Черный передел. Книга I

– Это иной разговор. Сядьте поудобнее, расслабьтесь. Никогда не занимались аутогенной тренировкой? Зря. Весьма полезная штуковина. – Петр Кирыч сделал свое дело – прикрыв тяжелые веки, словно филин, внезапно увидевший свет, напустил на глаза брови-козырьки, будто наглухо отгородился от происходящего. Продолжил разговор, не поднимая глаз: – Мне нет никакого резона устраивать показательный уголовный процесс на предприятии, которое я возглавляю. Да и вы вроде бы еще не закоренелый преступник. Ну, делали ошибки, заблуждались. С кем не бывает? – Снова открыл глаза, будто заметил, как дернулся Русич, властным жестом остановил его. – Итак, как на духу: что я от вас хочу? Самую малость. Чтобы мы и впредь работали сообща, рука об руку. Следовательно, вы полетите на место происшествия. Это далеко, в район Сахалина. Там будет заниматься расследованием несчастного случая государственная комиссия, ее возглавляет заместитель начальника нашего главка. Все ясно?

– Да, но меня живо припрут к стене, дураку ясно, что все произошло по вине нашей «Пневматики».

– Знаете, что такое гигиена души? – криво усмехнулся Петр Кирыч.

– Первый раз слышу.

– Вам вручат акт ревизии – подлинный документ, не какую-нибудь «липу». Акт убедительно доказывает: вся партия пневмонасосов, о которых идет речь в связи с несчастным случаем, была обработана на «Пневматике» в точном соответствии с технологией. Мы выбиваем все козыри из рук госкомиссии. Чем крыть? Их карты биты.

– Погодите, Петр Кирыч, если мы делаем все по правилам, то… члены комиссии могут поинтересоваться, отчего закорродировал злосчастный пневмомотор?

– Имейте терпение дослушать до конца, – скривился Петр Кирыч. – Действительно, у членов комиссии может возникнуть подобный вопрос. А откуда вам сие известно? Даже господь бог не даст ответа. Из всей партии один случайно проскочил мимо зазевавшегося контролера – самое обычное дело. Раз в сто лет, говорят, и палка стреляет. Кого обвинять в халатности? Ну, схватите лично вы выговорешник, лишитесь, черт побери, тринадцатой зарплаты – делов-то. Я вам компенсирую потери с лихвой. Кроме того, обещаю при свидетеле: замуровываю в сейф, а то и просто уничтожу все эти, прямо скажем, страшные бумаги. – Он потряс красной папкой. – Ну, по рукам? Сейчас перед вами – широкая панорама, а оттуда мир видится лишь сквозь мелкую клетку.

– Откуда?

– Из тюрьмы, – зловеще пояснил Петр Кирыч, – где исходя из состава преступлений – промахов, небрежности, называйте, как хотите – вас ждет камера отнюдь не на солнечной стороне.

– Вы предлагаете мне откровенную сделку? – вспыхнул Русич. – Я всю жизнь считал себя честным человеком, спал спокойно, а вы…

– Хватит разыгрывать дешевые сценки из самодеятельных одноактных спектаклей, не стоит изображать друг перед другом честность, щепетильность, добропорядочность. Мы порой вынуждены допускать отклонения от правил в силу сложившихся обстоятельств. И в этом нет никакой беды. И потом… – Петр Кирыч жестко улыбнулся. – Выкладывай-ка, Русич, из правого кармана докладную, которую приготовил для министра.

– Откуда вы и про это знаете? – растерялся Русич. Вот он, главный удар, который директор всегда наносит в самое нужное время.

– Кстати, Алексей Борисович, твой сын уходит служить в Советскую Армию. – Петр Кирыч произнес фразу обезоруживающе спокойным тоном.

– Игорь? В армию? – Русич потерял самообладание. – Да, но ведь у него отсрочка. – Вы что-то путаете, Петр Кирыч.

– Неужели я похож на обманщика? – Петр Кирыч досадливо подвигал бровями.

– Что, Игорь уже получил повестку? – Русич мгновенно забыл о личных переживаниях. Весть, которую сообщил директор, выбила его из колеи.

– Ты, Алексей Борисыч, слишком многого от меня хочешь! – по-свойски заулыбался Петр Кирыч, фамильярно и игриво подмигнул Нине Александровне. – Давай не станем отвлекаться от главного. Финита ля комедия. Выкладывай на стол доносы, и разойдемся с миром… Пока.

Русич, не в силах совладать с нервами, потерял всякую способность сопротивляться, торопливо достал из бокового внутреннего кармана кипу бумаг, столь тщательно подготовленных для собственного оправдания. Казалось, теперь-то он очистится, но…

– Давно бы так! – Петр Кирыч не сдержал довольной улыбки. Бумаги, не читая, бросил в ящик стола. – Вы свободны, молодой человек. – Петр Кирыч углубился в чтение сводки, разом забыв о существовании Русича.

Выйдя из здания заводоуправления, Алексей Русич почувствовал, как у него неприятно закружилась голова, прислонился к стене. Он презирал себя за малодушие, мысленно корил последними словами. Кончен бал, погасли свечи. Как теперь жить? Он постоял немного, наблюдая за бегущими по кромке здания заводоуправления электронными строками световой газеты, потом медленно побрел к реке…

Шагая по тропинке вслед за грузным главным инженером, Павел Субботин торжествовал в душе. Как-то нежданно-негаданно вошел он в эту своеобразную элиту местной власти. И что самое странное – его приняли без особых расспросов, проверок. Глупцу было понятно: именно в этом четко очерченном кругу вершатся крупные дела промышленной области. Несомненно, что именно отсюда тянутся нити не только к первым лицам региона, но и к московским властям, достаточно было вспомнить министра внутренних дел Николая Анисимовича Щелокова. Им очень польстило, что общество посетил писатель, который, быть может, даже черкнет для истории несколько строк о каждом из них. Особенно отметил Субботин Русича. Ясно – белая ворона в этой стае. В будущем его, возможно, придется использовать как раздражающий центр, как клин, который вбивают в переплетенную корнями коряжину, чтобы расколоть ее.

Каково же было бы их изумление, даже испуг, узнай они о том, кем в действительности является он, мнимый писатель-анималист Павел Эдуардович Субботин! Вспомнилось, как в спецшколе Ассоциации он получил очередное задание завести знакомство с моряком торгового судна «Федор Шаляпин», которое бросило якорь в портовом городе Бретани. Цель – попытаться отработать версию, одну из сотен, о «несчастном русском», заброшенном на чужбину. Задание было пустяковым, но… Они познакомились в припортовом кабачке. Старший механик «Федора Шаляпина» был уже немолод, достаточно повидал в жизни, воевал с фашизмом. Субботин, помнится, запросто подсел к нему, заслышав русскую речь, начал «толкать легенду» о своем отце-эмигранте – старом боцмане, который ходил по морям-океанам, как и его дед.

Присовокупил рассказ о том, что дед был знаменитостью в своем деле, носил в правом ухе медную серьгу. Русский, оказывается, читал об этом у Станюковича. Моряк с медной серьгой в правом ухе имел право в любом морском порту бесплатно пить и есть сколько захочет. И горе было тому владельцу кабачка, который вздумал бы получить с него плату. В конце беседы русский прослезился и растрогался настолько, что рассказал даже о том, что его семья долгое время терпит мытарства, поскольку некоторые родичи во время войны попали в немецкую оккупацию. Словом, задание было перевыполнено. Субботин принес в спецшколу даже адрес нового друга в городе Воронеже…

Мысленно Субботин уже наметил план действий в отношении присутствующих, отмел как бесперспективных Черныха и Возницына. Зато Гуринович мог во многом помочь ему в будущем, как и очаровательная секретарша, у которой был огромный нераскрытый потенциал.

Субботин ускорил шаг и поравнялся с Ниной Александровной, смело взял ее под локоток, чем вызвал явное замешательство у спутников. Не больно-то таясь окружающих, зашептал ей на ухо:

– Никогда бы не подумал, что здесь, в глуши, скрываются такие феи, как вы.

– Ужасная банальность! – фыркнула Нина Александровна. – Писатель мог бы выдать что-нибудь пооригинальнее. – Чувствуя на себе взгляд Петра Кирыча, она демонстративно вывернулась из рук Субботина, ускорила шаг, поравнялась с хозяином, который поощрил женщину знакомым успокаивающим взглядом…

Павел Эдуардович с удовлетворением отметил, что его бестактное поведение не вызвало у присутствующих резкой реакции. Здесь умели понимать людей, видимо, подумали о том, что такие экстравагантные люди, как этот приезжий щелкопер, не знают правил хорошего тона, принятых в высших провинциальных сферах. На первый раз этой выходки было достаточно, и он, приняв смиренный и уважительный вид, также ускорил шаг, заставил думать себя не о предстоящих, разлагающих общество делах, а просто о вкусном и, несомненно, обильном обеде на даче директора завода «Пневматика».