Шторм

– Это такой ужас, такой ужас! Все эти люди в отчаянии. Они сходят с ума от страха за близких, а мы ничего не можем им сказать. Ничего!

– Вы все делаете правильно. Вы молодец, Сара.

Персонал знает, какую боль испытывает сейчас Лавлок. Они знают, как относится он к компании – в иные моменты председатель предпочитает видеть ее большой семьей, а себя мудрым, заботливым патриархом. И действительно, в "Паромных перевозках" по-настоящему ценят сотрудников, но зато если кто-то увольняется, Лавлок никогда не приходит на отвальную, ибо рассматривает уход как предательство. Разумеется, он понимает, что без этого не обойтись, ведь ему нужны именно энергичные, амбициозные люди, а такие не упустят выгодную возможность, но понимать одно, а одобрять – совсем другое.

Он сжимает плечо Сары и отходит, направляясь к своему кабинету.

Конечно, ему придется сделать заявление для прессы. Он знает, насколько велика роль СМИ в такой ситуации, сколько можно выиграть или проиграть только за счет имиджа, который ему удастся придать себе, вне зависимости от того, что на самом деле будет сказано. И он знает, что прекрасно справится с этим: люди увидят потрясенного горем успешного предпринимателя, который в этот трагический час явит себя не только отменным бизнесменом, но и прекрасным человеком.

Прочувствованность и серьезность. Потрясение в сочетании с самообладанием. Человечность, привлекающая сердца, и безупречный профессионализм, внушающий спокойствие.

Патриций. Так называют его журналисты, когда не могут придумать ничего оригинального. Патриций, ибо он высок, худощав и в его облике есть что-то хищное. Вообще-то его внешность – мечта карикатуриста, постольку в столь выразительном лице многое просто напрашивается на шарж – экстравагантная шапка седеющих волос, глубокие борозды на лбу и щеках, выдающийся, словно расщепляющий лицо нос.

Завидев шефа, его личный секретарь, Мария Рудольф, поднимает глаза от компьютера.

– Камерон там?

– Только что прибыл.

– Хорошо. Чтобы нам никто не мешал. Никаких исключений, ни для кого.

Он заходит в свой кабинет и закрывает за собой дверь, отрезая себя от гомона общего помещения.

У дальнего окна, за столом, сидит Камерон Шиллинглоу, издатель "Абердин ивнинг телеграф". Рубашка на его животе расходится между нижними пуговицами, кончики большого и указательного пальцев порыжели от никотина.

На Лавлоке костюм в тонкую полоску и розовая сорочка с белым воротничком – он выглядит так, словно сошел со страниц светской хроники. Выдвинув стул, Лавлок садится и смотрит в окно, в направлении гавани. Один из спасательных вертолетов, с вяло, на малой скорости вращающимися пропеллерами, сидит на гудронированном шоссе возле ангара. На глазах Лавлока к вертолету подбегает человек в оранжевом комбинезоне. Он забирается в кабину, вращение винтов ускоряется, и аппарат, покачиваясь, начинает подниматься.

Шиллинглоу что-то говорит.

– Вот пассажирская декларация, присланная факсом из Норвегии.

Он указывает на лежащие на столе фотокопированные страницы. Лавлок быстро пролистывает их. Здесь полный перечень тех, кто находился на борту "Амфитриты". Но ни о спасшихся, ни о погибших никаких сведений нет.

Шиллинглоу прокашливается.

– Естественно, мы приготовились. Посвятим этой истории целый раздел. Дополнительный выпуск, может быть два. Печатники будут работать до семи тридцати, так что материал выйдет на два с половиной часа позднее, чем обычно.

– Хорошо.

Лавлок кладет декларацию обратно на стол.

– Сейчас нам необходимо определиться с тем, что мы собираемся сказать.

Два года тому назад, когда Лавлок только-только купил "Абердин ивнинг телеграф", после каждого подобного заявления следовали долгие, ожесточенные споры. Шиллинглоу, журналист старой школы, человек, прошедший все ступени журналистской карьеры, от помощника репортера до главного редактора, помнит времена металлических печатных форм и засилья профсоюзов, хоть и считает себя человеком, идущим в ногу со временем, не может отделаться от нескольких, глубоко укоренившихся убеждений. Например того, что владелец издания должен им владеть, а издатель издавать.

Однако очевидно, что Шиллинглоу отстает от жизни, и его огни, если можно так выразиться, медленно гаснут. Лавлок с самого начала дал ясно понять, что, когда ему нужен тот или иной материал, дело Шиллинглоу обеспечить публикацию. Деятельность Лавлока и принадлежащие ему компании надлежит восхвалять, а конкурентов, напротив, выставлять с наихудшей стороны. Если такой подход Шиллинглоу не устраивает, ему только и нужно, что заявить об этом открыто. Кого-кого, а нового главного редактора Лавлок найдет без труда.

Шиллинглоу такой подход не понравился и не нравится до сих пор, но он долго и старательно карабкался к своей нынешней должности и в своей принципиальности не заходит так далеко, чтобы пожертвовать всем, чего добился упорным трудом. Кроме того, это происходит не так уж часто. По большей части Лавлок предоставляет ему полную свободу. Лишь когда возникает необходимость, он вытаскивает редактора и чуть ли не диктует ему текст. Как сейчас.

Ясно, что трагедия "Амфитриты" станет главной темой во всех национальных изданиях, в телевизионном эфире и на радио. С этим ничего не поделаешь, повлиять на неподконтрольные ему СМИ Лавлок не может, но он понимает, какое значение имеет максимально благоприятное освещение случившегося в местной печати. И не только потому, что с позицией местной прессы наверняка захотят познакомиться многие влиятельные особы. В конце концов, по прошествии дней, может быть недель, когда шумиха уляжется и иногородние репортеры разъедутся по домам, "Абердин ивнинг телеграф" должна будет по-прежнему обслуживать свой избирательный округ.

– Необходимо, – говорит Лавлок, – чтобы так или иначе были освещены четыре позиции. – Он вручает редактору рекламную листовку компании, на которой наскоро набросал заголовки. – Показатели безопасности, забота и сострадание, моя личная биография и юридический статус компании.

Именно так, в этой последовательности. Прежде всего – безопасность. В этом смысле наши показатели исключительны. Мы работаем тридцать лет, и за все время это первый несчастный случай на наших линиях. Единственный! Показатели таковы, что любая авиакомпания рада бы удушить нас от зависти, и наши конкуренты из других судоходных компаний тоже. У нас лучшая в Шотландии ремонтная команда, а капитан "Амфитриты" Эдвард Саттон был вторым по опыту и стажу среди наших судоводителей. Всего два месяца назад он прошел обязательный двухгодичный тест на тренажерах и выдержал испытание с блестящим результатом. И уж само собой, "Амфитрита" была оснащена в полном соответствии со всеми национальными и международными инструкциями. Вот, они у меня все здесь. Правила пассажирских перевозок, грузовых, все соблюдалось неукоснительно. Ни одна проверка не выявила никаких нарушений.