Кумир

— Лу, у меня сегодня очень напряженное утро,— сказал президент и встал.

— Хорошо,— ответил Бендер и тоже поднялся.— Принимаю. Я ухожу в отставку, чтобы занять положение в частном секторе.

— В 9.00 бюллетень обнародует освобождение тебя от должности.

Бендер посмотрел на часы.

— Немного времени у меня осталось. Надо еще очистить стол…

— Мы перешлем тебе твои вещи.

— Я должен позвонить Грейзмену…

— Грейзмен ждет твоего звонка в своем нью-йоркском офисе.

Лу Бендер стоял, глядя перед собой. Затем снова усмехнулся.

— Я вижу, время, проведенное со мной, не потрачено даром.

— Да,— сказал президент,— и хорошее то было время, Лу. Мне есть за что благодарить тебя. И этой стране есть за что благодарить тебя.

Бендер засунул руки в карманы брюк, подтянул их кверху и посмотрел на блестящие носки ботинок.

— Тогда какой цели служит этот последний акт?

— Если ты не понимаешь,— сказал президент,— учить тебя я не собираюсь.

Так они постояли друг перед другом. Многое объединяло их, но ничего от этого не осталось. Бендер открыл дверь и вышел.

7.20.

Терри стоял у окна гостиной в своем доме в Кембридже и при утреннем свете читал машинописный текст. В сером костюме и при красно-голубом галстуке он выглядел истинным жителем Восточного побережья. Очень энергичным, в прекрасной форме.

Ворвался Крис Ван Аллен. Он тащил с собой сумку. Его лицо с пухлыми щечками блестело от пота.

— Извини, я задержался. Пробки на дорогах…

— Все в порядке, Крис. Все прекрасно,— сказал Терри, держа страницы в руках.— С заметкой о Салли и фотографиями пора кончать. Поиграли, и хватит.

Крис только смотрел на Фэллона во все глаза.

— А этот материал написал ты? — спросил затем Терри.

Крис медленно покачал головой.

— Курьер принес его сегодня утром.— Терри поглядел на страницы в своих руках, ласково улыбнулся.— Чего только не делают люди во имя любви…

— Писать она умеет, это мы знаем,— сказал Крис.

— Что-нибудь от нее слышно?

— Нет.— И Крис открыл свою записную книжку.— Повестка дня на сегодня. Краткая пресс-конференция на телестанции Ви-Эр-Си. Я представлю, ты скажешь, затем ответишь на несколько вопросов. Затем я прерву журналистов и заявлю, что нам еще предстоит отвечать на вопросы сегодня днем в Сент-Луисе.

— Хорошо.

— Мы поедем в лимузине. Полет я отсрочил на один час. Мы прилетаем в 11.00 утра по местному времени.— И он закрыл записную книжку, довольный собой.

— О'кэй,— сказал Терри и принялся складывать бумаги в карман.— Между прочим,— сказал он мимоходом,— сделай так, чтобы у секретной службы была свеженькая фотография Салли.

7.40.

Манкузо явился в Бюро и прямиком направился в офис к капитану Скотту. Секретарша жестом направила его в кабинет.

— А теперь что? — спросил Манкузо, захлопнув за собой дверь.

— Тебя выгнали, Джо! — завопил Скотт.— Сегодня. Сейчас. Тебя больше нет. С тобой покончено, мать твою!

— У меня осталось еще три месяца.

— Все, говорю, с тобой. С этой минуты.

У Манкузо челюсть отвисла:

— Обжалую. Мою пенсию ты у меня не отнимешь.

— Вот тут ты прав.

Скотт протянул ему лист бумаги. Манкузо взял его, держа на вытянутой руке и пытаясь разобрать мелкий шрифт.

— Что это такое?

— Досрочная отставка, малый. Порывшись в документах, великодушное Бюро нашло, что у тебя до хрена неиспользованных отпускных дней и еще по болезни.

— Нет их.

— А на сегодня есть. Вполне достаточно, чтоб убрать тебя отсюда, приятель. Тебе заплатят, ты получишь пенсию. Ты уже история. Подпиши это.

— С удовольствием.

Манкузо взял со стола шариковую ручку и наклонился — подписывать. Когда он закончил, Скотт выпрямился и сказал ему очень мягко:

— Ты пришил того парня из секретной службы, мать твою…

Манкузо посмотрел на него. Глаза в глаза.

— У него была двойная работа. Истмен послал его уничтожить Терри Фэллона. И ты хотел, чтоб это попало в газеты?

Еще мгновение Скотт сверлил взглядом Манкузо. Затем сник в кресле, выдержка, казалось, его оставила.

— Господи Иисусе,— сказал он,— обычная канцелярская возня. Ты же знал это, Джо. За каким дьяволом ты превратил ее в кошмар? Что тебе до всего этого?

— Сам не знаю,— сказал Манкузо и уставился на Скотта.— Может, я в самом деле старомодный идеалист.

Горечь отразилась на лице Скотта:

— Ступай к кассиру, старый ты болван.

Манкузо положил бумагу с ручкой на стол и вышел.

7.50.

Стив Чэндлер был занят по горло — работал в восемь рук, словно осьминог на беговой дорожке. У него оставалась его регулярная программа "Тудей" в Нью-Йорке да еще пресс-конференция с Фэллоном на Ви-Эр-Си. Приходилось крутиться быстрее воздушного акробата в цирке. Так что, когда в студии ЗБ зазвонил прямой телефон, он был не настроен смягчать выражения.

— Что там еще?

— Не желаете сделать эксклюзивное интервью с женщиной, которой дали пинка под зад?

Только секунда понадобилась ему, чтоб определить, кому принадлежит голос.

— Ты где? Всю ночь я пытался до тебя добраться.

— В безопасном месте.

— Правда?

— Я попаду в эфир?

— Как только пожелаешь,— сказал он.

— Когда будет Фэллон?

— Как обычно. В 8.11.

— О'кэй,— сказала Салли.— Я дам опровержение сразу после рекламы. Пойдет?

— Заметано. Где?

— Откуда он приедет?

— Студия 1 Ви-Эр-Си. Мы можем дать прямо оттуда.

— Нет уж, спасибо. Можешь послать бригаду в галерею для прессы сената?

— У нас одна и сейчас там. Чтобы комментировать речь Фэллона.

— Вели им освободить проход к двери. Для женщины по имени Сьюзан Лэйн.

— Да тебя там все прекрасно знают.

— А я изменила внешность,— сказала она.— У меня теперь короткая стрижка.

— О, женщины,— заметил Чэндлер.— О'кэй. Все что тебе угодно.— И он нацарапал имя.— Послушай,— продолжал он,— я тебе должен кое-что сказать. Когда никто не мог добраться до тебя прошлой ночью…

— Ну и что?

— Полиция получила ордер на обыск твоего дома. Существует телеграфный отчет, что…

— Поговорим в эфире после Фэллона,— сказала она. И повесила трубку.

8.05.

Ступив на подиум трибуны в студии 1 Ви-Эр-Си, Крис Ван Аллен попал прямо в осиное гнездо. В студии располагалось тридцать рядов складных металлических кресел — общим числом четыреста. И все они были заняты. Телекоманды расположились в конце комнаты и выстроились по обеим стенам. Казалось, каждый журналист в Вашингтоне пробивал себе дорогу в эту студию. От черного козырька над кабиной диктора у задней стены до самого подножия трибуны толклись журналисты, громко, оживленно беседуя.

Крис наклонился к микрофонам.

— Пожалуйста, уделите мне немного внимания,— сказал он усиленным, но надтреснутым — сцены испугался — голосом. Оглянулись только несколько журналистов. Кое-кто захихикал.— Пожалуйста! — воззвал он.— Леди и джентльмены! Садитесь, пожалуйста!

Мощные микрофоны, казалось, усилили не только его голос, но все его слабости.

Журналисты нехотя принялись разыскивать свои места.

— Пожалуйста,— еще раз воззвал Крис,— пожалуйста, леди и джентльмены. Рассаживайтесь. Благодарю вас.

Они шуршали, устраивались — неспокойно и взволнованно.

Крис развернул пачку бумаг на трибуне перед собой.

— Сенатор Фэллон сделает короткое заявление,— сказал он.— Сенатор считает, что откровения в сегодняшних газетах являются личным делом мисс Крэйн и относятся только к ней.

— Вы хотите сказать — интимным? — крикнул кто-то.

— Салли Крэйн уже пристрелили? — крикнул еще кто-то.

Внезапно показалось, будто рухнула крыша. Журналисты из первого ряда вскакивали, выкрикивая злые вопросы. А вслед за ними повскакивали с мест и другие. Через мгновение на ногах оказались уже все. Кто не орал, тот смеялся.