Ограбление «Зеленого Орла»

— Юридический отдел; он занимает все крыло и работает с восьми до пяти.

— Можете раздобыть карту базы? — Конечно. Они выдают карту всем новичкам, на ней, правда, обозначены только почта, склад и прочее, однако мы можем дорисовать все, что нам нужно.

— Хорошо. У вас есть «поляроид»?

— Фотоаппарат?

—Да, но именно «поляроид». Чтобы не проявлять снимки в фотомастерской.

— У меня нет, — сказал Деверс, — но я знаю пару человек на базе, у которых есть. На день-два я смогу одолжить.

— Хорошо. Мне нужны фотографии финансового отдела. И наружные, и внутренние, если вам это удастся.

— Это не просто.

— Если это может вызвать подозрения, то не надо.

— Я посмотрю, что можно сделать. Что-нибудь еще?

— Возможно. Я скажу вам в свое время. Фуско вошел, неся поднос с тремя чашками кофе. Протягивая кофе Деверсу, он сказал:

— На вашем месте я отказался бы платить ее психоаналитику. Она пользуется этим лишь для того, чтобы спихнуть на вас ребенка.

Деверс, пожав плечами, возразил:

— Не согласен. Она очень нервничает в последнее время. Она была вашей женой, когда вас поймали, и боится, чтобы то же не случилось со мной.

— Тогда почему вам самому не стать ее психоаналитиком, — съязвил Фуско. — Пойду за гамбургерами.

— Посмотрите заодно, как там девочка, хорошо? — попросил Деверс.

— Я уже посмотрел. Все в порядке.

Когда Фуско вышел. Деверс сказал Паркеру:

— Ну и житуха! Живу с бабой, у которой маленький ребенок, бывший муж не вылезает из дома, вместе замышляем ограбление, я плачу ее психоаналитику. Никогда не думал, что моя жизнь завяжется в такой узел.

— Ограбление как раз самое простое дело, — сказал Паркер. — Мы все тщательно разведаем и, если решим, что пойдем на это, выработаем план, похитим кассу и разбежимся в разные стороны. Главное, чтобы ничто другое не осложнило нашу работу.

— Я вас понимаю, — ответил Деверс. — Не беспокойтесь, мистер... извините. Не беспокойтесь. Осложнений не будет.

Вернулся Фуско с гамбургерами.

— Я все слышал, — сказал он. — Как вы думаете, Паркер, мы сделаем это?

— Возможно.

— Но вы не видите препятствий?

— Пока нет, — ответил Паркер.

Часть вторая

Глава 1

— Они собираются это сделать, — сказала Элен. — Я знаю, они собираются это сделать в ближайшее время. — Дрожа, она обхватила плечи руками и покачала головой. — Сперва я думала, что это одни разговоры, что это обычный треп. Надеялась, что мой бывший муж получил хороший урок и побоится вернуться к прежнему. Но сейчас вижу, что он всерьез решился на это и собирается втянуть и Стена.

Доктор Годден спросил:

— Откуда у вас такая уверенность?

— Из-за человека, который приехал сегодня. Мой муж привез его из Пуэрто-Рико.

С доктором Годденом было легко говорить. Обняв колени руками и глядя на запутанный узор персидского ковра, она рассказывала ему обо всем, что ее тревожило, ничего не утаивая. Никогда в жизни она ни с кем так не говорила. Ни с родителями — они выслушивали ее только для того, чтобы отругать, их предвзятость была обидна и оскорбительна. Ни с Марти Фуско; теперь она понимала, что ее брак был своего рода бунтом против родителей. Марти был не в состоянии ни понять ее, ни помочь ей. Не было никого на всем белом свете, кому она могла бы излить душу, кто внимательно выслушал бы ее, постарался понять и помочь. Пока не появился доктор Годден.

Обратиться к психоаналитику ей посоветовал парень, с которым она встречалась до Фуско. Тогда она только рассмеялась, так как считала, что к психоаналитикам ходят лишь всякие знаменитости со сложными психическими проблемами — кинозвезды, писатели, политики. Обычные люди, такие, как она, обходятся без психоаналитиков. Однако Берт — так звали ее приятеля — пользовался услугами такого врача в надежде избавиться от глубоко засевшего в нем страха, что в нем есть склонность к гомосексуализму. В конце концов он уговорил Элен пойти к доктору Годдену. Вскоре после этого Берт перебрался в Нью-Йорк, в Гринвич-Виллидж, рассчитывая там решить свои проблемы. К этому времени Элен поняла, что в психоанализе есть смысл, и Регулярно ходила к доктору Годдену.

Он помог ей освободиться от укоренившегося в ней комплекса вины, о котором она даже не подозревала; этот комплекс заставлял ее совершать бессмысленные вещи, которые, как она поняла, только причиняли боль ей самой.

Как говорил доктор Годден, она и стремилась к боли, это вполне естественно, потому что она испытывала чувство вины перед родителями, а также перед Фуско, которого предала, подав на развод, когда его посадили в тюрьму.

Но разрыв с Фуско был правильным шагом, сказал доктор Годден, потому что ей нужен совсем другой человек. Фуско всего лишь символ бунта против семьи, нужды в котором уже нет. От гнета родителей она давно освободилась. Стремление к независимости и было истинной причиной развода с Фуско, хотя она и убеждала себя, что делает это ради Памелы.

И по отношению к Памеле она испытывала чувство вины, ей казалось, что она плохая мать, что она недостаточно любит свою дочь. Комплекс вины был сложным, неопределенным, смутным, она с трудом понимала что к чему, но они вместе анализировали ее поведение, чувства, мысли, занимаясь три раза в неделю по часу, по понедельникам, средам и пятницам, и каждая встреча все больше и больше приближала их к решению проблемы, но тут возникло это дело с ограблением, и все пошло насмарку; ей стало казаться, что она ни о чем другом никогда и не говорила с доктором Годденом.

Кошмар начался на прошлой неделе, когда Марти узнал, что так называемый организатор отдыхает после успешной операции в Пуэрто-Рико, и Стен решил оплатить Фуско дорогу, чтобы тот слетал к нему, поговорил с ним и привез его сюда.

И вот этот человек здесь, от разговоров они перешли к делу. Элен сидит в кабинете доктора Годдена и, обняв колени, смотрит на замысловатый узор ковра, чувствуя, как над ней нависает черная грозовая туча неизбежной беды. Прилетев из Пуэрто-Рико, организатор занялся подготовкой операции.

— Расскажите, что это за человек, — попросил доктор Годден своим мягким и спокойным голосом, совсем не театральным, как у тех гипнотизеров, которых показывают в кинофильмах; раньше она думала, что у всех психоаналитиков должен быть такой же голос. У него не было ни бороды, ни иностранного акцента, вообще ничего бросающегося в глаза. Обычный мужчина сорока пяти лет, хорошо одетый, лысый, лишь около ушей и на затылке были черные завитки. Носил очки в светлой пластмассовой оправе, глаза под стеклами очков всегда выражали искреннее сочувствие, никогда он не делал никаких записей, и, если положенный час кончался, он не торопил и не обрывал ее, даже тени недовольства не появлялось на его лице.

— Его фамилия Паркер, имени его я не знаю, — начала она свой рассказ. — Все зовут его Паркер. Мне он не нравится.

— Почему?

— ...Не знаю. Когда я смотрю на него, мне кажется — передо мной дьявол. Это, конечно, не так, на самом деле я не думаю, что он злой человек. Во всяком случае, он не из тех, кому жестокость доставляет удовольствие. Я не побоялась, например, оставить с ним Пему. Но в то же время...

—Что?

— Он не обидит Пему, но и не проявит заботы о ней. Если с ней что-нибудь случится, он и пальцем не пошевельнет, чтобы помочь. Разве только, если ему почему-то будет это выгодно.

— Вы хотите сказать, что у него нет сердца?

— Ему безразличны люди. Он вообще лишен каких-либо чувств.

— Так не бывает, — сказал доктор Годден, и, хотя Элен не смотрела на него, по его голосу она почувствовала, что он мягко улыбается, — у всех есть чувства. Мы все ими обладаем — вы, я, любой человек. Даже ваш Паркер. Видимо, он прячет их глубже, чем большинство людей, в этом весь фокус.

— Тогда это все равно, что их нет, — возразила Элен. — Если они у него есть, но он их скрывает, значит, их и нет.