Охота на мух. Вновь распятый

— Прямо сейчас? — опешила Варя.

— Да, прямо! — повысила голос хозяйка. — Надеюсь, ты столовое серебро не прихватила? И мои драгоценности?

— Проверьте! — обиделась до слез Варвара.

— И проверю! Нечего! — рявкнула на нее Елена Владимировна.

И она демонстративно прошла в комнатушку Варвары. Спрятав деньги в карман, хотя очень хотелось отправить их тоже за лифчик, после секундного замешательства проследовала за хозяйкой и Варвара.

«А то еще, чего доброго, подложит что-нибудь!»

Но Елена Владимировна, начав энергично копаться в Вариных вещах, неожиданно расплакалась и села на Варину кровать. Она сама удивилась своим слезам, градом посыпавшимся из глаз, слабости чувств. А Варвара так просто не поверила тому, что видит.

— Дурочка! — взволнованно сказала Елена Владимировна. — Пропадешь без меня! Привыкла я к тебе, глупой, тяжело расставаться.

В ней таилась тоска по умершей в младенчестве дочери, эту тоску как-то утоляла Варвара, а теперь Елена Владимировна чувствовала, словно она вновь теряет дочь.

Варвара тоже так расчувствовалась, что слезы побежали по ее лицу, губы задрожали, она уже была готова отказаться и от свободы, и от мужа хозяйки, но…

Елена Владимировна быстро справилась со своей слабостью. Бросив паспорт Варваре, она ушла из комнатки, ранив жестоко словами:

— Нечего! Уходи! Чтоб ноги твоей не было в этом доме. Об Игоре забудь. Поняла?

— Обойдусь как-нибудь без вашего слюнтяя! — тоже озлобилась Варвара.

И они расстались врагами, так и не простив друг друга…

Лишь оказавшись с вещами на улице, Варвара поняла, что она свободна, что она вырвалась из рабства. И… не знала, куда себя деть и что ей делать с этой полученной свободой. Она до сих пор не могла забыть той «свободы», когда она бежала с этапа. Голод, правда, она уже не вспоминала. Но помнилось ей еще кое-что. Один эпизод из тех дней скитаний ее всегда бросал в дрожь, хотя много времени прошло. На какой-то станции ее снял с платформы обходчик и привел к начальнику станции. У маленького горбатого и худого сморчка сразу заблестели его хитрые злобные глазки, как только он увидел маленькую девочку. Он прикинулся добреньким дедушкой, почти дедом Морозом, налил Варе чаю, намазал огромный кусок белого хлеба желтым маслом, сливочным, а не каким-нибудь там маргарином, и вдобавок положил толстый кусок вкуснейшей колбасы сверху, источавшей такой запах, что никакие французские духи потом так не пахли, хозяйка их получала в спецраспределителе. Наевшись, разомлела в тепле и в сытости, а старичок, усадив ее на служебный диван, обитый холодным вонючим дерматином, стал нагло шарить рукой по ее груди, в поисках пока несуществующего. Не обретя успокоения, рука нырнула Варьке под юбку и попыталась пальцем залезть ей между ног, под трусики. Почти ледяная его рука, как у мертвеца, так напугала Варьку, что она укусила начальника станции за сморщенную щеку, страстно прижавшуюся к ее лицу. Укусила крепкими белыми зубками, острыми, хоть давно и не чищенными, до крови, так что след от укуса должен был остаться и сопровождать начальника станции до могилы, чтобы служить неопровержимым доказательством его мерзкой жизни параноика и садиста. Хоть Бог и так все видит. Сморчок быстренько выдернул руку из неположенного места, завопил как резаный от боли и испуга, а Варька вылетела молнией из его кабинета, возненавидев на всю жизнь вонь дерматина…

До семи часов вечера была бездна времени.

«Можно, конечно, сесть на поезд и уехать куда-нибудь далеко-далеко, где никто не разыщет»… — наивно рассуждала Варвара.

Можно было самой снять комнатенку, устроиться на работу, что-что, а работать Варвара умела, с любой справилась бы. Но где-то подспудно, в подсознании поселилась крошечная надежда, что комиссар поможет, одну не оставит, поможет воспитать сына и поднять его на ноги.

«Ребенок его, неужто не пожалеет? — думала Варя. — Волк и тот волчонка охраняет и воспитывает, неужто человек хуже волка?»

Такие мысли бродили в ее красивой голове, а мечты рисовали безмятежную розовую жизнь, где на окнах обязательно будут шторы, светло-голубые с ярко-красными цветами, и не розами, а с какими-нибудь заморскими орхидеями.

Варя сходила в кино «на Любовь Орлову», пообедала в столовой, где ей не только не понравилось, но качество еды привело в справедливое негодование.

«Не докладывают, жулики! — подумала она. — А невкусно-то как…»

Ноги ее так и несли все ближе и ближе к указанному адресу, а ключ все более и более грел ей сердце.

Варвара, до указанного часа оставалось еще где-то минут тридцать, зашла по пути в гастроном. В хозяйственном отделе купила крепкую сумку, в продовольственном зернистую икру, балык, сырокопченой колбасы и голландского сыра. Вспомнив, вернулась к кассе и выбила еще масла. В винно-водочном отделе купила любимый комиссаром армянский пятизвездочный коньяк.

И без нескольких минут семь Варвара уже сидела во дворе дома номер пять и не сводила глаз с окон квартиры номер три. В окнах квартиры на первом этаже еще горел свет. Но, как только Варя уселась поудобнее, чтобы противный норд не задувал под юбку, дверь квартиры номер три открылась и выпустила из квартиры мужчину средних лет, но в хорошей спортивной форме, как говорится. Главное, что Варвара сразу подумала: «Где я его видела?» — Но она так устала за день, что вспоминать не стала.

Старший майор Джебраилов прошел рядом с ней и по привычке оглянулся на красивую здоровую девушку. Здесь-то его и сфотографировал Пулат, уютно устроившийся в укромном уголке, из которого если и не все было слышно, то видно все. И Джебраилов, мельком взглянув на девушку, сидевшую с баулом и хозяйственной сумкой на скамейке во дворе его дома, до самого дворца Тагирова, где должно было состояться совещание, вспоминал: «Где это я мог видеть такую красотку, пухленькую, свежую, вроде бы я с ней не спал. А там кто его знает? Чего по пьянке не бывает?»

То, что она была с вещами, смущало Джебраилова. Но, с другой стороны, если бы он пригласил эту девушку переехать к нему, она не стала бы сидеть и дожидаться неизвестно чего, а вломилась бы в квартиру. В крайнем случае, если уж такая скромная, бросилась бы к нему на шею сразу, как только бы увидела его.

«Нет! Этот вариант отпадает!»

Варвара проводила взглядом ушедшего, подождала минут пять, а затем, видя, что тот, кого она где-то видела, возвращаться не думает, открыла своим ключом дверь и вошла в маленькую, но очень уютную и чистенькую квартирку. Обстановка напоминала ей квартиру самого комиссара, только мебель была не красного дерева, а карельской березы, да ковры, картины и безделушки из бронзы и фарфора были другие. И поражало полное отсутствие книг. Приглядевшись, Варя все же увидела одну, она лежала на тумбочке, рядом с широким диваном, покрытым персидским паласом. Не отдавая себе отчета, Варвара, оставив вещи в длинной и широкой прихожей, не раздеваясь, подошла к тумбочке и взяла книгу. Раскрыв ее на середине, она тут же отбросила книгу с нескрываемой брезгливостью на диван. Книга была порнографической и с картинками.

«А комиссар совсем стал старым, — подумала мельком Варвара, — если ему такие скабрезные фотографии требуются!»

Оглядевшись, она стала обживаться: сняв верхнюю одежду, она нацепила на ноги шлепанцы и пошла с продуктами на кухню. Там ее поразил встроенный в стену рядом с окном шкаф. Но, открыв его, она поразилась еще больше: шкаф был просто забит разнообразной снедью, включая деликатесы. Там же стояли бутылки водки и коньяка, шампанского и десертных вин.

«Не иначе, у них здесь общая квартира для свиданий!» — с неожиданной ревностью подумала Варвара.

И она тут же вспомнила, что вышедший из квартиры мужик был ей хорошо знаком, она его как-то раз застала выходящим от хозяйки, когда она возвращалась с базара. Хозяйка, смущаясь, пролепетала, что это высший чин, какой-то старший майор, и приходил он с поручением от комиссара.

Варвара быстро накрыла стол, заставила его разнообразной снедью, водрузив на середину стола бутылку коньяка для комиссара и бутылку шампанского для себя, очень оно ей нравилось. И стала ждать хозяина.