Детектив США. Выпуск 11

— Как, вы уже все знаете? — поразился Тратвелл.

— Ничего удивительного тут нет. Более небрежного ограбления не знает история. Женщина, у которой сейчас находится шкатулка, и не думает ее прятать.

— Кто она?

— По мужу ее фамилия Траск, Джин Траск. А кто она такая — надо еще выяснить. Очевидно, Ник украл шкатулку и отдал ей. Вот почему я не могу говорить откровенно ни с Лэклендом, ни с его ребятами.

— Разумеется. А вы уверены, что дело было именно так?

— Я же не страдаю галлюцинациями. — Я встал. — А нельзя ли закончить наш разговор где-нибудь в другом месте?

— Обождите минутку здесь.

Тратвелл вышел, закрыв за собой дверь. Вернувшись, он с довольной улыбкой вручил мне ксерокопию удостоверения.

— Вы свободны. Оливеру Лэкленду нельзя отказать в здравом смысле.

К стоянке я шел, как сквозь строй — в узкий коридор гурьбой высыпали Лэкленд и его сержанты. Они так усердно раскланивались со мной, что я не на шутку встревожился.

Пока мы ехали по городу в «кадиллаке» Тратвелла, я успел рассказать ему обо всем, что произошло.

— Куда мы едем? — спросил я, когда он свернул на Пасифик-стрит.

— Ко мне. Вы завоевали доверие Бетти. Она хочет держать с вами совет.

— По какому поводу?

— Скорее всего, по поводу Ника. Она ни о чем другом не думает. — Тратвелл замолк. — Бетти кажется, что я против него предубежден, — после долгой паузы сказал он. — Хотя на самом деле это не так. Но я не хочу, чтобы она наделала ошибок, которых вполне можно избежать. Ведь она у меня одна.

— Она мне сказала, что ей двадцать пять лет.

— Но она не по годам молода. Молода и ранима.

— Согласен, она может произвести такое впечатление. Однако, мне кажется, в случае чего она сумеет за себя постоять.

По глазам Тратвелла я увидел, что он приятно удивлен.

— Очень рад, что вы так думаете. Я воспитывал ее один, и на мне большая ответственность. — Он опять замолчал и добавил — Моя жена умерла, когда Бетти было всего несколько месяцев.

— Бетти сказала мне, что машина, которая сшибла ее мать, тут же скрылась.

— Да, — сказал Тратвелл еле слышно.

— Водителя так и не удалось разыскать?

— К сожалению, нет. Дорожная инспекция обнаружила машину неподалеку от Сан-Диего, но она оказалась краденой. По странному совпадению убийца прежде предпринял попытку ограбить дом Чалмерсов. По всей вероятности, моя жена увидела, как грабители входят в дом, и спугнула их. Удирая, они сшибли ее.

Он холодно посмотрел на меня, предупреждая дальнейшие расспросы. Остаток пути мы ехали молча. Дом Тратвелла стоял напротив испанского особняка Чалмерсов. Тратвелл высадил меня у обочины, сказав, что его ждет клиент, и уехал.

В архитектуре верхней части Пасифик-стрит традиционализм сочетался с эклектикой. Тратвелловский дом был выдержан в колониальном стиле: белый, с крашенными зеленой краской ставнями обоих этажей. Я постучал в зеленую дверь. Мне открыла пожилая женщина в темном платье, чем-то напоминавшем форму экономки. Когда я назвал себя, жесткие складки, обрамлявшие ее рот, смягчились.

— Мисс Тратвелл вас ждет. — Она провела меня по винтовой лестнице в парадную гостиную. — К вам мистер Арчер.

— Спасибо, миссис Гловер.

— Вам что-нибудь подать, деточка?

— Нет, спасибо.

Бетти не вышла ко мне, пока миссис Гловер не удалилась. Увидев ее, я сразу понял почему: глаза у нес распухли, лицо побледнело; она съежилась, как обиженный зверек, который ждет, что его вот-вот обидят. Бетти отступила, пропуская меня в комнату, и закрыла за собой дверь. Я очутился в обычной рабочей комнате молодой женщины — с веселыми ситцевыми занавесками, репродукциями Шагала и ломящимися от книг полками.

— Ник дал о себе знать, — сказала Бетти, повернувшись спиной к окнам, и показала на оранжевый телефон на письменном столике. — Но вы ничего не расскажете отцу, правда?

— Он и сам обо всем догадается, Бетти.

— Но вы больше ничего ему не скажете?

— Разве вы не доверяете отцу?

— В общем-то, да. Но прошу вас, не передавайте ему наш разговор.

— Сделаю все возможное. Но больше ничего не могу вам обещать. У Ника неприятности?

— Да, — она опустила голову, и светлые волосы упали ей на лицо. — Мне кажется, он хочет покончить с собой. А если он покончит с собой, мне незачем жить.

— Он не говорил почему?

— Он сделал нечто ужасное, так он мне сказал.

— Скажем, убил человека?

Она откинула волосы назад и пронзила меня взглядом, полным ненависти. — Как вы можете так говорить?

— Вчера на побережье убили Сиднея Хэрроу. Ник упоминал о нем?

— Разумеется, нет.

— Что он вам говорил?

Она с минуту молчала, припоминая.

— Что он заслуживает смерти. Что он подвел меня и родителей, — медленно пересказывала она, — и что он никогда в жизни не осмелится посмотреть нам в глаза. А потом попрощался со мной — попрощался навсегда. — И тут на нее напала нервная икота.

— Давно он вам звонил?

Она посмотрела на оранжевый телефон, потом на часы.

— Около часа тому назад. Но мне кажется, с тех пор прошла вечность.

Она рассеянно прошла вглубь комнаты и сняла со стены фотографию в рамке. Я подошел сзади и заглянул через ее плечо. Она держала увеличенную копию того снимка, который лежал в моем кармане. Того самого, что я нашел в номере Хэрроу в «Сансете». И тут только я заметил, что, хотя молодой человек на фотографии улыбается, глаза у него грустные.

— Насколько я понимаю, это Ник, — сказал я.

— Да. Это его фотография для выпускного альбома.

Она не без торжественности водрузила фотографию на стену и отошла к окну. Я последовал за ней. Она смотрела через дорогу на белый фасад чалмерсовского особняка, на наглухо закрытые двери.

— Не знаю, что мне делать.

— Мы должны его найти, — сказал я. — Он сказал вам, откуда звонит?

— Нет.

— А что еще он говорил?

— Больше ничего не помню.

— Он не говорил, как он собирается покончить с собой?

Она тряхнула головой — волосы снова закрыли ее лицо — и ответила почти беззвучно — Нет, на этот раз не говорил.

— Вы хотите сказать, что говорили об этом уже не первый раз?

— Не совсем так. И вы не правы. Ник не бросается словами.

— Я тоже. — Но мне стало обидно за Бетти: это ж надо вытворять такое с девчонкой! — А какие разговоры он вел раньше и что тогда делал?

— Когда у Ника начиналась депрессия, он часто говорил о самоубийстве. Да нет, он не угрожал самоубийством. Просто говорил о разных способах и методах. Он от меня никогда ничего не скрывал.

— Пора бы и начать.

— Вы говорите, точь-в-точь, как отец. Вы оба предубеждены против него.

— Грозить самоубийством — жестокая вещь, Бетти.

— Если любишь, нет. В подавленном состоянии человек ничего не может с собой поделать.

Я не стал спорить.

— Вы хотели мне рассказать, как он намеревался покончить с собой.

— Да вовсе он не намеревался. Просто рассуждал об этом. Если застрелиться, говорил он, слишком много крови, таблетки — ненадежны. Лучше всего просто уплыть в море. Но искушение повеситься, говорил он, самое сильное.

— Повеситься?

— Он мне говорил, что с детства думает об этом.

— Откуда такое?

— Не знаю. Его дед был судьей Верховного суда, в городе его называли вешателем, будто он любил выносить смертные приговоры. Может, это повлияло на Ника, знаете, от противного. Мне доводилось читать и о более странных вещах.

— Ник когда-нибудь говорил вам о том, что среди его предков был судья-вешатель?

Бетти кивнула.

— А о самоубийстве?

— Многократно.

— Веселый кавалер, нечего сказать.

— Не жалуюсь. Я люблю Ника и хочу быть ему полезной.

Я начинал понимать девушку, и чем лучше я ее понимал, тем больше она мне нравилась. Я и раньше замечал, что у вдовцов обычно вырастают на редкость самоотверженные дочери.

— Вернемся к его телефонному звонку, — сказал я. — Постарайтесь вспомнить, Ник не упоминал, где он сейчас находится?