Епитимья

Дуайт улыбнулся своему отражению, обнаружив мальчишескую щербинку между зубами. Чуточку румян — это делало его похожим на возбужденного молоденького парнишку.

Он полагал, что должен выглядеть лет на двадцать пять моложе.

Джимми имел представление об их запросах.

Он замерз, но согреться не пытался. Это испортило бы позу. И вообще он крутой парень. Поэтому руки его прижаты к бокам; в одной из них, между большим и указательным пальцами, он держал сигарету — оранжевый огонек. Сколько ребят из пригородов сидели по домам с женами и детишками. Они смотрели Индиану Джонса [2], а на уме у них был его маленький тринадцатилетний задик.

— Тебе здесь не слишком холодно, малыш?

От звука девичьего голоса Джимми вздрогнул. Мирэнда. Сегодня вечером она надела черный котелок, черную, не по размеру просторную фуфайку, брюки цвета хаки, черные гетры и армейские ботинки. Господи!

На ее губах играла улыбка, будто ее что-то забавляло.

— Разве тебе, малыш, не пора домой, в постельку? Небось твоя мама уже приготовила какао и «Ореос» [3].

— Давай-ка вали отсюда, оставь меня в покое. Я здесь на работе.

Мирэнда взглянула сочувственно:

— Что, неудачный вечерок?

Она сняла свой котелок и провела рукой по коротко остриженным рыжим волосам, так что они встали дыбом.

— Все из-за того, что ты, шлюха, торчишь тут и загораживаешь пейзаж.

Мирэнда покачала головой.

— Вижу, мы сегодня не в духе. — Она удалилась, покачивая бедрами и размахивая сумкой.

— Эй! — Джимми, сделав последнюю затяжку, отшвырнул сигарету в канаву.

Мирэнда остановилась, повернулась, чуть склонив голову.

— Я подумала, ты не хочешь, чтобы тебе мешали.

Джимми протянул к ней руки.

— Увидимся попозже, вечером?

Мирэнда пожала плечами.

— Зависит от того, как пойдет дело.

Джимми задумчиво смотрел ей вслед. Кого она подцепит сегодня? Сумеет ли заработать столько, чтобы хватило на бутылку «Сиско»? ,

— Как дела, сынок?

Мужской голос заставил Джимми отвести глаза от удалявшейся Мирэнды. Прежде чем взглянуть на говорившего, он вытащил сигарету из кармана куртки и зажег ее, прикрывая рукой пламя.

Перед ним стоял подонок. По крайней мере таковым его считал Джимми. Долбаный проповедник, живший неподалеку. Высокий и тощий, с мучнисто-белым одутловатым лицом и в старомодных очках в тонкой оправе.

— Отвали. Не до тебя. — Джимми попыхивал сигаретой, выпуская дым в сторону этого типа.

Проповедник поднял руки, словно говорил: «Я не виноват».

— Послушай, малый, у меня все о'кей, усек? И до свидания.

Джимми ухмыльнулся, глядя на удалявшегося проповедника, — тот шел, засунув руки глубоко в карманы, сгорбившись, опустив голову, навстречу холодному чикагскому ветру, дувшему с озера.

К обочине подкатил пикап «тойота». Черный, весь в цветных разводах, точно в отблесках фейерверка, — ярко-розовых и бирюзовых. Сначала Джимми притворился, что ничего не замечает, потом украдкой посмотрел на пикап. В нем сидел молодой парень в бейсбольной шапочке, надетой козырьком назад. Подавшись вперед, он поднимал стекло. Джимми сделал два шага, чтобы разглядеть его.

Стоп, минутку... Джимми подошел поближе, пытаясь не выдать свой интерес, — словно решил перейти улицу или что-то рассматривал на противоположной стороне. Разглядывал-то он мужчину в «тойоте».

Этот малый был не таким уж молодым. У глаз и поперек лба пролегли морщинки, а на щеки было наложено столько грима... ну как какой-нибудь долбаный клоун.

У Джимми от вида этого типа мурашки по спине пробежали. Ему нравились парни не очень старые. С северного берега, женатые, не ставившие никаких условий. Быстрая фелляция — и их будто и не было.

На губах мужчины играла улыбка — видно, чтобы скрыть страх.

Этот страх убедил Джимми в том, что он в здешних местах новенький. Джимми будет нетрудно переиграть его. Еще раз затянувшись, он растоптал сигарету и небрежной походкой направился к пикапу — как будто просто гулял. Положив руку на бортик машины, Джимми оглядел улицу и наклонился к стеклу.

Да что же с ним, с этим парнем? Джимми не знал, смеяться ему или же побыстрее улепетывать. Наклонившись и заглянув в кабину, он увидел, что сидевший внутри тип одет как мальчик — джинсы, фуфайка, высокие ботинки (без сомнения, «БН»). Да еще и майка с надписью «Нью Кидз». Откуда он взялся, этот типчик? С луны, что ли, свалился?

Мужчина откинулся на сиденье и облизнул губы. Несмотря на то что был декабрь, лоб его вспотел. С минуту он поигрывал «молнией» на фуфайке, то расстегивая, то застегивая ее.

— Как дела? — спросил он наконец. Голос был высокий, дребезжащий.

— Так себе, — ответил Джимми, стараясь придать своему голосу густоту и басовитость.

— Да? — Мужчина наклонился в его сторону. — Почему же — так себе?

— Деньги нужны, — сказал Джимми и отвернулся, словно оглядывая улицу. — Моя мама заболела, и надо раздобыть чего-нибудь поесть.

— Ну, вероятно, это дело поправимое... Гм... может быть, ты мог бы их заработать?

Увидев кривую улыбочку этого типа, Джимми почувствовал, что у него снова по спине побежали мурашки.

— Как? Вы имеете в виду поденную работу или что-нибудь еще?

Плотоядная улыбка собеседника свидетельствовала об искренности, но все же оставалась небольшая вероятность, что это коп.

— Видишь ли... Мне нужна компания на время. Хочешь — полезай в машину.

— А каковы будут условия?

— Ну сколько тебе надо? — спросил мужчина немного неуверенно. — В смысле... чтобы купить чего-нибудь поесть?

— Да как сказать... Тридцатки бы, наверное, хватило.

— Но это же куча денег. Ты куда хочешь зайти? К «Полю»? — Мужчина засмеялся своим нервическим смешком. Потом снял кепку и пригладил волосы. Джимми заметил, что волосы его изрядно поредели. Увидев, что Джимми смотрит на его голову, он тотчас же снова надел свою шапочку.

Джимми решил, что игра не стоит свеч. Никогда не надо думать, что ты излишне осторожен, особенно в наши дни. Этот урок усваивают очень быстро. Он чуть отступил от пикапа.

— Эй! Ты куда? — Мужчина высунулся из машины, по-журавлиному вытянув шею.

— Куда мне надо.

— Погоди. Иди сюда.

Джимми со вздохом снова подошел к окну машины.

— Ну что?

— За что я заплачу тебе эти тридцать баксов?

Джимми отшатнулся. Этот малый — коп, как пить дать. Хочет, чтобы я сказал, как это называется, и назвал бы цену. Хотят надуть, мать их так.

— Послушай, мне надо идти. Уже поздно, и моя мамочка...

— Может, пососешь за эти деньги?

— Я... Я не... — Джимми огляделся вокруг, потом наклонился к окну. Малый расстегнул «молнию» на джинсах и вытащил свой инструмент. Он не был копом. И все же в нем было что-то такое... что отпугивало.

Мужчина погладил свой орган, потом убрал его.

— Я могу дать тебе и сорок, но ты должен решить сейчас же, малыш. Я не могу заниматься этим всю ночь. Я слишком занят — Теперь он говорил совсем иначе, нервозности его как не бывало, и Джимми вдруг почувствовал, что ситуация уходит из-под контроля.

Все-таки... сорок баксов... да и холодно... кто знает... может, на сегодня это все и ничего больше не будет.

Джимми открыл дверцу и прыгнул в машину. В кабине пахло застоявшимся табачным дымом. На полу валялась сумка «Макдоналдс» и розовая пластиковая заколка для волос.

В динамиках приемника надрывался «Б-96», ухали басы.

Малый еще прибавил громкость, так что звук стал просто оглушающим, а потом заорал во всю глотку:

— Ты любишь рэп, парень? — И нелепо замотал головой, как бы в такт музыке.

— Да, конечно, — сказал Джимми, глядя сверху вниз на свои руки: он сжимал их в кулаки и снова разжимал, потом опять сжимал, пытаясь унять дрожь.