Билет на погост

Затем он порылся в ее кошельке и выгреб оттуда всю наличность — в том числе и деньги, только что заработанные ею в Шерри. Теперь она стала одной из его девок, заявил он ей, и будет работать на него. Это означало, что Элейн должна отдавать ему заработанные деньги, ни в коем случае не пытаться сбежать и не прекословить ему даже в мыслях. Затем он поинтересовался, хорошо ли она поняла его? «Да, — ответила Элейн, — поняла». — «Точно?» — «Да, точно».

Криво усмехнувшись, он пригладил рукой уродливо подстриженные волосы, а затем хлопнул себя по длинному подбородку. «Хочу проверить, правильно ли ты поняла меня», — сказал он и, зажав ей рот рукой, другой нащупал знакомую точку под ребром. Элейн потеряла сознание, а когда очнулась, его уже не было.

Первым делом я отвел Элейн в Восемнадцатый полицейский участок. Мы побеседовали с офицером по фамилии Клайбер, и Элейн написала заявление, в котором обвиняла Мотли в оскорблении действием и изнасиловании в извращенной форме.

— Его можно было бы дополнить, — сказал я. — Он забрал деньги из ее кошелька, так что имел место грабеж, вымогательство или и то и другое. Кроме того, он вторгся в жилище в отсутствие владельца.

— Есть следы взлома?

— Я не заметил, но тем не менее он проник внутрь нелегально.

— Вы же указали уже на изнасилование в извращенной форме.

— Ну и что?

— Если к этому обвинению вы добавите еще и незаконное проникновение в жилище, то просто поставите суд в сложное положение. Одно подразумевает другое. — Когда Элейн извинилась и вышла, полицейский доверительно наклонился ко мне и спросил: — Мэтт, она тебе просто подружка или что-то больше?

— Я скажу лишь, что за последние годы я получил от нее немало чрезвычайно важной информации.

— Отлично, мы будем считать ее нашим негласным агентом. Как она держится, ничего?

— А что?

— Должен сказать, что поддержать обвинение в физическом насилии чрезвычайно сложно, когда жертва — проститутка. Остается только изнасилование в извращенной форме. Присяжные обычно полагают, что она просто на этот раз не получила денег за то, за что обычно получает.

— Я понимаю. Я и не ожидал, что преступника удастся так просто арестовать. Последним его адресом значится отель «Таймс-сквер», но Мотли не появлялся там уже полтора года.

— О, да ты уже разыскивал его!

— Немного. Может быть, он переехал в другую ночлежку; может, живет у женщины — в любом случае разыскать его будет непросто. Я просто хотел бы, чтобы ее заявление было подано в суд. Он должен понести наказание.

— О, конечно, — ответил полицейский. — Мы арестуем его сразу же, как только он попадет в наши руки.

...Я позвонил Аните и предупредил ее, что вынужден буду задержаться в Нью-Йорке на несколько дней в связи с неотложными делами. Я и раньше прибегал к этой уловке — иногда честно, иногда лишь потому, что не хотел ехать на Лонг-Айленд. Она, как обычно, поверила мне — по крайней мере виду не подала. Затем я закончил начатые дела, передал остальные напарникам и получил возможность сосредоточиться на главном. Пришла, пора вплотную заняться Джеймсом Лео Мотли.

Мы с Элейн договорились устроить капкан для этого мерзавца, где ей отводилась участь приманки. Не то чтобы идея эта была ей по душе — она не хотела бы даже просто оказаться еще раз в одной комнате с этим чудовищем, — но Элейн обладала сильным характером и твердо решила расквитаться с подонком.

Я временно переехал к Элейн и стал выжидать. Она отменила все запланированные встречи, сообщив, что заболела гриппом и примерно неделю не в состоянии будет никого принимать.

— Так я совсем клиентуру потеряю, — жаловалась она мне. — Многие из них больше никогда не позвонят.

— Наоборот — от этого они захотят тебя еще больше.

— Посмотрим, подействует ли это на Мотли.

Из квартиры мы не выходили. Один раз Элейн сама приготовила обед, но обычно мы заказывали готовую еду на дом — нашу любимую пиццу и блюда китайской кухни. Из винной лавки нам доставляли коньяк, а мальчишка посыльный относил обратно выписанные чеки.

Через два дня наконец-то позвонил Мотли. Разговаривала с ним Элейн из гостиной, а я слушал их по параллельному телефону из спальной. Разговор выглядел примерно так:

— Привет, Элейн.

— Привет.

— Надеюсь, ты меня узнала?

— Да.

— Хотел поговорить с тобой. Узнать, в порядке ли ты.

— Ага.

— Да? Точно?

— Что точно?

— Все у тебя в порядке?

— Да, все нормально.

— Отлично!

— А...

— Что?

— Ты что, собрался прийти?

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто так, на всякий случай.

— А ты хотела бы?

— Да, в принципе я все время одна. Так одиноко!..

— Выйди куда-нибудь.

— Неохота.

— Но ведь ты все время сидишь безвылазно дома, не так ли? Боишься на улице показаться?

— Да, что-то в этом роде.

— А чего ты боишься?

— Не знаю.

— Погромче, я не слышу.

— Я сказала, что не знаю, чего именно я боюсь.

— Что, меня боишься?

— Да.

— Ну и отлично! Рад слышать. Сейчас я не приду — некогда.

— Угу.

— Но на днях загляну. И ты получишь то, в чем так нуждаешься. Я ведь нужен тебе, не правда ли?

— Буду ждать.

— До встречи.

Когда в трубке послышались короткие гудки, я вышел в гостиную. Элейн сидела на кожаном диване и выглядела смертельно усталой.

— Я чувствовала себя, как птенец, загипнотизированный удавом, — сказала она. — Но я сделала все, как мы договаривались. Надеюсь, у него создалось впечатление, что мой дух полностью сломлен и теперь я и в самом деле полностью принадлежу ему — и телом, и душой. Как ты считаешь, он поверил?

— Не знаю.

— Вот и я не знаю. Вроде бы да, но, возможно, он что-то почувствовал. Он знает, что я не выхожу из квартиры. Наверное, следит.

— Вполне возможно.

— Сидит сейчас где-нибудь с биноклем и пялится в наши окна. В начале разговора я только разыгрывала роль, но к концу почти поверила самой себе. Как будто стоишь перед пропастью, и тебя так и манит в темные глубины. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Наверное.

— Ты представляешь, как он смог проникнуть сюда? В тот день, когда я трахалась с этим... как его... в Шерри, он сумел пробраться мимо привратника и проникнуть в квартиру. Как у него это получилось?

— Не так-то трудно обмануть привратника.

— Здесь они свое дело знают. А дверь? Ты же сказал, что нет никаких следов взлома.

— Может, у него был ключ...

— Откуда? Я прекрасно знаю, что не давала ему ключей да и не теряла их никогда.

— А Конни ты их не давала?

— Зачем — цветы, что ли, поливать? Нет, ключи есть только у меня; даже у тебя их нет, правда ведь?

— Нет.

— Ну вот и у Конни их тоже нет. Как он мог сюда пробраться? У меня стоит отличный замок.

— А ты запираешь его на ключ, когда уходишь?

— Конечно.

— Дело в том, что если задвижка не выйдет из замка, открыть его можно даже кредитной карточкой. Возможно, что он успел сделать копию твоих ключей из воска или мыла. А может, просто воспользовался отмычкой.

— А может, просто надавил пальцами, — мрачно заметила Элейн, — дверь и открылась.

На четвертую ночь где-то около четырех часов зазвонил телефон. Я лег спать лишь за пару часов до этого, и алкогольный дурман еще не выветрился. Сквозь сон я слышал звонки и даже попытался подняться, но безуспешно. Мне казалось, что я уже проснулся и встал, но тем не менее я продолжал лежать в постели Элейн, барахтаясь в сонной дреме, пока Элейн как следует не встряхнула меня. Я быстро сдернул одеяло и спустил ноги на ковер.

— Это он звонил, — объяснила она. — Сказал, что сейчас будет.

— Когда сейчас?

— Через полчаса. Я попросила дать мне хотя бы час, чтобы привести себя в порядок, но он согласился только на полчаса. Сказал, что тогда он сможет уделить мне больше времени. Мэтт, он идет сюда! Что нам делать?