Чудовище должно умереть. Личная рана

– Почему они несут покойника этой дорогой? – произнес я изумленно.

– Я думаю, другой дороги нет, – пояснила Гарриет.

Мы разговаривали шепотом.

– Но река! – Во мне нарастало беспокойство. Неужели они решили ее переплыть?

Должно быть, неподалеку был брод, потому что цепочка людей прошлепала по берегу и направилась к потоку, медленно шагая по песку. Не было произнесено ни слова. Я не мог даже расслышать поступь мужчин. Шествие выглядело нереально и причудливо, безмолвные фигуры напоминали группу призраков.

– Ирландцы обожают похороны, – пробормотала Гарри, все еще цеплявшаяся за мою руку.

Процессия обогнула мелкое блюдцеобразное углубление среди песка в сотне ярдов от нас. Удаляясь от нас все тем же размеренным шагом, молчаливая группа прохлюпала через речку в том самом месте, где мы переходили ее по камням, и остановилась у катафалка, в который поднимали гроб, опустив головы. Позади нас шум прибоя усилился, заглушая говор руки.

– Как ты думаешь, отец Бреснихан нас видел? – спросил я, заботясь о репутации Гарри, ведь мы стояли рука об руку.

– Не хнычь! – оборвала меня женщина.

Катафалк загрохотал по каменной тропе. Траурная процессия неспешно выстроилась следом и двинулась вверх по склону холма. Мои глаза следили за одетыми в черное фигурами до тех пор, пока шествие не скрылось за последним поворотом. Послеполуденное солнце клонилось к закату и золотило зазубренные каменные стены на зеленых холмах.

– Ты боишься святого отца? – Внезапный вопрос хозяйки поместья сбил меня с толку.

– Нет, но…

– Он такой же человек, как и все! – с непонятной горячностью воскликнула жена Фларри. – Такой же мужчина!

– А ты разве не католичка, Гарри? – удивился я.

– Нет. Наши дети были бы католиками, если бы…

– Нам лучше пойти, не так ли? – поспешил я сменить тему.

– Если ты хочешь тащиться за ними следом, – фыркнула моя спутница и пояснила: – Они растянулись как раз по всей ширине дороги. В Ирландии не принято перегонять похоронные процессии. Это проявление неуважения к покойнику.

Мы медленно перебрались через речку. Ранец болтался на руке Гарриет, а поднявшийся ветер скрывал ее лицо темными прядями, чуть-чуть рыжеватыми в ярком солнечном свете. Ее правая рука все еще сжимала мою ладонь.

Мы обогнули углубление в песке и оказались на твердой поверхности дюн, покрытой разрозненными клоками похожей на проволоку травы, пятнающей песок вместе с полузасыпанными костями испустившей дух овцы. Где-то у кромки моря плескалась стайка крачек, кружившихся на одном месте, словно компания спятивших автоматов. В небе слышались тоскливые крики чаек.

Гарри обвила мою шею руками и соскользнула на землю одним плавным движением, словно морская нимфа, увлекая меня за собой. Как хорошо я помню эти ее тягучие, податливые, неповторимые движения! Они так резко отличались от ее обычно неуклюжей, лишенной изящества походки. Вслед за ней я опустился на землю так мягко, будто на облако.

Шафрановая юбка задралась, обнажая бедра. Под ней ничего не было надето.

– Я люблю тебя, – промурлыкала женщина, закрыв глаза.

– Не здесь.

– Почему нет? – Она грациозно потянулась.

Я почувствовал мгновенное отвращение, теперь окончательно убежденный, что она затеяла эту поездку лишь для того, чтобы соблазнить меня.

– Пляж – прекрасное тайное место, но здесь вряд ли кто обнимается вместе… – пробормотал я ей на ушко.

– О господи! Стихи! – воскликнула эта насмешница.

Ее тело задвигалось подо мной.

– Ты меня не хочешь?

– Конечно хочу! – Я не собирался отрицать очевидное.

– Ну, значит… ты… холоден, как рыба! – надулась она.

– Я хочу, чтобы ты была обнажена.

– Тогда сними с меня одежду! – Моя нимфа вновь потянулась ко мне.

– Нас могут увидеть. – Теперь я действительно этого опасался.

– Кто? Ты же сам сказал, что тут славное уединенное местечко.

На ресницах ее полуприкрытых глаз снова засверкали слезы. Я осушил их поцелуями, но вскоре появились новые.

– Ты меня не любишь!

– Люблю, – мои губы с трудом произнесли заветное слово.

– Тогда повтори!

– Дорогая Гарриет, я тебя безумно люблю!

Мой голос дрожал, и я едва совладал с ним. Я чувствовал, что вот-вот и сам заплачу.

Это невозможная женщина открыла глаза и улыбнулась, заглянув мне в лицо. Уголки ее накрашенных красной помадой губ язвительно изогнулись. Я скатился на траву и положил голову ей на колени. И почувствовал, что она вся горит, как в лихорадке. Я уловил запах пота, показавшийся мне восхитительным. Все в Гарри казалось мне восхитительным. Ее пальцы, растрепавшие мне волосы, с силой вцепились в них.

– А ты любитель подразнить, писака.

– Нет, – горячо возразил я. – Просто…

– Мне следовало бы разозлиться, ведь ты отверг меня. Ты первый мужчина, который… – Она замолчала.

– Который не набросился на тебя сразу? – предположил я. – И сколько у тебя их было?

– Да он еще и ревнивец! – ликующим тоном заявила эта нахалка. – Так знай: у меня их были тысячи и тысячи!

– Это в Ирландии-то? – рассмеялся я.

– Ну разве не зануда?! Теперь я тебя дразню.

О, эта смехотворная любовная чепуха! Тогда она мне казалась ангельским пением. Гарриет села, ее волосы каскадом заструились на мое лицо.

– Прочти мне еще стихи. Вспомни до конца тот, что про пляж.

– На самом деле они звучат по-другому: «Могила – прекрасное тайное место»…

– Что за отвратительная мысль! – гневно произнесла жена Фларри. – Это ты сочинил?

– Нет. Один поэт по имени Марвелл.

– Мне противен этот мистер Марвелл, – заявила Гарри. – Так вот почему ты не захотел заняться со мной любовью? Из-за этих дурацких похорон?

– Нет, не думаю, – пожал я плечами. – Хотя шествие произвело на меня изрядное впечатление.

– Мы живем лишь раз. Поэтому жизнь должна быть короткой и веселой, – поделилась собеседница своей незатейливой мудростью. – Вот что я тебе скажу!

– Короткой? – не понял я.

– Я не хочу быть вонючей старушонкой на костылях.

– Дорогая Гарриет! – восторженно провозгласил я. – Ты – просто прелесть!

Она ехидно уставилась на меня.

– А что на это сказала бы Филлис?

– Не смею даже подумать, – усмехнулся я. – На сегодня Филлис с меня достаточно.

Гарриет вскочила на ноги.

– Пошли. Пора ехать!

Но, не доезжая трех миль до Шарлоттестауна, мы все-таки нагнали похоронную процессию, двигающуюся все той же мерной поступью, за цепочкой людей почтительно следовало уже три автомобиля.

Когда мы наконец добрались до усадьбы Лисонов, хозяйка поместья наклонилась ко мне, поцеловала на прощанье и стерла следы помады носовым платком. Потом заново накрасила губы и вышла из машины.

– Я скоро тебя увижу? – осведомился я.

– Если будешь хорошо себя вести.

Она, не оглянувшись, пошла по подъездной дорожке. Я развернул авто и поехал обратно к себе в коттедж. Двигатель я заглушил на маленькой, поросшей травой лужайке, которая служила мне стоянкой. Входя в мое новое обиталище, я был настолько поглощен размышлениями о Гарриет, что мне не сразу бросился в глаза беспорядок среди личных вещей. Кто-то систематически перерыл бумаги, книги и ящики наверху и внизу, не делая особых попыток скрыть этот факт. Значит, здесь копалась не Бриджит. Какой-то бродячий воришка? Но из дома ничего не украли. Это происшествие выглядело загадочным, разве что любопытство местных жителей перешло все границы дозволенного. Я автоматически потянулся к телефону, решил вызвать полицию, но вспомнил о его отсутствии в коттедже. Что бы все это могло означать? Я уселся и уставился в камин, мечтая о новой встрече с женой Фларри.

Глава 4

Я начал вести дневник за два дня до этого нелепого случая. К счастью, неизвестный, обыскавший мое жилище, не мог обнаружить там компрометирующих меня и Гарри записей, и я позаботился, чтобы этого не произошло и впредь. Будучи вынужденным опускать все интимные упоминания о наших отношениях, я не смогу припомнить, где и когда мы впервые занимались любовью.