Плохие парни

Отъезжая от мотеля, Тоцци с трудом верил в то, что действительно совершил этот наезд. Все это было сущим безумием. В аварии могли пострадать невинные люди. И сам по себе поступок был просто глупым. Через час он, правда, услышал по радио, что в аварии никто серьезно не пострадал. Радиокомментатор еще и посмеялся над жалобами гангстеров, будто их нарочно вытолкнули на самую середину шоссе. Полиция сообщала, что у них в машине обнаружено большое количество белого порошка, природа которого пока не установлена. Тоцци искренне понадеялся на то, что скептицизм радиокомментатора разделяет и полиция и что, следовательно, никто не занят сейчас поисками медно-бурого «бьюика» 1977 года выпуска с помятым задним бампером.

После инцидента в мотеле Тоцци просто ездил по городу, ездил, чтобы подумать, расставить все факты по своим местам, чтобы выработать хоть какое-то подобие плана. Первым делом, и он понимал это, ему необходимо было найти пристанище хотя бы на ближайшую ночь, и квартира Джоанны представлялась наиболее естественным решением данной проблемы. Но по дороге туда его начали одолевать сомнения. Вовсе не исключено, что она, так или иначе, замешана в этом деле, подумал он. В конце концов, она была замужем за Варгой, и, что бы она о нем сейчас ни рассказывала, формально разведены они не были. Возможно, она сотрудничает с Варгой, возможно, в их первую ночь она нарочно удерживала его у себя, чтобы люди Варги успели подложить бомбу в машину его кузена. Исключить такое было нельзя. Он передумал, решив все-таки не ехать к Джоанне. И в конце концов провел ночь на заднем сиденье своего «бьюика», припаркованного у съезда к станции техобслуживания Винса Ломбарди. Но прежде чем заснуть, успел опять подумать о Джоанне. Просто он опять впал в манию преследования, решил Тоцци. За последние несколько недель он виделся с ней множество раз. И у Варги было немало возможностей захватить его во время этих свиданий. Выходит, с ней и впрямь все было в полном порядке. А он впал в манию преследования, только и всего, да и вообще вел себя во многих отношениях как самый настоящий параноик.

И вот он стоял сейчас в тени возле кустов; лицо Кинни, разговаривающего по телефону, было у него прямо перед глазами. Кинни работал сейчас сверхурочно, и Тоцци понимал, что происходит это вовсе не по заданию ФБР. Эх, если бы поставить этот аппарат на прослушку, подумал он. Ах, если бы!.. Тоцци медленно продвигался по периметру двора с заброшенным огородом. Какая тут еще прослушка?

Он миновал въездную дорожку и прошел между «вольво» и семейным грузовичком, поднялся на три ступеньки, ведущие к черному ходу. В кухне было темно. Он вспомнил, что там имеется настенный телефон, красный настенный телефон рядом с холодильником. Тоцци осторожно отвел ставни и попробовал дверь. Она оказалась не заперта. Двери в этом доме запирал скорее всего сам Кинни. Двери запирает тот, кто ложится последним, а папа обычно допоздна засиживается у себя в кабинете.

Свет из соседней комнаты струился в темную кухню и высвечивал металлическую утварь. Он слышал из комнаты какую-то паршивую рок-песню, которую слышал и раньше, но сейчас не мог вспомнить названия. Должно быть, Крисси смотрела MTV. Он подошел к двери в комнату и заглянул туда. На экране длинноволосый блондин в джинсах в обтяжку скакал по сцене, кривляясь перед камерой и корча из себя последнего идиота. На диване ему удалось увидеть даже коленки Крисси. Оставалось надеяться на то, что она вдруг не решит приготовить себе на ночь молочный коктейль.

Телефон висел справа от двери. Рядом с ним висел маленький настенный шкафчик с отделениями для счетов, памяток, рецептов и прочей ерунды. Был здесь и блокнот, в который заносились покупки. На верхнем листке было написано несколько строк, но совсем немного – явно не полный список покупок. Тоцци достал из соответствующего отделения стопку счетов и бегло просмотрел их. Ничего необычного: газ, электричество, местная аптека, телефонный узел. Он подумал, не прихватить ли счет за телефон, но отказался от этой мысли. Конечно, всегда полезно проверить счета за междугородние переговоры, но у него не было ни времени на это, ни, главное, возможности такое провернуть. Специальные агенты в силах сделать это, но уж никак не агенты-дезертиры. Специальные агенты – такие, как Кинни. Тоцци положил счет на место.

Он потянулся к телефону. Осторожно снял трубку, зажал микрофон рукой и поднес к уху. Кинни все еще был на проводе.

– ...Перечисляется на ваш счет по завершении операции. Так мы поступаем всегда, – произнес Кинни.

– Ага, ясно, прямой депозит, понятно. Но меня тут малость к стенке приперли, понял, мужик? И надо-то всего два куска, чтобы отвязаться. Два куска в задаток – что, много, что ли? Я что, прошу о чем-то невозможном?

Ноющий голос на другом конце провода сильно смахивал на Поли Тортореллу.

– Так мы дела не делаем, – сухо произнес Кинни.

– На хрена, как мы их делаем! Я что, вас хоть раз подвел? Нет. А сейчас я прошу об одолжении, а вы жметесь. Ну и как прикажете проворачивать ваше дело, если этот тип спустил на меня своего боевика? Объясните: как?

В разговоре возникла пауза. Кинни колебался.

– Ладно, – сказал он наконец. – Мне все равно придется передать тебе ключи от квартиры в Бронксе. Знаешь, где в Байонне находится парк Килл-ван-Кулл?

– Чего?

– Парк под Байоннским мостом.

– Где лодки?

– Точно. Встретимся там завтра в полдень на баскетбольной площадке. Я принесу деньги.

– Лады. Огромное спасибо.

– Только не рассчитывай, что так теперь будет всегда. Понял, Поли?

– Ага, ясное дело. Больше никогда. До завтра.

– Точно.

Кто-то из них повесил трубку, и Тоцци сообразил повесить свою, чтобы в трубке у Кинни послышались гудки. Он подождал, не наберет ли Кинни еще какой-нибудь номер. Прошла минута, он снял трубку, но услышал в ней только дыхание Кинни. Должно быть, ищет в записной книжке нужный номер, подумал Тоцци, но он ошибся.

– Крисси?

Голос Кинни раздался одновременно и в телефонной трубке и в соседней гостиной.

– В чем дело?

– Крисси, я пытаюсь работать Мы, кажется, договаривались насчет телефона, когда я работаю.

– Но я телевизор смотрю, папа. Я этого дурацкого телефона не трогала.

Ах ты, дерьмо какое. Кинни, должно быть, почувствовал разницу в звуке гудка или еще что-нибудь в этом роде. Отличный у него, судя по всему, слух! Тоцци быстро повесил трубку и шагнул к двери.

Но когда он уже взялся за ручку, у него над головой вспыхнул свет. Он обернулся и в проеме дверей увидел Кинни. В руке у Кинни был молоток.

– Тоцци, – прошипел он.

В глазах у него была ярость. Все его лицо сейчас как бы пошло вразнос, будто на нем шла борьба между слепым неистовством и садистским удовлетворением.

Тоцци упал на одно колено и полез за укрепленным на лодыжке 38-м калибром. Но Кинни рванулся к нему через всю кухню, занеся для удара молоток и напоминая индейца с томагавком. Тоцци попытался было увернуться от удара – и молоток, целившийся ему прямо в голову, прошел мимо, ударив его сверху по плечу и отозвавшись ослепительной болью вниз по руке и в сторону затылка и шеи. Он повалился навзничь, ухитрившись, однако же, увлечь за собой Кинни. Используя подвернувшуюся возможность для контрудара, Тоцци сильно ударил костяшками пальцев в подмышку Кинни, вышибая из него дух. Кинни попытался вновь поднять молоток, но Тоцци уже упирался коленями ему в грудь и выкручивал руку, держащую молоток, пока Кинни наконец не выронил его. Тоцци перехватил молоток и занес его над головой Кинни, собираясь вышибить ему мозги. Ему страшно хотелось в это мгновение увидеть, как лицо образцового агента превратится в кровавое месиво. Ему хотелось отомстить Кинни за все сразу.

– Папа! – закричала с порога Крисси. В ужасе она прижала руку ко рту.

Тоцци замер. Сукин сын. И тут ему подфартило. Хватка Тоцци ослабла. Да будь он проклят, если окажется таким же психопатом, как Кинни. Нет уж, ко всем чертям, он этому Кинни не чета. Что бы о нем ни твердили люди, все равно он этому Кинни не чета. И Гиббонс знает это. Гиббонс. И хотя сейчас это не имело ни малейшего смысла, Тоцци поспешил уверить себя в том, что ему надо пощадить Кинни, для того чтобы в живых остался Гиббонс.