Время убивать

— А зачем он вам?

— Просто так, на счастье. Точно такая монета есть у мистера Джаблона. На вид, во всяком случае, такая же. Я ведь не нумизмат, коллекционер старинных монет, и точно сказать не могу.

— Я знаю, что такое нумизмат.

— А вот я узнал только сегодня. Как и то, что один доллар необязательно стоит сто центов. Мистер Джаблон мог бы сберечь мне семь баксов, если бы, уезжая из города, подарил мне свой. Правда, он оставил мне кое-что, возможно, куда более ценное. Он передал мне конверт, полный всяких бумаг, вырезок, фото. На некоторых из них — ваше имя. На других — имя вашей дочери. Упоминается и имя Майкла Литвака, но вы ведь его не знаете?

Доллар перестал кувыркаться. Орел-Решка всегда ловко ловил его, но я позволил монете упасть. Выпал орел.

— Я просто подумал, что раз уж на всех этих бумагах и снимках значатся ваше и другие имена, вы, возможно, захотите приобрести их.

Он ничего не ответил, а я не знал, что добавить. Поэтому я вновь запустил вверх доллар. На этот раз мы оба следили за его полетом. Покувыркавшись, он опустился ребром на обтянутую кожей столешницу, повернулся одной стороной к фотографии в серебряной раме, покачнулся и упал — снова орлом вверх.

Прагер снял трубку и нажал на кнопку телефона.

— На сегодня все, Шари, — сказал он. — Подключите город и можете идти домой. — Затем, выслушав вопрос секретарши, он добавил: — С ними можно подождать, подпишу завтра. А пока все. Счастливо!

Мы оба молчали, пока дверь приемной не закрылась. Лишь тогда Прагер откинулся в кресле и скрестил руки на груди. Человек он был довольно полный, но его руки оказались аккуратными: крепкими, с длинными пальцами.

— Как я понимаю, вы хотите продолжить то, что было начато… Как, вы сказали, его звали?..

— Джаблон.

— После того, как он уехал?

— Да, что-то в этом роде.

— Я не очень богатый человек, мистер Скаддер.

— Но вы не голодаете.

— Нет, — согласился он, — не голодаю. — Он поглядел куда-то поверх моей головы, возможно, на один из пейзажиков. — Моей дочери Стейси пришлось пережить тогда очень трудный период. Она была участницей дорожного происшествия. С тяжелым исходом.

— Погиб мальчик.

— Да, погиб мальчик. И все же, рискуя показаться бездушным человеком, скажу, что подобные несчастья случаются постоянно. Люди — дети ли, взрослые — ежедневно гибнут в результате всяких происшествий.

Я вспомнил об Эстреллите Ривере, убитой случайной пулей. Не знаю, отразилось ли на моем лице то, что я при этом почувствовал.

— Беда, или, если хотите, вина Стейси, заключалась не в том, что она сбила ребенка, а в том, что она не остановилась. Хотя это и не спасло бы мальчика. Он умер сразу же, на месте.

— Она это знала?

На секунду он закрыл глаза.

— Не могу сказать, — произнес он. — Это имеет существенное значение для вас?

— Возможно, и нет.

— Просто несчастный случай. Остановись она, и, я убежден, ей не грозило бы судебное преследование. Мальчик выехал со стороны тротуара и оказался прямо перед ней.

— Но в этот день она принимала наркотики.

— Не уверен, что марихуану можно назвать наркотиком.

— Думаю, вы лукавите. Не накурись она марихуаны, может, несчастного случая и не было бы. Или, может, она остановила бы машину. Конечно, теперь это не имеет особого значения. Она была не в себе, сбила ребенка — и не остановилась, а вы сумели подкупить тех, от кого зависело ее оправдание.

— Вы считаете, что я поступил плохо, Скаддер?

— Откуда мне знать!..

— У вас есть дети? — спросил он. Поколебавшись, я кивнул. — А как бы вы поступили на моем месте?

Я подумал о своих сыновьях. Они еще недостаточно взрослые, чтобы водить машину. Но, вполне возможно, достаточно большие, чтобы покуривать травку. И как бы, интересно, поступил я на месте Генри Прагера?

— Наверное, сделал бы все, что мог, — в конце концов признался я, — чтобы вызволить их.

— Естественно. Так поступил бы любой отец.

— Думаю, вы потратили кучу денег.

— Больше, чем мог себе позволить. Но другого выхода у меня не было.

Подхватив свой серебряный доллар, я посмотрел на монету. На ней был оттиснут год выпуска — 1878. Это означало, что доллар куда старше меня и к тому же сохранился гораздо лучше.

— Я полагал, что с этим навсегда покончено, — сказал Прагер. — Это был сущий кошмар, но в конце концов мне удалось все уладить. Люди, с которыми я имел дело, понимали, что Стейси не преступница. Хорошая девушка из хорошей семьи, которая переживала непростой период жизни. Такое случается, вы знаете. То, что ужасное происшествие унесло одну жизнь, еще не было основанием, чтобы погубить и вторую. К тому же перенесенные испытания, как ни ужасно это звучит, помогли Стейси. Укрепили ее характер, волю. Она сразу повзрослела, перестала баловаться наркотиками. Ее жизнь изменилась.

— Чем она сейчас занимается?

— Учится в Колумбийском университете. Изучает психологию. Она хочет посвятить себя работе с умственно отсталыми детьми.

— Сколько ей, двадцать один?

— В прошлом месяце стукнуло двадцать два. Когда произошел несчастный случай, ей было всего девятнадцать.

— Она живет где-нибудь здесь, в отдельной квартире?

— Да, верно. А почему вы об этом спрашиваете?

— Просто так. Стало быть, с ней все в порядке?

— Как и со всеми моими детьми, Скаддер. Просто у нее был трудный период, который продолжался год-два. — Его глаза вдруг сфокусировались на мне. — Как долго еще мне придется платить за ее ошибку? Хотел бы я это знать.

— Не сомневаюсь, что хотели бы.

— Ну?..

— Насколько плотно вы сидели на крючке у Джаблона?

— Не понимаю.

— Сколько вы ему платили?

— Я думал, он был вашим партнером.

— Это было довольно свободное партнерство… Так сколько же?

Он помолчал, затем пожал плечами.

— Когда он пришел в первый раз, я отвалил ему пять тысяч долларов, полагая, что этим он и ограничится.

— Так никогда не бывает.

— Я скоро это понял… Немного погодя он заявился опять — и снова потребовал денег. В конце концов мы договорились о ежемесячных выплатах.

— Сколько же?

— Две тысячи долларов в месяц.

— Думаю, для вас не слишком накладно.

— Как сказать. — Он позволил себе еле заметно улыбнуться. — Я надеялся, что найду способ уменьшить эту сумму. Или каким-то образом смогу компенсировать ее, увеличив свои расценки.

— И вы что-нибудь придумали?

— Нет. Странная у нас беседа, — вдруг сказал он. — Что-то тут не так. Вы не похожи на шантажиста.

— Почему?

— Не знаю. Тот человек был скользким типом. Хитрым, расчетливым. Вы тоже что-то прикидываете, но совсем не так, как он.

— У разных людей — разный подход.

Он встал.

— Я не собираюсь платить вам целую вечность, — внезапно заявил он. — Я устал жить, чувствуя, что надо мной занесен меч. Почему, черт побери, на меня свалилась такая напасть?!

— Мы что-нибудь придумаем.

— Я не хочу, чтобы из-за вас жизнь моей дочери пошла кувырком! Но я не могу допустить, чтобы из меня высосали всю кровь.

Я поднял свой серебряный доллар и кинул его в карман. Я не мог заставить себя поверить, что именно он прикончил Орла-Решку, но в то же время я не мог исключить и такую возможность. Однако роль, которую я вынужден был играть, мне уже порядком надоела. Я отодвинул кресло и встал.

— Итак, что скажете? — спросил Прагер, видя, что я собрался уходить.

— Я свяжусь с вами.

— Сколько же мне теперь придется платить?

— Пока не знаю.

— Я буду давать вам столько же, сколько ему. Ни долларом больше!

— И как долго вы намерены мне платить?

— Я вас не понимаю.

— Может быть, я найду решение, которое устроит нас обоих, — сказал я. — Тогда я сообщу вам об этом.

— Если вы захотите, чтобы я расплатился с вами одной круглой суммой, могу ли я рассчитывать, что это будет в последний раз?

— Об этом нам и предстоит договориться, — сказал я. — Ждите, я позвоню.