Детектив США. Выпуск 11

Но в еще большей степени тревожило меня то представление, которое готовил Вульф. Это была самая фантастическая из всех его затей. Слишком многое в этом предприятии находилось вне нашего контроля. Когда я, например, позвонил Хьюиту по телефону-автомату в понедельник вечером и спросил, как продвигаются дела, он ответил, что все идет отлично, что он нанял одного актера в одном агентстве, а второго — в другом и что оба они прибудут к нему во вторник вечером; я поинтересовался, удостоверился ли он в том, что тот, который предназначался исполнять мою роль, умеет водить машину и имеет права; на это Хьюит ответил, что позабыл спросить, но что теперь все умеют водить машину. А ведь это было чрезвычайно важно, и он должен был знать об этом! Он обещал справиться немедленно — номер домашнего телефона этого актера был ему известен. Что касается других деталей, все было более или менее в порядке. Действительно, он позвонил Вульфу во вторник, как и было условлено, и сообщил, что весьма огорчен тем, что не имеет возможности прислать обещанных двадцать орхидей Phalaenopsis Aphrodite, а присылает всего дюжину; что касается Oncidium Flexuosum, то пока их вообще нет ни одной; однако он приложит все усилия, чтобы достать и отправить орхидеи до полудня в среду, так что они прибудут к нам к двум часам. Он также был молодцом, сообщив о закупленных продуктах и приготовлениях к трапезе десяти гурманов. В общем, все шло по плану. И все же чувство тревоги не покидало меня.

Фред Дэркин и Орри Кэтер не вызывали у меня беспокойства. Они были поручены Саулу, который, будь с ними хоть какая-нибудь заминка, поставил бы нас в известность. Каким образом — его дело.

Весь день и вечер в понедельник и даже часть вторника Вульф и я провели в обсуждении наших дальнейших действий. Особенно много времени мы посвятили тому, должен ли я позвонить Бреггу и сказать, что Вульф обладает информацией относительно убийства Элтхауза и что я хочу выйти из игры и могу передать ему все материалы, какие у нас имеются по этому делу, за десять, двадцать или пятьдесят тысяч. Трудность заключалась в том, что мы его не знали. Можно было почти наверняка предположить, что он клюнет на эту приманку, но могло случиться и наоборот: у него возникнут подозрения. Наконец поздно вечером во вторник мы похоронили эту идею. Она была слишком рискованна, да и времени к тому же было у нас в обрез.

В девять часов в среду, сидя за завтраком, я услышал, что лифт поднимает Вульфа наверх, в оранжерею, и, прихватив с собой чашку кофе, отправился в кабинет помозговать над одной идеей, которая не оставляла меня с понедельника. До двух часов, когда должен был прийти грузовик с орхидеями, делать было нечего, все возможное уже было сделано. Когда я покончил с кофе, было двадцать минут десятого, а рабочий день Сары Дакос начинался, наверное, в девять тридцать или в десять. Я пошел в кабинет, отпер ящик, в котором мы хранили набор различных ключей, и отобрал несколько из них. Это было не так сложно, так как я знал систему замка — «Бермат». Из другого ящика я прихватил резиновые перчатки.

В 9.35 я набрал номер телефона конторы миссис Бранер.

— Мисс Дакос?

— Да.

— Доброе утро. Гоборит Арчи Гудвин. Мне может понадобиться миссис Бранер, и я хочу узнать, когда можно будет ее застать.

Она ответила, что миссис Бранер должна быть в конторе от трех до половины шестого. Я поблагодарил и сказал, что позвоню, если у меня возникнет необходимость.

Итак, Сара Дакос на службе. Придется пойти на риск встретиться с уборщицей. Я сказал Фрицу, что иду звонить по телефону, отправился в прихожую, взял шляпу и пальто и на Девятой авеню поймал такси.

Ключ миссис Элтхауз от парадного подъезда дома шестьдесят три по Арбор-стрит был еще у меня, так что до дверей в квартиру Сары Дакос я был чист. Здесь я достал свою коллекцию ключей. Дважды постучав и дважды нажав кнопку звонка и услышав, как он безответно-дребезжал в квартире, я попробовал первый ключ. Четвертый легко и свободно отпер замок. Я натянул перчатки, повернул ручку, перешагнул через порог, нарушив законы штата Нью-Йорк, и закрыл за собой дверь.

Расположение комнат было точно такое же, как и в квартире наверху, только меблировка иная. Коврики там и сям вместо большого ковра, кушетка — поменьше, с разбросанными на ней подушками, отсутствовали письменный стол и пишущая машинка, меньше стульев, раза в четыре меньше книг, всего пять маленьких картинок на стенах, которые бесстыдный возлюбленный мог бы счесть старомодными. Занавеси были задернуты, и я включил свет, положил пальто и шляпу на кушетку и открыл стенной шкаф. В любую минуту могла появиться уборщица, а у меня не было ни малейшего представления, что я ищу и вообще найду ли что-нибудь. Я попросту мечтал обнаружить хоть что-нибудь, что могло бы нам помочь независимо от того, что произойдет вечером в четверг. Желание отблагодарить Кремера за молоко владело мной. Я потратил всего десять минут на беглый осмотр гостиной, двух стенных шкафов и затем перешел в спальню.

Я едва не прозевал это… Стенной шкаф в спальне был переполнен — платья на вешалках, обувь, чемоданы, картонки и коробки для шляп стояли и лежали на двух полках. Мешок и два чемодана были набиты летними платьями; шляпные коробки я пропустил. Я готов был отдать половину месячного жалованья, чтобы знать, приходит ли уборщица по средам. Через десять минут, рассматривая пачку фотографий, я сообразил, что это глупо — пропускать шляпные коробки и тратить время на фотографии, которые вряд ли дадут мне что-нибудь новое, поэтому я забрался на стул, придвинул его к стенном'у шкафу и спустил коробки вниз. Их было три. В первой находилось несколько так называемых шляп и два бикини. Во второй была одна большая с широкими полями шляпа. Я вытащил ее и на дне коробки увидел револьвер. Я остолбенело глазел на него несколько секунд, затем вынул и осмотрел. Это был «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра, и в барабане находился один стреляный патрон и пять нестреляных.

Я взял револьвер в руку. Можно было поставить сто против одного, что это тот самый револьвер, на который у Элтхауза было разрешение, и что из него вылетела пуля, которая прошла сквозь его сердце, и именно Сара Дакос нажала на курок. Но к черту предположения! Вопрос заключался в том, что мне с ним делать? Если я возьму револьвер, он не сможет явиться уликой против убийцы, так как я заполучил его незаконным путем. Если оставить его на месте и позвонить Кремеру из, автомата, чтобы он получил ордер на обыск квартиры Сары Дакос, револьвером завладеют полицейские. Если же в течение тридцати шести часов об этом станет известно в ФБР. что не исключено, то предстоящему представлению в четверг вечером — капут. И еще: если оставить его на месте и не звонить Кремеру, кто гарантирует, что Саре Дакос не придет в голову мысль, что сегодняшний вечер весьма подходящ для того, чтобы швырнуть револьвер в реку?

У меня оставался единственный выход — перепрятать его. Я сунул шляпу обратно в коробку и огляделся. Ни одно место в спальне не было мне по душе, и я перешел в гостиную. Теперь, как никогда, было некстати, если бы уборщица или кто-нибудь другой помешал мне. Я обследовал кушетку. Может быть, укрыть револьвер под пружинами? Недурно. Если Сара Дакос и обнаружит пропажу, то, конечно, никогда не предположит, что револьвер просто-напросто переложен в другое место. Она даже не станет искать его. Я засунул револьвер под пружины, осмотрелся вокруг, проверяя, все ли находится в том самом порядке, как я застал, схватил пальто и шляпу и в такой спешке покинул квартиру, что чуть не вышел на улицу в резиновых перчатках.

Сидя в такси, я размышлял о том, говорить или не говорить Вульфу о находке? Почему не подождать до четверга, когда все будет кончено? Ответить на этот вопрос было просто, но именно для этого мы и напрягаем наш ум — чтобы найти сложные причины для уклонения от простых ответов. К тому времени, как машина остановилась перед нашим старым особняком, я вообще перестал что-либо соображать и подумал, что с возрастом не поумнею.