Заговор

Снова он оказался около комитета по иностранным делам и осведомился, где можно увидеть мистера Кеннека.

Регистратор, выслушав его легенду, указал на помещение, которое было в нескольких шагах отсюда.

— Итак, Эндрью, чем могу быть вам полезен?

Марк был несколько ошарашен внезапностью вопроса.

— Я пишу работу, мистер Кеннек, о деятельности сенаторов, и мистер Лукхем посоветовал мне побеседовать именно с вами. Скажите, кто из этих семи сенаторов в среду, 3 марта, примерно в десять тридцать присутствовал на заседании комиссии по иностранным делам?

Кеннек склонился над записной книжкой в переплете красной кожи.

— Вот этих двух вычеркните,— после паузы сказал он.— Что-нибудь еще, мистер Эндрью?

— Нет, благодарю вас.

Марк направился было в библиотеку, но по дороге свернул к лифту, спустился на нижний этаж, где в холле находились таксофоны.

Он справился с сердцебиением и позвонил в больницу Вудро Вильсона. Как обычно, ему пришлось невыносимо долго ждать, пока они искали Элизабет. Что он скажет ей относительно прошлой ночи? Что, если Директор окажется прав и ее отец...

— Доктор Декстер.

— Когда вы кончаете сегодня работу, Лиз?

— В пять часов, милый мой любовник,— насмешливо ответила она.

— Можем ли мы встретиться?

— Если вам угодно. Во всяком случае, теперь я уверена, что ваши намерения относительно меня чисты и благородны.

— Зачем вы так? Я хочу вам кое-что объяснить...

— До встречи в пять, Марк.

— До встречи в пять, Лиз.

 Теперь их осталось только пятеро. И всего два дня на то, чтобы они превратились в одного. Где они находились во время ленча 24 февраля? Ответь он на этот вопрос, четверо были бы выведены из-под подозрений и он бы знал, кто опустился до того, что вступил в заговор с целью убийства президента. «Но если даже нам удастся найти человека, который стоит за этими событиями,— думал он, поднимаясь и отряхивая брюки от травинок,— как остановить убийцу? Ясно, что сенатор будет действовать не своими руками. Надо, чтобы президент держался подальше от Капитолия. Впрочем, это решать не ему. Марк захлопнул папку и отправился к метрополитену.

Дома он переоделся, сел в машину и неторопливо поехал к больнице Вудро Вильсона. По пути он взглянул в зеркало заднего вида. Теперь за ним следовала другая машина, черный «бьюик». «Кто-то опять следит за мной»,— подумал он. Около больницы он был в 16.45. Элизабет еще не освободилась, и поэтому он вернулся к машине и углубился в вечерние новости.

Элизабет вышла из дверей больницы и села рядом с ним. Она выглядела расстроенной.

— Я хотел бы вам кое-что объяснить,— сказал Марк.

— Не надо,— прервала его Элизабет.— Сомневаюсь, чтобы я могла вынести еще одну такую историю. Мне всю ночь снились кошмары. И не надо мне ничего объяснять...

Элизабет была задумчива и немногословна, и Марк с трудом поддерживал разговор. Он повернул направо по Индепенденс-стрит и остановил автомобиль на обочине рядом с мемориалом Джефферсона, так, что в салон попадали лучи заходящего солнца.

— Нельзя исчезать таким образом,— сказала Элизабет.

— Но...

— Давайте кончим этот разговор и поедем перекусим.— Элизабет отвернулась.

Он двинул машину с места. Одновременно с ним набрали скорость и две другие машины: синий «форд-седан» и черный «бьюик». Сегодня они работают в открытую, подумал он. Хотя, возможно, одна из них просто ищет место для парковки. Он посмотрел на Элизабет: заметила она их тоже? Нет, ничего похожего, в зеркало заднего обзора они видны только ему. Он направился к небольшому уютному японскому ресторанчику на Висконсин-авеню. Официант-японец подал им креветки, сервировав на металлическом подносе в центре стола. Каждый кусочек креветки надо было обмакивать в небольшой изящный соусник. Элизабет раскраснелась.

— Простите, что я так резко отреагировала. В тот момент мне было о чем подумать.

— О чем же именно?

— Боюсь, что не смогу объяснить. Это сугубо личное... Да и мой отец просил меня ни с кем не говорить об этом.

Марк похолодел:

— И со мной?

— Да. Нам обоим придется еще не раз все взвесить...

Расставаясь у ее дома, они условились встретиться назавтра в восемь часов утра в холле «Мейфлауэра». Конечно, никто его там узнать не сможет, но все же он удивился, почему Элизабет избрала такое несколько странное место для свидания.

СРЕДА — 9-е.

Сенатора разбудил ранний телефонный звонок. Это был босс. Он сообщил, что их встреча в полдень, на которой будут окончательно обговорены все детали, состоится в отеле «Шератон». Сенатор выразил свое согласие, положил трубку и в утреннем одеянии кругами стал ходить по комнате.

 — Кофе на троих, миссис Макгрегор. Они оба здесь? - спросил Директор, проходя мимо нее.

— Да, сэр.

Новые серьги из бирюзы придавали миссис Макгрегор особую изысканность, но Директор не обратил на них внимания. Он направился прямо в свой кабинет.

— Доброе утро, Мэтт. Доброе утро, Марк.

Сначала он дал слово Эндрью:

— Ну-с, послушаем, что вам удалось обнаружить.

— Мой список сократился до пяти имен. Все эти люди против билля о контроле над оружием, который, как мы знаем, сэр, 10 марта должен стать законом. И остановить его принятие может только убийство президента.

— Не думаю,— сказал Мэттью Роджерс,— скорей подобный акт как раз и обеспечит принятие закона.

— Объясните это обоим Кеннеди, Мартину Лютеру Кингу и Джорджу Уоллесу и послушайте, что они вам ответят,— резко откликнулся Директор.— Продолжайте, Марк.

— Сегодня я предполагаю провести день в Сенате, постараюсь найти достаточно приемлемый способ узнать, где все пятеро были во время ленча 24 февраля.

Директор поднялся и отошел к окну.

— Спасибо, Марк. Теперь вы должны проявить мужество. У меня неприятные новости для вас... Мы начинаем убеждаться, что человек, которого мы ищем,— это Декстер.

Марк застыл.

— Почему вы так считаете? — выдавил он из себя.

Помощник Директора наклонился к нему.

— В Джорджтауне мы опросили работников ночных служб и наткнулись на одного портье, который совершенно уверен, что видел сенатора Декстера 24 февраля, шедшего по улице от отеля, примерно в четырнадцать тридцать.

— Почему он уверен, что это был именно сенатор Декстер?

— Этот человек родился и вырос в Уилтоне, штат Коннектикут, и хорошо знает Декстера в лицо. Боюсь, что есть еще кое-что: с ним была молодая женщина, описание которой полностью совпадает с внешностью его дочери.

— Это не доказательство,— сказал Марк.— Это может быть только совпадением.

— Может быть, конечно,— сказал Директор,— но, к сожалению, оно не в пользу сенатора Декстера. Вспоните, что он имеет отношение к торговле оружием и немало потеряет в случае принятия билля. Так что мотив налицо!

— Но, сэр,— возразил Марк, уже не думая об Элизабет,— неужели вы считаете, что сенатор может вступить в заговор с целью убийства президента только для того, чтобы сохранить на плаву одну из своих кампаний? Да у него на выбор масса не столь сильнодействующих средств! Он мог организовать проволочки в комиссии. Или устроить обструкцию...

— Он уже пытался это сделать, Марк. И безуспешно,— прервал его Мэттью Роджерс.

— Но у остальных четырех сенаторов могут быть не менее убедительные мотивы, о которых мы пока просто ничего не знаем. Так что не только Декстер,— продолжал настаивать Марк, чувствуя, как жалко звучит его голос.

— Хорошо, Марк. При иных, не столь экстремальных обстоятельствах я бы с большим вниманием отнесся к вашей точке зрения, но, согласитесь, в данном случае мы должны основываться на объективных данных, пусть даже они не очень убедительны и смахивают на совпадения. Но я не сказал вам главного. В ночь на третье марта, когда были убиты Казефикис и почтальон, имени доктора Декстер не было в списке тех, кто должен был дежурить. Ее работа заканчивалась в пять часов, но по каким-то непонятным причинам она осталась еще на два часа, осмотрев грека, а он, представьте, отнюдь не был ее пациентом! Что-то чертовски много совпадений, Марк! И при всей беспристрастности я должен сказать, что на сенатора Декстера и на его дочь ложится очень большая тень.