Епитимья

А теперь Дуайт знал.

Сейчас поздно что-то менять, но надо попытаться.

А может быть, стоит еще пойти и позвонить в полицию? Но теперь я так близок к цели.

Разум все еще боролся с чувством, и чувство взяло верх. В воображении Ричарда рисовались картины спасения Джимми. Благодарности Джимми, которую он действительно заслужит. И он тронул с места, следом за Дуайтом, выждав одну-две секунды. Проехав совсем немного к югу, Дуайт снова свернул в какой-то переулок. Ричард следовал за ним с растущим чувством беспокойства. Едва прикасаясь к рулю и медленно двигаясь по спокойной улице жилого квартала, Ричард думал о том, как все странно в этом мире. Странно, но холод и мрак по контрасту придавали домам более уютный вид. Они выглядели как убежища душ, как святилища. Некоторые были украшены рождественскими гирляндами, и яркие лампочки причудливо расцвечивали улицу. Сквозь широкие окна Ричард мог видеть ту жизнь, которую ему не суждено было испытать.

Дуайт свернул на подъездную аллею к белому кирпичному дому — особняку, внешне ничем не отличавшемуся от других на этой улице. Если не считать того, что дом Дуайта был не освещен и на нем не было никаких рождественских украшений.

Ричард подкатил к обочине тротуара, пытаясь унять дрожь. Отсюда он мог видеть дом и машину и наблюдать за перемещениями Дуайта и Джимми.

Дуайт посмотрел вправо и увидел ту самую машину, которая ехала за ним все это время на небольшом расстоянии. Фары автомобиля были выключены, но из хвостовой трубы вырывалось облачко выхлопных газов, и это было знаком того, что там кто-то выжидал.

— Ну, мальчики, что будем делать теперь?

Дуайт посмотрел на ребят, те повернули к нему головы — выражение их лиц было застывшим, лишенным всяких эмоций и мыслей. Он покачал головой.

— Я вас спрашиваю? Вы словно неживые какие-то.

С заднего сиденья машины донесся резкий визгливый голос, пол-•ный сарказма и отвращения: «Почему бы тебе не посидеть здесь подольше, Дуайт? Чтобы дать возможность полиции подъехать?»

Дуайт повернулся и взглянул назад. Он увидел неясные очертания женской фигуры в тени и оранжевый кончик зажженной сигареты.

«Делай то, что должен сделать, мальчик, — продолжал голос. — Кончай эту чертову затею».

И Дуайт прошептал в ответ: «Верно».

...Ричард глубоко вздохнул, когда дверь гаража открылась и из него выплеснулся яркий желтый свет. Дуайт въехал в гараж.

Вот оно. Ричард заглушил мотор. Ему показалось, что стало очень тихо.

Наступил момент, которого он ждал и боялся. Если бы кто-нибудь смог ему помочь. -

— Итак, — сказал сам себе Дуайт, открывая дверцу машины и вдыхая холодный, обжигающий воздух, таивший обещание снега. — Вот мы и приехали. Ну, мои дорогие, пора выходить.

На лице Дуайта расползалась широкая, словно приклеенная улыбка, которая никак не вязалась с каплями пота, выступившими на лбу, с судорожными движениями.

Джимми сжал руку Эвери.

Мужик явно паникует. Он нервничает черт знает как. Может, это нам поможет.

Он пытался сообразить, кто мог ехать за ними. Джимми не верил, что откуда-то могла прийти помощь. Наверное, просто совпадение.

Вставая с сиденья и следуя за Эвери, который шел впереди, Джимми думал: кто станет нам помогать?

Дуайт ткнул в их сторону револьвером:

— Мне надо кое-что проверить на улице. А вы, мальчики, будьте паиньками, пока я на минутку-другую отлучусь, ясно?

Эвери тотчас же отозвался:

— Конечно, сэр.

Джимми бросил на него взгляд и подумал: как фальшиво звучит. Дуайт кивнул:

— Правильно. Побудьте здесь и подождите Меня, ясно?

Эвери повторил как эхо:

— Конечно, сэр. Мы никуда не уйдем.

Джимми не мог этого вынести.

— Прекрати, болван! Разве не видишь, что это издевательство?

И пусть Дуайт всадит ему пулю в башку — по крайней мере, на этом все кончится.

Что творится с Эвери? Ведь он достаточно умный, чтобы не подыгрывать Дуайту в его дурацкой игре.

Дуайт пошел в другой угол гаража, к шкафчику, из которого достал большой моток бельевой веревки, и повесил ее на выступающий из стены гвоздь.

— Я знаю, мальчики, что вы и так вели бы себя отлично, даже без присмотра.

Он отматывал от мотка веревку и отрезал куски ножницами для резки травы, которые тоже свисали с гвоздя.

— Но все же приму меры предосторожности. На всякий случай.

Джимми не выдержал и заорал:

— Да заткнись ты, мать твою!

В ответ он получил затрещину такой силы, что отлетел к противоположной стенке и врезался в нее. Он поднес руку к лицу, а когда взглянул на нее, увидел — рука в крови: расквашенная губа саднила. Дуайт подошел к нему:

— Молчи, маленький ублюдок!

Он поднял глаза к потолку и зашептал: «Прости его, Отец, он не ведает, что творит».

Дуайт положил револьвер на ящик у двери и захватил большой рулон клейкой ленты.

— Так-то будет вернее.

Он отмотал от рулона, сколько ему было нужно, и отрезал ленту ножницами. Все это время Дуайт шепотом разговаривал сам с собой, слова лились потоком: «Эти маленькие извращенцы, эти ублюдки не дают мне ни минуты покоя. Ты видишь, они не желают угомониться. Не хотят понять, что я пытаюсь им помочь. Эти маленькие идиоты так никогда и не узнают, что я сделал для них».

Прежде чем Джимми сделал попытку воспротивиться, пластырь залепил ему губы, плотно прижавшись к ранке. Дуайт схватил его за ухо и подтащил к Эвери.

— У меня нет больше времени, — прошипел Дуайт. Его дыхание становилось все более учащенным. — Совсем нет времени. Мне не следовало бы держать их в своем доме. Они его оскверняют. И зачем я их держал?

Он развернул Эвери к себе и связал запястья его рук аккуратным узлом.

— Ложись.

Эвери сделал, как ему приказали.

Дуайт приподнял его лодыжки и связал их таким же манером.

Затем он взглянул на Джимми.

— Теперь ты.

Джимми знал, что ему не оставалось ничего другого — только поднять руки и протянуть их этому типу. В безмолвном ужасе он смотрел, как Дуайт скручивает веревкой его запястья, наматывая ряд за рядом, потом он закрепил все это узлом, настолько тугим, что Джимми усомнился, будет ли кровь теперь циркулировать в его руках и доходить до пальцев. Не дожидаясь следующей команды, он опустился на пол и лег на спину.

— Ты парень способный, понятливый, да? — Дуайт ухмыльнулся и принялся связывать его лодыжки.

Джимми изо всех сил напряг мускулы. И тут кто-то забарабанил в парадную дверь.

Дуайт окаменел. Лицо его приняло странное выражение: брови сошлись над переносицей, а рот открылся, и казалось, вот-вот из него потекут слюни.

Джимми не смел даже надеяться, что этот настойчивый стук означал, что кто-то собирается их спасти. А если это и так, то ведь у Дуайта есть револьвер.

Всего несколько секунд потребовалось Дуайту, чтобы завязать узел на веревке, стянувшей лодыжки Джимми. Он встал и уже направился к двери, но вернулся:

— Не могу обделить вниманием нашего маленького друга. — Он подошел к Эвери и залепил ему рот куском липкой ленты. Стук возобновился.

Дуайт замахал руками:

— Ради Бога, я иду, иду.

Ричард в глубине души надеялся, что Дуайт не подойдет к двери. Тогда он вернулся бы в нормальный и безопасный мир — пошел бы к соседям, воспользовавшись телефоном, вызвал бы полицию.

Но лишь только он подумал об этом, как в доме зажегся свет, и на него через маленький ромбовидный стеклянный глазок уставилась пара зрачков.

Такие глазки в дверях всегда вызывали у него желание повернуться и бежать прочь.

Но Ричард выдержал взгляд хозяина, хотя колени его дрожали.

Через минуту входная дверь открылась. На Ричарда смотрел Дуайт Моррис, точно такой, каким он запомнил его: низкорослый, с непомерно длинными для его возраста волосами, в спортивной майке с надписью «Ган энд Розис» — как подросток. Впрочем, эта майка только подчеркивала его возраст.