свои новые бомбардировщики». Но когда были проданы наши компьютеры?

— Одиннадцать месяцев назад, — отвечал он.

— А новые советские бомбардировщики в серийном выпуске появились еще восемнадцать месяцев назад. Так что русские обошлись без нашей помощи. Доклад надо сделать быстро, лучше всего сегодня же. Эксперты из министерства обороны помогут. Послезавтра я хочу пригласить американского посла и показать его промашку. Разумеется, не прямолинейно, а как бы мимоходом, — где-то между извинениями.

Патриция встала с кресла, подошла к письменному столу и взяла какую-то бумажку.

— Завтра утром прилетает очередной американский самолет с дипломатической почтой. — Она остановилась, думая, как лучше выразиться. — Его надо обыскать. Там под сиденьем или где-то еще спрятана кинокамера с высокой разрешающей способностью. Самолет неофициальный. Он лишь зафрахтован госдепартаментом. Я не хочу поручать это дело Хансену. У него и без того много работы. Возьми людей из своей службы. К встрече с послом желательно иметь соответствующий акт. Это поможет в разговоре. Пресса пока не должна знать об этом ничего.

Она положила бумажку на стол текстом вниз и взглянула на часы.

— А теперь наступает час свидания с Торе Ленартсеном. У тебя же много срочных дел, так что не буду задерживать.

Ее улыбка на этот раз была такой же милой и искренней, как и прежде.

Торе Ленартсен был худощавый, очень высокий мужчина лет шестидесяти, которому неизменно приходилось нагибаться, проходя даже через высокие двери. Из-под мохнатых, тронутых сединой бровей смотрели колючие карие глаза. Наверное, он был кельтского, а не нордического происхождения.

— Патриция, рад вас видеть в добром здравии, — говорил он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в подставленную щеку. — Готов, всегда готов служить своему правительству.

— Мне нравится, что у нас устанавливаются деловые отношения, — сказала она, приглашая его сесть. — Вы становитесь добрым и мудрым советником женщины, взвалившей на себя непосильное бремя.

Ленартсен расплылся в улыбке, но в глазах его светилось ожидание. Он понимал, что предстоит обсудить какое-то важное дело. До сих пор они встречались только дома и на приемах. Вызов в канцелярию премьер-министра не был обычным делом. Через несколько минут, вооружившись очками, он читал меморандум госдепартамента. Закончив, отложил бумагу в сторону, положил на нее очки и уставился на Гунардсон.

— Итак, — сказала она, — у меня несколько вопросов в порядке консультации. Верите ли вы, что действительно имеется связь между компьютерами «Паринг фабрикен» и советскими бомбардировщиками?

— Я не эксперт, — отвечал Ленартсен, — и у меня нет доступа к секретной информации. Но полагаю, что американцы вряд ли стали бы предъявлять претензии, если бы это их действительно не беспокоило. Из своих отношений с дядей Сэмом я вынес убеждение, что при своем большом чувстве юмора он редко шутит, когда речь идет о важных делах.

— Второй вопрос, — продолжала Гунардсон. — Как загладить эту неприятность, не поступаясь нашим престижем?

— Опять-таки, — отвечал миллионер с готовностью, говорившей о недюжинном опыте, — я не дипломат, но если бы дело касалось одной из моих фирм, я немедленно принес бы извинения. На вашем месте я бы написал теплое письмо президенту, рассказал о своей озабоченности случившимся и через несколько дней, когда президент его уже получит и прочтет, предоставил письмо прессе. Думаю, это произведет хорошее впечатление на американцев и нейтрализует ваших местных противников. В письме пообещайте принять меры для усиления экспортного контроля. Без этого все равно не обойтись. Скандалы с оружием должны были доказать, что службу контроля надо решительно укрепить.

Патриция слушала внимательно, иногда делая пометки в небольшом блокноте.

— Третий вопрос для меня очень важен, — сказала она, улыбнувшись Ленартсену, но тут же, как бы спохватившись, сделалась серьезной. — Что нам теперь делать с «Паринг фабрикен» и ВВФ?

— Мои советы, — ответил Ленартсен, не колеблясь, — скорее всего, разойдутся с вашими желаниями, дорогая Патриция, но я все же рискну вызвать вашу немилость. Будет очень кстати, если председатель правления ВВФ уволит в отставку главу «Паринг фабрикен» и сам подаст в отставку. В деловом мире у нас и за океаном это произведет благоприятное впечатление. Он слишком стар, малоинициативен. Его надо менять. Кандидатур я подсказывать не стану. Решайте сами. Но возьмите человека, пользующегося безупречной репутацией в деловом мире.

— И в военных кругах, — добавила она. Патриция не перебивала его, нет, только слегка подправляла. — Я должна считаться с военными.

— Разумеется, — согласился он. — Среди военных есть неплохие администраторы. Но учтите, что концерн имеет обширные внешние связи и его глава должен быть хорошо известен за рубежом.

Патриция наклонила голову в знак согласия.

— Как бы вы посмотрели на то, чтобы взять концерн в свои руки? — неожиданно спросила она.

Ленартсен уставился на нее, от неожиданности широко раскрыв глаза. Придя в себя, он рассмеялся.

— Я вынужден отказаться. Никогда не был государственным чиновником.

— Ну, а если бы мы продали вашим фирмам большой пакет государственных акций ВВФ, а себе оставили бы треть или четверть? Разумеется, я только высказываю идею, которую пока ни с кем не обсуждала.

Миллионер внимательно разглядывал ее.

— Вы мне все больше нравитесь, Патриция. Должен сказать, что в принципе ваше предложение заслуживает того, чтобы его рассмотреть. Все зависит от конкретных условий.

— Мои мотивы вас не интересуют? — спросила она.

— Они понятны, — мягко отвечал Ленартсен. — Рано или поздно нас захватит волна приватизации, и вы не сможете противостоять ей. Вы хотите, чтобы концерн оставался под национальным контролем, боитесь вторжения иностранцев в сферу наших вооружений. Я могу вас понять, хотя половина моих капиталов сейчас за рубежом. Но в душе я остаюсь иксляндцем и патриотом.

— Вы — человек нового мира, — рассмеялась Патриция. — Мира противоречивого, но интересного. Давайте условимся: пока о нашем разговоре — никому. И еще один вопрос: как вы относитесь к СОИ?

— Лично я думаю, что там много пустопорожней фантазии. Без этого не бывает. В Америке любят цирковые представления. Но как бизнесмен скажу прямо: есть несколько выгодных контрактов, от которых я бы не отказался.