Оборотень

Гриня коротко, неуловимо глянул вокруг. Пусто. Кто может ещё сейчас по лесу ходить? Дачники на пляже да в домах с кондиционерами от жары спасаются, сельчане огороды спасают, поливают. Одна эта баба ненормальная в лесу по кустам шарит. На его счастье.

Она и не уловила Грининого удара — отработанного, профессионального, ребром ладони по ямке между шеей и плечом. И не поняла, что с ней. Упала без сознания в траву, только бутылки в сумке негромко звякнули. Отработанно, ловко Гриня оттащил её в близкий овражек. Там, среди зарослей колючего терновника, нашёл небольшую полянку — он был мастак находить такие полянки. Сегодня, сейчас, он и не собирался проводить «инкарнацию» по полной программе. Это произойдёт завтра, завтра! Иначе он просто испортит себе всё удовольствие, может быть, самое большое из всех, которые испытывал до сих пор. Нет, такую глупость он не сделает! Поэтому и не нужны ему сейчас ни желатин с хлористым кальцием, ни анестезия. Да он и не брал с собой ни шприца, ни ампул. А вот скальпель, ланцет и нож прихватил — на всякий случай. И благодарен себе за это.

Гриня одним взмахом перерезал женщине горло — от уха до уха. Пока кровь стекала, он быстренько развёл небольшой костерок. Кровь его не интересовала: он ведь не мерзкий вампир — получеловек-полутруп! Он гурман, и мясо ест только приготовленное. Он знать не знал, что в прессе и в народе его окрестили «упырём» — газет не читал, телевизор смотрел редко…

Когда костёр разгорелся, у него уже был приготовлен, как шашлык, небольшой филейный кусочек. Хватит и этого: он ведь не собирался устраивать пир, лишь сбить ненужное сейчас возбуждение. И оно стало отступать с первым ароматным дымком от жареного мяса. На смену пришло умиротворение…

Тело женщины Гриня оставил там же, в колючих зарослях. До завтра его не найдут, а там — всё равно! Тщательно загасил костёр, вытер руки о траву. Теперь он был уверен в себе и совершенно готов к завтрашнему дню.

Вечером Серёжа рассказал ему, как он отлично провёл день. Глаза у мальчика были беспечные, весёлые. Ему хотелось, чтоб скорее настало завтра. Гриня его понимал, ему тоже этого хотелось. Ночевали Гриня и Серёжа в квартире одни. Игорь позвонил по телефону, сказал сыну, что, если тот не против, ночевать сегодня не придет.

— Ради Бога, — сказал потом Серёжа Грине. — Я своему отцу не враг.

Так что отчитываться о несобранных грибах Грине ни перед кем не пришлось.

ИГОРЬ И ДАША

Как хорошо было в этой комнате! Игорь и не подозревал, что так легко можно вернуться в молодость — открыть дверь, войти, включить ночник, присесть на край дивана… Разве слово «молодость» в своём прошедшем времени могло иметь к нему отношение? Он и сейчас молод — 34 года, какой это возраст! Но вот, войдя в Дашину комнату, он вдохнул атмосферу своей юности, и голова закружилась…

Сначала они ужинали на кухне втроём, с Дашиной бабушкой, Марией Александровной. Вспоминали, в основном, своё общее прошлое.

— Ты, Игорёк, всегда любил мои сырники, — говорила Мария Александровна, подкладывая ему в тарелку сырников и подливая сметаны.

— И сейчас скажу, что за все последние годы вкуснее не ел!

Когда бабушка ушла к себе в комнату, они ещё немного посидели у распахнутого окна. Со здания напротив мигала разноцветными вспышками вывеска «Бристалла. Планета детей».

— А раньше здесь был кинотеатр «Победа», — протянула Даша, ностальгически вздыхая. — И мы ходили в кино, почти на каждый фильм.

— Тянемся за Западом, разве тебе не нравится?

— Смеёшься? — она вскинула на него удивлённые глаза, но тут же сама засмеялась. — Иронизируешь… Да, ты прав, это смешно. Вернее, было бы смешно, когда бы не было так грустно. Кем мы стали — свалкой отходов производства для этого Запада. От своего отказались, вот и получили!

— Расскажи о Льеже?

— Нет! — Даша решительно встала, обошла столик и обняла Игоря за плечи. — Обо всём этом у нас ещё будет время поговорить — много-много лет…

Он замер, ощутив её дыхание на волосах, а потом лёгкое прикосновение губ на виске. Выдохнул:

— Даша…

— Пойдём, Игорёк… Пойдём ко мне…

— Но… Как же Мария Александровна? Неудобно…

— А она давно, уже много-много лет знает, что ты будешь моим мужем.

Пытаясь скрыть смущение, он тихо хохотнул:

— Наверное, только я этого не знал!

— И ты знал, — ответила Даша, поворачивая в нежных ладонях его лицо к себе, глядя не отрываясь в глаза. — Знал. Но не верил.

Даша оказалась девственницей. На короткий миг, ощутив это, Игорь как будто удивился, но тут же забыл обо всём. Потому что девушка, легонько застонав, не отпрянула — инстинктивное движение при боли, — а прильнула ещё сильнее: всем телом, губами, мягкими прядями волос, ладонями, обхватывающими его плечи! И он, поверив, почувствовав, что ей хорошо, всё же стал осторожен и нежен в движениях. Однако ещё через несколько минут его тело и ритм его движений вырвались из-под контроля разума, и почти тут же накатила первая волна сладостной боли, вырвала из груди стон с потоком бессвязного бормотания, встретилась с ручейком таких же бессвязно-ласковых слов, льющихся из губ девушки — они смешались, соединились… Потом вторая волна… Третья…

Игорь не был новичком в интимных делах. Годы супружества вспоминались, как сплошной праздник чувственности и страстей. Светлана с удовольствием читала ему вслух и «Кама сутру», и брошюрки разных западных сексологов и даже, смеха ради, книжку какого-то американца, щедро снабжённую фотографиями, под названием «Как увеличить мужской половой член». Если поначалу Игорь немного смущался, то вскоре перестал. Они с женой смело экспериментировали и получали от этого удовольствие. И потом, после развода, было у него несколько недолгих и необязательных связей, в которых он, как мужчина, чувствовал себя уверено, на высоте. И никак не ожидал он, что сегодняшняя ночь и девочка Даша станут для него откровением нежданным, негаданным, необыкновенным.

Да, с самого начала он испытывал к Даше особенную нежность. В ней далёким эхом звенел отголосок прежних дней и мелькал призрачный образ большеглазой девочки в байковой пижамке. И когда Даша опустилась на диван — тот самый, на котором полусонной малышкой она обнимала его за шею, Игорь подумал было: нет, он не сможет, как же так!.. Но вот она включила ночник — тоже знакомый ему с юности, — и через минуту в масляном растворе стал растапливаться воск, и медленно, принимая причудливые очертания, поплыл вверх-вниз по продолговатой колбе, и от него на стенах так же медленно закружились разноцветные фантастические тени. В этом мерцании Игорь увидел прекрасную обнажённую девушку с огромными глазами родной пятилетней девочки, изумленно провёл кончиками пальцев по контуру её тела — и нечто необычное, неиспытанное доныне нахлынуло на него. Близость! Он вдруг понял каждой клеточкой и каждой кровинкой, что такое близость.

Но оказалось — нет! — не до конца ещё понимал и чувствовал он. Лишь после того, как соединились в одно их тела — так стремительно и естественно, словно всегда были предназначены друг для друга, — после того, как каждый отдал другому свою жизненную энергию, когда уже они лежали рядом, сцепив пальцы рук, и тогда остались слиты, как спаяны, навсегда — и тела их, и судьбы, и души. И это стало истинной близостью — неразделимость душ и тел, жизни и смерти. Такого в жизни Игоря ещё не было. И необыкновенно ясно стало ему, что он — избранный, что подобное чувство приходит далеко не к каждому на земле.

О чём они говорили? О чём угодно — всё теперь касалось их двоих.

— Я могу окончить учёбу где угодно, — говорила Даша. — Я училась в Льеже, потому что там, рядом, жили родители. А теперь буду учиться здесь, где живёшь ты.

— Но тебе ведь нравится Льеж?

— Конечно! Он такой красивый — старина, готика. Для историка очень подходит. Зелёный, спокойный… Знаешь, я вообще люблю и Бельгию, и Францию. Там чувствуешь себя естественно, просто. Стиль поведения людей — не кичливость. Это здесь наших нуворишей за версту видно. А там только студентов и можно различить по одежде и манерам. Но миллионера от простого клерка не отличишь — в повседневности.