Красная волчица

В этот момент зазвонил мобильный телефон. Номер был скрыт. Еще до того, как ответить, Анника поняла, что это Спикен.

— Вы выявили преступников? — доброжелательно спросил он.

Она плавно затормозила, включила правый поворотник и поправила в ухе улитку микрофона.

— Журналист, с которым я должна была встретиться, погиб, — сказала она. — Позавчера его сбила машина, скрывшаяся с места происшествия.

— Ничего себе! — воскликнул Спикен. — Об этом что-то говорили по ТТ. Речь шла о какой-то провинциальной газетенке. Так это он?

Анника подождала, пока мимо проедет трейлер с бревнами. Ее «форд» качнуло вперед вслед за дальнобойщиком, и Анника крепче взялась за руль.

— Вполне возможно, — ответила она. — Сотрудники редакции узнали об этом вчера, так что было бы странно, если бы сегодня не было сообщения в газете, где он работал.

Она аккуратно выехала на главную магистраль.

— Виновный задержан?

— Насколько я знаю, нет, — ответила Анника и, совершенно неожиданно для себя, добавила: — Сегодня я попробую разобраться с этой смертью.

— Зачем? — удивился Спикен. — Он был пьян и ехал домой?

— Может быть, — ответила Анника. — Но в его статье был сильный разоблачительный материал. Эта весьма противоречивая статья была помещена в пятничном номере.

Правда, она мало соответствует действительности, едва не произнесла Анника, но прикусила язык.

Спикен вздохнул.

— Только никаких сказок, — сказал он и отключился.

Анника поставила машину у входа в гостиницу, поднялась в свой номер и упала на кровать. Горничная уже успела навести порядок и перестелить постель, уничтожив следы отвратительно проведенной ночи. Спала она плохо, проснулась в холодном поту и с головной болью. Ангелы всю ночь пели на разные голоса. Впрочем, хор ангелов всегда пел во сне, когда она спала не дома.

Она взбила подушку, положила ее под голову, взяла с ночного столика телефон и набрала прямой номер Томаса в правлении общины.

— Он на обеде, — кисло отозвалась секретарша.

Анника заползла под покрывало и задремала.

Лилия в солнечном свете — сладкий цветок, алмазный венец трудов, о, о, достойный любви…

«Я не смогу с этим бороться», — подумала она и дала словам убаюкать себя.

Она проснулась внезапно, как от толчка, и сначала никак не могла понять, где находится. Подняв руку к лицу, убедилась, что весь подбородок до шеи был мокрым. Содрогнувшись от отвращения, она осознала, что это ее собственная слюна. Одежда прилипла к телу, в левом ухе стоял несмолкаемый звон. Она встала и, пошатываясь, сходила в туалет.

Вернувшись в комнату, Анника увидела, что за окном совсем стемнело. В панике она взглянула на часы. Было всего лишь четверть четвертого.

Носовым платком Анника вытерла подбородок и шею, посмотрела, уложена ли сумка, и торопливо вышла из номера.

У стола портье она взяла карту Лулео, но на ней не было Свартэстадена. Молодая женщина за стойкой, правда, с готовностью рассказала, как можно туда добраться.

— Теперь будет репортаж, — с некоторой экзальтацией в голосе произнесла она.

Анника, почти дошедшая до выхода, резко обернулась.

— Да, — покраснев, уточнила портье, — я просто видела, что счета надо посылать в в «Квельспрессен».

Анника отступила на несколько шагов, пяткой открыла дверь и тут же оказалась на холодной, продуваемой всеми ветрами улице. Она села в промерзший автомобиль и свернула на Сёдра-Варвследен. Руль был холоден как лед. Затормозив, чтобы пропустить толстую женщину с детской коляской, Анника порылась в сумке и достала перчатки. Слушая шипение обогревателя ветрового стекла и чувствуя, как бешено колотится сердце, она поехала в сторону Мальмюддена.

Остановившись на мосту через железную дорогу, она сверилась с картой и поняла, что уже находится в его восточной части.

На развязке, где указатель Хертэвеген сменился объявлением общинного рынка Лулео, она оказалась буквально через две минуты. С этого момента пользы от указателей стало немного. Анника прищурилась: Скюрхольмен — налево, Хертсэн — прямо, Свартэстаден — направо. Сбоку она заметила вывеску закусочной и почувствовала, что у нее кружится голова от голода. Дождавшись зеленого сигнала светофора, она свернула с шоссе и припарковалась возле закусочной. Взяла гамбургер с сыром, приправой и луком, жадно съела, вдыхая запах подгорелого жаркого и рассматривая стены из армированного стекла, искусственный фикус в углу и угловатую мебель из лакированного дерева и хромированной стали.

Это и есть настоящая Швеция, подумалось ей. Исторический центр Стокгольма — это природный заповедник. Живя там, не имеешь ни малейшего представления, что происходит в настоящей жизни настоящей страны.

Испытывая легкое недомогание от жирного сыра и непрожаренного лука, она поехала дальше. Сухой снег клубился в воздухе перед машиной и сильно затруднял езду, хотя Анника была на дороге одна. Она проехала еще несколько километров, когда из снежной мглы, прямо над ней, появилась громада металлургического комбината. Освещенный остов угольно — черных заводских корпусов как будто шевелился и дышал, издавая удивительный шум. Как же он красив! Такой мощный, грубый… и живой.

По мосту она проехала над вокзалом. Внизу пролегли десятки рельсовых путей: они пересекались, раздваивались, сливались.

Вот подъездные пути для эшелонов с рудой. Внутренности рудных месторождений везли сюда с побережья бесконечные поезда. Она однажды видела их по телевизору. Их показывали в связи с забастовкой железнодорожных машинистов.

Находясь под тем же очарованием, она доехала до освещенного плаката у въезда на стоянку под вывеской «Западная проходная».

Высившееся впереди чудовище было второй доменной печью, урчащим и грохочущим великаном, во внутренностях которого руда превращалась в железо. Дальше были видны сталелитейный завод, прокатный стан, коксовая батарея, электростанция. Над всем этим господствовал непрестанный гул, становившийся то сильнее, то слабее. Этот звук то грохотал, то пел.

Какая сцена, подумала Анника, какой спектакль!

Она закрыла глаза и некоторое время сидела, чувствуя укусы холода. Ангелы умолкли. Тем временем стало совсем темно.

После пресс — конференции Анна Снапхане вернулась домой с трясущимися коленками и влажными ладонями. Ей хотелось плакать, да что там плакать — вопить и рыдать. Изматывающая головная боль становилась еще сильнее из-за злости на этого субъекта, который улизнул в Штаты, свалив на нее всю работу. Она не нанималась отвечать за все телевидения «Скандинавия». Она притащилась в свою комнату и набрала номер мобильного телефона Анники. Больше всего на свете ей хотелось выпить стакан вина.

— Я стою около металлургического завода в Свартэстадене! — прокричала в трубку Анника с родины Анны. — Это же настоящий монстр! Фантастика! Как прошла пресс-конференция?

— Отвратительно, — мрачно ответила Анна и почувствовала, как задрожали ее руки. — Они просто разорвали меня на куски, а ребята из семьи ваших собственников старались больше всех.

— Подожди, — перебила Анника, — мне надо переставить машину, я загородила дорогу грузовику. Хорошо! Я вижу! Уже отъезжаю!

Было слышно, как в трубке взревел мотор. Анна принялась искать в ящике стола панодил. Пачка была пуста.

— Рассказывай, — снова зазвучал в трубке голос Анники.

Усилием воли Анна остановила дрожь и провела правой рукой по вспотевшему лбу.

— Они хотели, чтобы я олицетворяла сверхкапиталистическое, воинственное, агрессивное, американское и многонациональное предприятие-пылесос в действии, — сказала она.

— Альфа и омега драматургии, — наставительно произнесла в ответ Анника, — это уметь сделать нужное лицо перед мошенниками. Отлично работает. Я всегда понимаю, что вся их злость наигранна и искусственна.

Анна медленно задвинула ящик стола, поставила на пол телефон и легла рядом с ним.