Детектив США. Книга 4

— Мисс Лозупоне, пожалуйста.

— Это Которн?

— Да.

— Поднимайтесь. Она вас ждет.

Я спросил у голоса, в каком номере, получил ответ, поднялся на седьмой этаж, прошел по коридору и постучал в дверь. Ее приоткрыл высокий мужчина лет тридцати с длинными волнистыми черными волосами.

— Вы Которн?

— Я — Которн.

— Заходите.

Он приоткрыл дверь чуть шире, чтобы можно было протиснуться бочком.

Я оказался в номере, обставленном в испанском стиле. Черное полированное дерево, красный бархат обивки, блестящие медные головки обойных гвоздей. Столики, то ли мавританские, то ли сработанные в Мексике, картины с крестьянами в сомбреро, подпирающими белые стены домов в ярко-желтом солнечном свете.

Она сидела на длинном низком диване. В синем платье, оканчивающемся гораздо выше колен. Черные, коротко стриженные волосы обрамляли пару темных глаз, классический нос с чуть раздувающимися ноздрями и рот с полными, надутыми губками. Если б не надутые губки и очень маленький подбородок, ее при желании можно было бы считать красавицей. Но вот в ее чувственности никаких сомнений не было. И у меня создалось впечатление, что эту свою особенность она сознательно выпячивала.

— Значит, вы — та самая сиделка, которую решил приставить ко мне дядя Чарли, — похоже, для нее желания дяди Чарли не являлись законом.

— Дядя Чарли — это Чарльз Коул? — переспросил я.

— Совершенно верно.

— Тогда я — та самая сиделка, которую он решил приставить к вам.

Она наклонилась вперед, чтобы взять с низкого, длинного столика, стоящего перед диваном, высокий бокал. Синее платье чуть распахнулось, чтобы показать мне, что Карла обходится без бюстгальтера. Она отпила из бокала и вновь посмотрела на меня.

— Присядьте. Хотите что-нибудь выпить? Если да, Тони вам нальет. Это — Тони.

Я сел на стул с высокой спинкой, придвинув его к столу перед диваном, и уже хотел поздороваться с Тони, но начались судороги, потом меня прошиб холодный пот, и Анджело Сачетти начал медленно падать в воду, заговорщически подмигивая мне. Потом все закончилось, и Карла Лозупоне с любопытством взглянула на склонившегося надо мной Тони.

— Теперь я выпью, — я достал из кармана платок и вытер пот с лица.

— Дай ему выпить, — приказала Карла. Тони с сомнением посмотрел на меня.

— Что это с вами?

— Спиртное — лучшее лекарство, — отшутился я.

Он прошел к столику, заставленному бутылками, налил что-то в бокал, вернулся ко мне.

— Бербон [7] пойдет? — он протянул мне полный бокал.

— Спасибо.

— Что это у вас, какая-то форма эпилепсии? — спросила Карла.

— Нет, у меня не эпилепсия.

— А я думала, эпилепсия. Вы отключились на пять минут.

— Нет, не на пять. На сорок секунд, максимум на минуту. Я засекал время.

— Такое случается часто?

— Каждый день. Только сегодня чуть раньше, чем всегда.

Карла выпятила нижнюю губу.

— Зачем же мне сиделка, которая ежедневно в шесть вечера бьется в судорогах?

— Придется вам приноравливаться.

— Как? Совать в рот деревяшку, чтобы вы не прикусили язык? Кажется, вы должны приглядывать за мной, мистер Которн или как вас там?

— По-прежнему, Которн. Эдвард Которн.

— Вы хотите, чтобы я вышвырнул его вон? — осведомился Тони, направляясь к моему стулу.

— Скажите ему, что этого делать не следует, — предупредил я.

Карла Лозупоне глянула на меня, потом — на Тони. Облизнула нижнюю губу розовым язычком.

— Вышвырни его, Тони.

Высокий мужчина с вьющимися черными волосами положил руку на мое левое плечо.

— Вы слышали, что сказала дама.

Я вздохнул и выплеснул содержимое моего бокала ему в лицо. Затем встал. Руки Тони взметнулись к лицу, и я ударил его дважды, чуть ниже пояса. Он согнулся пополам, навстречу моему поднимающемуся колену, которое угодило ему в подбородок, а пока он падал, я ударил его, не слишком сильно, ребром ладони по шее. И Тони распластался на полу. Я поднял с толстого ковра упавший бокал, прогулялся к столику с бутылками и налил себе шотландского виски. Вернулся к стулу, перешагнув через лежащего Тони, и сел.

Карла Лозупоне следила за мной, раскрыв от изумления рот.

Я поднял бокал, показывая, что пью за ее здоровье, пригубил виски.

— Мне надоело, что мной все время помыкают. Меня уже тошнит от всех Лозупоне, Коулов, Коллизи. Но особенно меня тошнит от Анджело Сачетти, потому я и собираюсь в Сингапур. Возможно, наша встреча позволит мне избавиться от припадков. Если хотите поехать со мной, воля ваша. Если нет, Тони всегда составит вам компанию. Будет следить, чтобы в паспорт поставили визу и не украли багаж. С этим он вполне справится.

Карла Лозупоне задумчиво смотрела на меня.

— Как по-вашему, почему я лечу в Сингапур?

— Как я понимаю, чтобы создать крепкую семью.

— С Анджело? — она рассмеялась, как мне показалось, невесело. — Не болтайте ерунды. Я терпеть его не могу, а он — меня. У нас с детства взаимное отвращение.

— Какого детства? Анджело старше вас минимум на десять лет.

— На девять. Но он болтался в Нью-Йорке, когда мне было двенадцать, а ему — двадцать один. Вот тогда-то я и провела с Анджело один малоприятный день.

— Могу себе представить.

— Едва ли.

— Но почему вы согласились на помолвку и все прочее?

Она осушила бокал.

— Налейте мне еще, — я не шевельнулся, и она добавила. — Пожалуйста.

Я встал и взял у нее бокал.

— В Уэллсли должны были хоть чему-то научить вас. Что вы пьете?

— Водку с тоником.

Я налил водки, добавил тоника, принес Карле полный бокал.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Тут продают «Нью-Йорк таимс»?

— Уже нет, — ответил я. — Обходимся местными газетами.

— Тогда вам не доводилось читать, что пишут о моем отце.

— Я знаю, кто он такой.

— А мне приходится читать о нем постоянно. Как его только ни называют! Если верить репортерам, в Соединенных Штатах он — гангстер номер один. Как вы думаете, приятно читать такое о собственном отце?

— Не знаю. Мой отец умер.

Она помолчала, закурила, выпустила струю дыма в свой бокал.

— Наверное, он и есть.

— Что?

— Гангстер номер один Америки. Но он еще мой отец, и я его люблю. Знаете, почему?

— Почему?

— Потому что он любит меня, и я видела от него только добро.

— Веская причина.

— А теперь он попал в беду.

— Ваш отец? — спросил я.

— Да, и во всем виноват Чарльз Коул.

— Как я слышал, заварил кашу ваш отец.

— Вас ввели в заблуждение. Его заставили, а Анджело используют, как предлог.

— Вы всегда так рассказываете?

— Как?

— Урывками. Что-то отсюда, что-то — оттуда. А не попробовать ли вам начать сначала? Хорошая идея, знаете ли. Потом перейдете к середине, а в конце поставите точку. При удаче я смогу не потерять ход ваших мыслей.

Она глубоко вздохнула.

— Ладно. Давайте попробуем. Все началось несколько лет тому назад. Я училась на втором курсе в Уэллсли и приехала домой на уик-энд. Дело было в субботу, и они сидели в кабинете отца.

— Кто?

— Мой отец и его друзья. Или партнеры. Четверо или пятеро.

— Ясно.

— Я подслушивала. Из любопытства.

— Ясно, — повторил я.

— Дверь из кабинета в гостиную была открыта, и они не знали, что я там. Иногда они говорили по-итальянски, иногда переходили на английский.

— О чем шел разговор?

— О Чарльзе Коуле, или дяде Чарли. Они убеждали отца, что от него надо избавиться. Точнее, убить.

Карла прервалась и отпила из бокала.

— Я читала об этом. Я читала все, что могла найти, о моем отце, но никогда не слышала, чтобы они так говорили. И не смогла заставить себя уйти из гостиной.

— И что вы услышали?

Она снова глубоко вздохнула.

— Те, кто хотел убрать Коула, говорили, что он приобрел слишком большую власть, обходится чересчур дорого, а толку от него — пшик. Мой отец возражал, спор разгорался, они даже перешли на крик. Я даже не представляла себе, что мой отец может так говорить. В тот день они не смогли найти общего решения, но я видела, что мой отец обеспокоен. Он убеждал их, что Чарльз Коул знает слишком много, что у него полным-полно компрометирующих документов. И после смерти Коула они могут попасть не в те руки. Его партнеры не хотели его слушать.