Двойные неприятности

Она вскочила и, не отрывая рук от лица — сдавленные рыдания все еще вырывались у нее из груди, — бросилась вон из гостиной. Упала, поднялась и снова побежала к двери, ведущей в соседнюю комнату. Это печальное зрелище разрывало мне сердце. И даже когда я уже больше не слышал ее рыданий, они все еще звучали у меня в голове.

Я сидел и ждал, пока Келли успокоится и вернется в гостиную. Поскольку я не знал, сколько ей на это потребуется времени, то решил, что, наверное, мне следует уйти. Но как раз в этот момент Келли вернулась.

— Не уходи, пожалуйста, — сказала она.

Я взглянул на нее. Глаза опухли еще больше, но она взяла себя в руки и даже умылась и наложила косметику — веснушек как не бывало.

— Я...

— Знаю, — сказала она. — Ты собирался удрать от меня. Садись. Кофе наверняка остыл.

Действительно остыл.

— Мы можем положить туда немного льда, — предложил я, — и закусить солеными крендельками. Но коль скоро это не улучшит его вкуса, можно было бы...

Она улыбнулась, и это снова была улыбка Келли.

— Пожалуй, ты прав. — Она глубоко вздохнула. — Все, я справилась с собой. Я в полном порядке и намереваюсь продолжать в том же духе. Больше ничего подобного со мной не случится.

— Незачем извиняться.

— Я и не извиняюсь. Просто хочу, чтобы ты знал, что мы можем теперь говорить о Брауне, обо всем. И я больше не буду плакать. Ты понял, что я хочу сказать, Шелл?

— Конечно.

Келли унесла остывший кофе, вернулась и налила две чашки. Кофе еще можно было пить. Потом сказала:

— В полиции сообщили мне все, что знали. Сказали, что ты был с ним, когда он умирал. Расскажи мне все, Шелл, если можешь.

— Не о чем особенно рассказывать. Браун позвонил мне, сказал только, что в него стреляли. Вероятно, он собирался рассказать мне больше, но не успел. Я бросился ему на помощь и приехал как раз перед тем, как...

Келли спокойно спросила:

— Он что-нибудь сказал?

— Только одно слово, Келли. Это была фамилия — Фрост. Она тебе о чем-нибудь говорит?

Она молча покачала головой. Потом задала вопрос:

— У тебя есть соображения по поводу того, кто мог его убить?

— Только предположения. Я предпочел бы сначала выслушать твои.

Келли остановила взгляд своих зеленых глаз на мне:

— Кто мог быть заинтересован в его смерти, Шелл? Кто, как не Рейген? Возможно, даже не лично он, а эта его вонючая свора. Браун знал, что там творятся гнусные дела, и открыто говорил об этом. Просто вставал на собраниях и обличал их. Он боролся с ними изо дня в день, до последней минуты. И вот еще что, Шелл. В воскресенье ночью Браун взял из офиса папку с какими-то профсоюзными документами.

Меня словно обдало холодным ветром. — Повтори все, пожалуйста, помедленнее, — попросил я.

— В субботу вечером мы с Брауном ужинали здесь. В то время я не придала особого значения его словам, а сказал он тогда, что Рейген и его парни собираются в ту ночь на какое-то совещание. А еще он говорил о том, каким образом подчас пропадают документы местных отделений... ты же знаешь, что они были затребованы комиссией.

— Знаю.

— Он сказал, что и на сей раз будет как всегда: важные документы окажутся утерянными, или сгоревшими, или исчезнувшими еще каким-нибудь образом. В любом случае комиссии они будут недоступны. Ну, через несколько часов, после того как Браун ушел, около часа или двух ночи — это уже было воскресенье — он мне позвонил. Сказал, что выкрал какие-то профсоюзные документы, что влип в неприятности и что некоторое время ему придется где-нибудь отсиживаться, а потому дома не появится. — Келли сглотнула. — Это был наш последний разговор. Больше я его не видела.

— Давай-ка еще разок все сначала. Повтори сказанное им дословно, если можешь, вплоть до интонации.

— Зазвонил телефон, и я услышала в трубке: «Это Браун, Келли. Я очень тороплюсь. Сегодня ночью я взял кое-какие бумаги из папок Рейгена, и мне придется скрываться несколько дней». Я разволновалась и спросила, что все это значит. Он ответил что-то вроде: «После того как я выкрал бумаги, возникли небольшие неприятности, я наткнулся на одного из его парней. Но ты не волнуйся». Я спросила, что именно он взял, а он сказал, что и сам толком не знает — у него пока не было времени разобраться. Но он был уверен: это именно те документы, которые Рейген хочет скрыть от комиссии.

— Под комиссией, полагаю, следует понимать Хартселльскую комиссию?

— Да, Браун считал, что на сей раз комиссия как следует вздрючит Майка Сэнда и Рейгена, а может, еще и должностных лиц рангом пониже.

— Он много рассказывал тебе о Майке Сэнде, Келли?

Она покачала головой:

— Говорил только, что он еще более ловкий мошенник, чем Рейген, если только такое возможно. А что?

— Происходят странные вещи. Думаю, что Сэнд, в сущности, не играет главенствующей роли в Лос-Анджелесском отделении. Днем я навел справки относительно Сэнда, но похоже, чтобы узнать о его деятельности побольше, придется ехать в Вашингтон, где он проживает и трудится.

Я взглянул на Келли:

— Браун никогда не упоминал о Фросте? О докторе Гедеоне Фросте?

Она нахмурилась, стараясь припомнить, потом покачала головой:

— Нет. Никогда не слышала такого имени. А кто он?

— Он должен был выступить на заседании Хартселльской комиссии в качестве главного свидетеля. Вряд ли кто-то, кроме членов комиссии, мог знать об этом. Но Браун назвал мне это имя. А сегодня утром в нескольких кварталах от дома доктора Фроста я обнаружил автомобиль, который Браун взял напрокат утром в воскресенье вскоре после того, как позвонил тебе. Передний бампер с левой стороны покорежен. Похоже, в него ударилась другая машина, а может быть, его прижимали к обочине. А прошлой ночью мне довелось увидеть автомобиль, у которого передний бампер был помят с правой стороны.

Лицо Келли приняло озадаченное выражение.

— Зачем Брауну понадобилось брать автомобиль напрокат? И зачем он приезжал к этому доктору Фросту?

— Не могу понять, откуда он узнал имя Фроста, Келли! Я очень надеялся, что ты сможешь прояснить ситуацию.

— Ничего не понимаю... — Она замолчала, сокрушенно качая головой.

Через минуту я встал.

— И куда ты направляешься теперь, Шелл?

— Проедусь до штаб-квартиры профсоюза грузоперевозчиков. Вдруг повезет, и я застану там Рейгена.

— Не делай никаких... глупостей. А кроме того, если Рейген во всех этих махинациях увяз по горло, он тебе ничего не скажет.

— Конечно, ни с того ни с сего он не станет ничего рассказывать. И вообще постарается не ввязываться в беседу со мной. Но если я его хорошенько потрясу, может, что-то вытрясу из него. Попытка не пытка.

— Он никогда не бывает один. При нем неотступно находятся двое громил.

Двое громил? Тогда кое-что проясняется. Крупные профсоюзные боссы обычно имеют от двух до полудюжины телохранителей, занимающих должности профоргов или деловых агентов, но я знал, что у Рейгена их только двое: худое, сальное ничтожество по имени Ру Минк и киллер Кэнди — высокий красавец с порочными наклонностями. Я задумался об этих двух негодяях, а также о той парочке в сером «бьюике». Может, это как раз тот случай, когда два плюс два не равняется четырем, а остается все теми же Минком и Кэнди? У меня просто разыгралась фантазия? Но как бы то ни было, по спине забегали мурашки.

Келли проводила меня до двери. На улице было темно и горели фонари. Солнце уже село, в воздухе веяло прохладой.

— Шелл? — услышал я голос Келли и оглянулся:

— Да?

— Будь осторожен. Пожалуйста.

— Не беспокойся. Рейген нахлебается досыта и не будет просить добавки. Кроме всего прочего, примерно через неделю он предстанет перед членами комиссии. Он должен вести себя примерно.

— Должен-то должен, но... — Она немного помолчала. — В самом деле, Шелл, я хочу сказать... — Келли замялась, но потом снова заговорила: — После того, что случилось с Брауном... если что-нибудь случится с...