Высокое окно

— Может быть, — весело согласился я.

Он схватил перчатки, ударил ими по столу и снова бросил:

— Тут я влип, это ясно. Но я не предполагал, что она знает. Должно быть, Морни все-таки позвонил ей. Он обещал не делать этого.

Дальше было просто.

— Сколько вы должны ему? — спросил я.

Нет, не просто. Он снова стал подозрительным.

— Если он звонил, то сказал бы. А мать сказала бы вам.

— Может быть, дело не в Морни, — вздохнул я, мечтая о стакане крепкого виски. — Может быть, повариха беременна от мороженщика. Но если Морни — то сколько?

— Двенадцать тысяч. — Он опустил глаза и покраснел.

— Угрожает?

Мердок кивнул.

— Пошлите его добывать деньги под липовые векселя, — посоветовал я. — Что он за человек? Серьезный малый?

Мердок снова поднял глаза, лицо его было решительным.

— Думаю, да. Думаю, они все такие. Специализировался в кино на ролях злодеев. Вызывающе красив, бабник. Но не думайте чего-то такого. Линда просто работала там — как работают официанты или музыканты. И если вы все-таки интересуетесь ею — вам будет трудно отыскать ее.

Я вежливо улыбнулся.

— Почему это мне будет трудно отыскать ее? Она ведь, надеюсь, не зарыта на заднем дворе?

Он резко поднялся, и тусклые глазки его гневно сверкнули. Чуть наклонясь над столом, он довольно аккуратно выхватил из внутреннего кармана маленький пистолет, на вид двадцать пятого калибра, который, похоже, приходился родным братом пистолету, лежавшему в столе Мерле. Направленное на меня дуло выглядело довольно зловеще. Я не шевельнулся.

— Тот, кто замышляет что-то против Линды, будет сначала иметь дело со мной.

— Это не слишком опасно. Обзаведитесь пистолетом посолиднее — или вы собираетесь бить из него мух?

Он сунул пистолетик обратно во внутренний карман, одарил меня тяжелым пристальным взглядом, взял со стола свои перчатки и шагнул к двери.

— Разговаривать с вами — пустая трата времени, — сказал он. — Вам лишь бы поострить.

— Минуточку, — остановил его я, обходя стол. — С вашей стороны было бы любезностью не упоминать в присутствии матери о нашей беседе. Хотя бы ради девушки.

Он кивнул:

— По количеству полученной информации наша беседа не кажется достойной упоминания.

— Вы действительно должны Морни двенадцать тысяч?

Он опустил глаза, потом поднял и снова опустил. И сказал:

— Такую сумму Алекс не поверит в долг и куда более деловому человеку, чем я.

Я приблизился к нему вплотную и сказал:

— Вообще говоря, я и не сомневался, что вы беспокоитесь не о жене. Полагаю, вы прекрасно знаете, где она. И от вас она вовсе не убегала. Она убежала от вашей матери.

Он поднял глаза и, ничего не говоря, начал натягивать перчатку.

— Может быть, она найдет работу, — продолжил я. — И сможет содержать вас.

Он снова посмотрел в пол, потом чуть развернулся вправо, и его кулак в перчатке описал в воздухе короткую четкую дугу. Я немного отвернул подбородок в сторону, поймал руку Мердока за запястье и медленно отвел кулак к его груди. Мердок отступил на шаг и тяжело задышал. У него была тонкая кисть. Я спокойно обхватывал ее пальцами.

Мы стояли, глядя друг другу в глаза. Он скалился и дышал тяжело и прерывисто, как пьяный. Круглые алые пятнышки горели на его щеках. Он попытался вырвать кисть, но я так навалился на него, что ему пришлось отступить еще на шаг, чтобы не потерять равновесия. Лишь несколько дюймов разделяло наши лица.

— Как случилось, что старик не оставил вам денег? — усмехнулся я. — Или вы все спустили?

Он ответил сквозь зубы, все так же пытаясь выдернуть свою руку из моей:

— Если вы считаете, что это ваше собачье дело, и если вы имеете в виду Джаспера Мердока, то… он мне не отец. Он меня не любил и не оставил мне ни цента. Моего отца звали Горас Брайт; он обанкротился и выбросился из окна своего офиса.

— Вас легко доить, — сказал я. — Правда, вы даете очень жидкое молоко. Я сожалею о том, что сказал о вашей жене и о вас. Я просто хотел вас разозлить.

Я отпустил его руку и отступил назад. Он дышал все еще тяжело и часто. Взгляд у него был по-прежнему бешеный, но голосом он владел хорошо.

— Отлично. У вас это получилось. Если вы удовлетворены, то я пойду.

— Я вам сделал одолжение, — сказал я. — Человек при пушке не должен так легко выходить из себя. Ходите лучше без оружия.

— Это мое дело, — сказал он. — Сожалею, что замахнулся на вас. Вероятно, вы не особенно пострадали бы от моего удара.

— Ничего, все в порядке.

Он открыл дверь и вышел. Из коридора донесся приглушенный звук его шагов. Еще один чудак. Я задумчиво постукивал костяшкой указательного пальца по зубам в такт удаляющимся шагам. Потом вернулся к столу, взглянул в блокнот и поднял телефонную трубку.

4

После третьего звонка на другом конце провода раздался тонкий, молодой, почти детский голос:

— Доброе утро. Офис мистера Морнингстара.

— Что, старик у себя?

— Кто его спрашивает?

— Марлоу.

— Он знает вас?

— Спросите мистера Морнингстара, не интересуют ли его ранние американские золотые монеты?

— Подождите минуточку, пожалуйста.

Наступила пауза, необходимая для того, чтобы привлечь внимание пожилого господина к тому факту, что кто-то желает побеседовать с ним по телефону. Потом в трубке щелкнуло, и раздался голос. Сухой голос. Можно даже сказать — растрескавшийся.

— Мистер Морнингстар слушает.

— Мне сказали, что вы звонили миссис Мердок из Пасадены. Насчет известной монеты.

— Насчет известной монеты, — повторил он. — Ну-ну. И что же?

— Я так понял, вы хотели купить данную монету из коллекции Мердока.

— Ну-ну. А кто вы, собственно говоря, сэр?

— Филип Марлоу. Частный детектив. Я работаю на миссис Мэрдок.

— Ну-ну, — в третий раз сказал старик и осторожно откашлялся. — А о чем вы хотите поговорить со мной, мистер Марлоу?

— Об этой самой монете.

— Но мне сказали, что она не продается.

— И все же я хочу поговорить с вами. С глазу на глаз.

— Что, миссис Мердок передумала?

— Нет.

— Боюсь, я не вполне понимаю, что вам от меня надо, мистер Марлоу. О чем нам с вами говорить? — в его голосе появились хитрые нотки.

Я вытащил козырную карту и разыграл ее с ленивой грацией.

— Дело в том, мистер Морнингстар, что, когда вы звонили в Пасадену, вы уже знали, что монета не продается.

— Интересно, — медленно проговорил он, — и откуда же?

— Вы занимаетесь этими делами и не можете не знать. О том, что коллекция не может быть продана при жизни миссис Мердок, известно всем.

— Ага, — сказал он. — Ага. — Наступила пауза. — В три часа, — наконец сказал он спокойно, но быстро. — Буду рад видеть вас в моем офисе. Где он находится, вам, вероятно, известно. Вас это устроит?

— Я буду.

Повесив трубку, я снова зажег сигарету и так и сидел, уставившись в стену. Мое лицо оцепенело от сосредоточенных раздумий или от чего-то еще, от чего цепенеют лица. Я вытащил из кармана фотографию Линды Мердок и некоторое время рассматривал ее. Сделав вывод, что внешность ее, в конце концов, весьма заурядна, я бросил карточку в ящик стола. Потом взял из пепельницы вторую спичку Мердока и повертел ее в пальцах. На ней было написано: «Топ Рой, У. Д. Райт, 36».

Интересно, может ли это оказаться важным? Я кинул спичку обратно в пепельницу.

Луис Мэджик в телефонной книге не значилась.

Я взял систематический каталог, составил список из полдюжины театральных агентств, названия которых были набраны самым крупным шрифтом, и стал звонить туда. Все агентства отвечали жизнерадостными звонкими голосами и сыпали встречными вопросами — но либо ничего не знали, либо просто не хотели ничего говорить о некоей мисс Луис Мэджик, вроде бы эстрадной артистке.

Я выбросил список в мусорную корзину и позвонил Кенни Хэйсту из отдела уголовной хроники в «Кроникл».