Набат

«Господи, помоги!» — вспомнил Хироси свою принадлежность к христианам, от которых отказался в день свадьбы. Он вспомнил о могущественном Саваофе от испуга…

Тогда явился монах. Сказал, что пришел из далекого Тибета и несет ему страшное известие: Хироси Тамура — отступник от веры предков, его отступничество несет Японии страшную беду. Хироси не дал себя запугать:

— Подтверди, что ты посланник неба.

Криво обнажив зубы, без слов монах выставил ладонь. На внутренней стороне Хироси увидел наколотый красной тушью значок, похожий отдаленно на иероглиф «день».

— Почему именно я повинен в этом? Мало ли христиан в Японии?

— Ты не имел права, боги даровали тебе великий дар предупреждать о несчастьях. Теперь тебе не будет веры, тебя будут обвинять в них, — бросил монах и немедленно ушел прочь.

«Господи, единственный! Прости меня, хотя я ни в чем не виноват! Клянусь остаток жизни посвятить спасению моих сограждан!» — шептали его губы. Сейчас, как никогда, он верил в Бога.

Вспыхивали огоньки на карте, вертолет летел своим курсом. Слегка покачивало. От незнания своей вины Хироси было горько на душе. «Плохо быть умным», — подумал он отрешенно.

Какая-то деталь насторожила его, когда он перебирал в памяти свои расчеты: цифры выпирали настойчиво, складываясь в непонятную закономерность, еще и цвета радуги о чем-то подсказывали, сбивая: красный-оранжевый-желтый-зеленый-голубой-синий-фиолетовый… По опыту он знал: если какой-то фактор заявляет о себе настойчиво в его мозгу, значит, неспроста.

— Какое сегодня число? — спросил он, оставаясь во власти размышлений.

— Двадцать первое августа.

— Как двадцать первое? — переспросил Хироси. Он хорошо помнил, что брал билет на экспресс «Хикари», который прибывал в Сэндай двадцатого.

— Так двадцать первое, — ответил немногословный сержант, занятый своими делами.

«Выходит, я боролся со стихией целые сутки и в беспамятстве?» — стучало в голове. Хироси схватился за виски.

«…И видел я Ангела… В руке у него была книжка раскрытая, и поставил он правую ногу на море, а левую на землю. И воскликнул он громким голосом, как рыкает лев».

Апокалипсис. Он знал его наизусть.

«…И когда он воскликнул, тогда семь громов проговорили голосами своими».

Семь громов, семь цветов радуги…

Хироси потер виски с силой. Разгадка где-то рядом…

«…где сидит фазан».

Где сидит фазан?

«…И когда семь громов проговорили голосами своими, я хотел было писать; но услышал голос с неба, говорящий мне: скрой, что говорили семь громов, и не пиши сего».

«Каждый охотник желает знать, где сидит фазан».

Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Спектр…

«…И сказал мне Ангел: тебе надлежит опять пророчествовать о народах и племенах и языках и царях многих».

— Дайте мне, если можно, калькулятор, — попросил Хироси.

— Что? — не понял сержант.

— Калькулятор! — крикнул Хироси. — Я нашел!

По лицу Хироси сержант догадался, что ученый на пороге нового открытия, которое может спасти Японию. Он живо поднялся со своего кресла у монитора компьютера и сказал Хироси:

— Садитесь сюда, пожалуйста.

Хироси привычно защелкал клавишами, быстро восстанавливая в памяти свои расчеты. Экран монитора густо заполнился цифрами. Хироси интуитивно выбирал нужные из колонок и, как в компьютерной игре с лабиринтами, дальше и дальше пробирался подземными коридорами, навстречу тайне, навстречу новой опасности.

Глубоко вздохнув, он нажал клавишу результата, и на экране высветилась надпись: «Карта ЗЕТ. Причина катастрофы в критической зоне «Я» в искажении модуляции в полярном пространстве этого радиуса. Эффект отражения. «Китайский синдром».

Хироси отпрянул от монитора с ужасом. Из кабинки пилота возвращался сержант, и он поспешно стер информацию.

— Господин Тамура, — обратился к нему сержант учтиво. — Мой командир запрашивает: сможете ли вы прямо на борту вертолета рассчитать дальнейшее распространение бедствий?

Хироси пришел в себя. За недолгие секунды перед ним пробежала вся его жизнь.

— Я знаю их давно, — устало ответил Хироси. — Немедленно запросите начальство, есть ли у них новые сведения о Зоне русских «Армагеддон-2», известно ли им о голубом свечении в окрестностях Зоны?

Сержант мало что понял, но сказанное Хироси запомнил.

— Сию минуточку. — Чтобы сгладить свою давешнюю вспыльчивость, он добавил: — Если ваш досточтимый отец остался в живых, он сейчас самый богатый человек в мире…

И ушел в кабину пилота.

«Вот так и сидит фазан», — подумал Хироси, отключаясь заново от реальности. Проделанные им расчеты и результат выбили из сил напрочь. Богатства мира не заменят пустоты души.

О новой трагедии в Японии мир узнал с небольшим опозданием. Удивительно, однако землетрясение не породило цунами, будто часть Хонсю размягчилась и растворилась в морской воде, а сегмент другой части поглотил все живое и неживое на этом участке. За этим сегментом простиралась вполне пригодная к жизни территория. Казалось, язва разъела землю, такой страшной выглядела она. Безжизненное пространство.

Просьбу японцев о Зоне рассматривали Гречаный и Воливач лично. Запрос неспроста.

— При чем тут свечение? — недоумевал Воливач, прочитав запрос. — У них земля из-под ног уходит. Нашли время…

— Не скажи, Витя, — по-своему рассуждал Гречаный. — Связь, я думаю, нащупали между нашей Зоной и своей трагедией.

— А что должно светиться-то?

— Люди, например, предметы обихода, сама земля в Зоне.

— Кто отвечает за связь с Зоной?

— Теперь Бехтеренко, — ответил Гречаный и усмехнулся: знал Воливач о Зоне все досконально, и Бехтеренко поручили Зону по его личному распоряжению. С его, разумеется, согласия.

Бехтеренко вызвали в Кремль со всеми документами по Зоне.

— Согласие на водовод даем? — вернулся Гречаный к прерванной до того теме. Страны Европейского Содружества обратились с просьбой наладить водоснабжение из России в Европу. Катастрофа с водой стала не менее ужасной, чем японское землетрясение.

— Даем, — кивнул Воливач. — Проект соглашения ты читал с моими поправками?

— Читать-то читал, — хмыкнул Гречаный. — Только не уверен, что господа хорошие одобрят твои, мягко скажем, yсловия: предоставить то, наладить сё… Это ультиматум, Витя.

— Никакой не ультиматум. В протокольном отделе сгладят мой солдафонский стиль, и получится очень мягкая бумажка: нам бы хотелось просить вашего согласия на участие в переоснащении водозаборников, очистных сооружений и так далее. Понимаешь, да? — Гречаный с улыбкой кивнул. — Мягкая бумажка? Пусть и подтираются. А еще надо бы заложить пункт очистки наших могильников и зон заражения.

— Ох, круто! — сделал дурашливую мину Гречаный. — Водовод из Сибири до европейской границы им и без того влетит в копеечку.

— Это их проблемы, — отмахнулся Воливач. — У них деньги есть, у нас нету, зато вода имеется.

— Стало денег не хватать, — возразил Гречаный. — Японский синдром сработал почище землетрясения. Господин Хисао Тамура на сегодняшний день весит больше всей Швейцарии.

— Стой-ка! — поймал мысль Воливач. — А не увязать ли нам просьбу японцев с европейским соглашением? Японцы гасят наши кредиты в Европе, а мы им — сведения о Зоне?

— Резонно, — согласился Гречаный. — А если они опять Курилы запросят?

— Мы же подписали договор. Вопрос о Курилах закрыт.

— Ты не понял, — закипятился Воливач. — Переселенцы, беженцы, то да это…

— Давай дождемся реакции, — согласился Гречаный. — Но ход твоих мыслей мне нравится.

— В чужом пиру похмелье, Сеня.

Доложили о прибытии Бехтеренко.

Он вошел стремительно. Бывший полковник УСИ мало изменился. Ни солидный пост, ни сидячая работа не прибавили ему чиновничьей солидности. Переодень в камуфляж — и старший группы захвата готов на выезд. «Что за спешка? — читалось в его взгляде. — Забот хватает, а тут еще — срочно с бумагами по Зоне, где ничего не случается…»