Миланцы убивают по субботам (сборник)

9

После грозы небо – да-да, и в Милане есть небо – стало голубей, чем над Монте-Роза (за крышами, балконами, террасами даже просматривались снежные вершины). Служитель бензоколонки, возле которой остановился Маскаранти на площади Республики, был в небесно-голубом комбинезоне и работал быстро и четко; газет он не читал и ни о чем не ведал: в Милане люди умирают каждую ночь и каждый день по самым разным причинам, начиная от бронхиальной астмы и кончая расстрелом из пулемета на Рипа-Тичинезе, разве может он всех оплакивать; на его бензоколонку никто не нападал, и вообще он человек мирный, нормальный и всем довольный. Стоя под ярким вешним солнцем, заливающим геометрически правильные газоны, Дука Ламберти глядел на счетчик бензоколонки. Между тем девица в красном рединготе лежала на столе морга уже без редингота, а в соседнем отсеке пребывал ее незадачливый спутник, хотя такому мирному и всем довольному человеку, как служитель бензоколонки, это совершенно безразлично.

– Загляну-ка я в кондитерскую, – бросил он Маскаранти.

Выйдя из машины, Дука пересек на зеленый свет улицу Фердинанда Савойского и углубился под портик небоскреба, где располагалась кондитерская Риччи.

Неподвижный образ девицы в холодильной камере сразу померк перед сверкающими витринами этого храма сладостей, душистого чая и мороженого, где пол-Милана, если не весь, выпивает ритуальный аперитив и закупает картонки с пирожными для жен и детей; кроме сладостей, в этих витринах красуются французские, греческие, немецкие, испанские вина, все бутылки слегка наклонены, словно готовы рассыпать искрящиеся алмазы перед тем, кто может позволить себе нечто большее, чем простое столовое вино.

– Полиция. – Он показал нераскрытое удостоверение Маскаранти.

Предупредительный толстяк неуверенно глянул на Дуку сквозь очки, потом закивал и, предупредительно взяв его под руку, препроводил в глубь помещения.

– Вы владелец этого заведения? – спросил Дука, желая соблюсти все формальности: он ведь тоже, бывало, заглядывал в эту кондитерскую и хозяина знал в лицо.

– Он самый.

– Могу я узнать, не был ли у вас заказан к сегодняшнему дню свадебный торт?

– Нам много свадебных тортов заказывают. – Взгляд за стеклами очков был начисто лишен робости и любопытства, в нем читалось только безупречное воспитание – так джентльмен смотрит на джентльмена.

– Я имею в виду свадебный торт, который должен быть отправлен в маленькую деревню близ Милана.

– Можно посмотреть в журнале регистрации заказов, – откликнулся джентльмен, правда, в выражении лица промелькнуло некоторое недовольство. – Вы не знаете, кто именно заказывал?

– Нет, я только знаю, что его должны были отправить в Романо-Банко, округ Бучинаско, что неподалеку от Корсико. – Заказать торт мог кто угодно.

Географические подробности, видимо, утомили хозяина кондитерской: он молча смерил странного посетителя не слишком приветливым взглядом. Тогда Дука решил кое-что добавить:

– Мне сказали, что торт обошелся в двести тысяч лир.

В стеклах очков отразилось недоумение:

– Он что, для королевы Елизаветы, этот торт?

Дука улыбнулся: невозмутимый кондитер вызывал у него симпатию.

– Возможно, было допущено некоторое преувеличение. Ну, скажем, не двести, а сто тысяч.

– Повторяю – надо справиться по регистрации.

Они справились и нашли нужную квитанцию; торт стоил всего тридцать пять тысяч, видимо, девица, пребывавшая в настоящий момент в холодильной камере, любила по-детски приврать, а торт весом десять кило был в самом деле отправлен три дня назад в фургоне, принадлежащем кондитерской, по адресу: Романо-Банко, округ Бучинаско, улица Джильи, траттория Джильи; расплатились за него чеком Американо-Итальянского банка за номером 1180398, заказчик, судя по имени, коренной миланец – Ульрико Брамбилла; и если свадьба не выдумка, то он и есть жених, поскольку является владельцем мясных лавок в Милане, Романо-Банко и Ка'Тарино.

Дука вернулся к Маскаранти.

– Торт действительно заказали и отправили, – сообщил он.

Интересно, что сталось с тем тортом – хоть он и скромный, всего за тридцать пять тысяч, и каждому из сотни приглашенных досталось бы только по маленькому кусочку от этой десятикилограммовой роскоши, – но ведь свадьба не состоялась.

– Поедем в Романо-Банко через Инвериго, – распорядился он.

Маршрут довольно странный, через Инвериго в Романо-Банко никак не попадешь, поскольку это противоположные направления, но Маскаранти понимающе кивнул: Дука уже десять дней не видел свою сестру и маленькую Сару и Ливию, лицо которой по его милости все изрезано буквами "М" и "W".

Двигаясь вместе с солнцем, они подкатили к вилле Аузери.

– Эта? – спросил Маскаранти.

Да, она самая, вон за воротами стоит Лоренца и держит за руку девочку. Выглядят обе хорошо: щечки и попка у девочки округлились, а длинный конский хвост Лоренцы очень хорошо смотрится на фоне зеленых холмов Брианцы.

– Ливия у себя, – сообщила Лоренца.

А где ж ей быть, когда на лице у нее семьдесят семь порезов – в углах глаз, в углах рта, возле ноздрей, – причем порезы выполнены так профессионально, что ей и после всех пластических операций ничего не остается, как сидеть у себя в комнате. Он взял Сару на руки и пошел по старинному парку виллы.

– Дядя Дука, мы куда идем?

Что тут возразить – дядя есть дядя.

– Навестить синьорину Ливию.

Он поднялся по лестнице на второй этаж; Ливия наверняка видела, как они подъехали, и ждет его.

– Я хотела поиграть с синьориной Ливией, – сказала Сара. – Но она не хочет.

– Синьорина Ливия немного устала.

Вторая дверь направо по коридору приоткрылась, и он услышал голос Ливии:

– Какой сюрприз!

– Я на минуту, – сказал он и посмотрел ей прямо в лицо: за десять дней семьдесят семь порезов не заживут, как, впрочем, и за десять месяцев и за десять лет.

– Ну что, не лучше? – Она имела в виду свое лицо.

– Нет.

Он знал, что на правду, даже беспощадную, как та бритва, синьорина Гусаро променяет рай земной; Ливия и в самом деле просияла, словно ей сделали невесть какой комплимент.

– Оставьте у меня девочку и ступайте к сестре, – с улыбкой произнесла она. (А все же хирург постарался на совесть, раз она уже может улыбаться; люди будут думать, что она перенесла оспу в тяжелой форме.)

– Хорошо. – Он спустил девочку на пол. – Иди поиграй с синьориной. – Потом шагнул к Ливии: – Я должен закончить одну работу, думаю, это ненадолго, а потом можно будет поехать к морю, доктор сказал, что это очень благоприятствует...

Бог всех морей и океанов, владыка всех вод не в силах заживить семьдесят семь порезов на лице, и она это знает.

– Мне и здесь хорошо, не беспокойтесь. – Она ввела девочку в комнату и тут же захлопнула дверь.

И ничего он не может поделать, он даже не может стереть с лица земли того, кто вырезал чудовищный узор на лице Ливии Гусаро, – законом вендетта запрещена. Он спустился по тихой лестнице тихой виллы и обнял за плечи Лоренцу.

– А что у тебя за работа, отчего ты так спешишь?

Дука ласково взглянул на нее, чтоб не показать, какая жгучая ненависть клокочет у него внутри.

– Да так, ничего особенного, – пустился он врать. – Но может быть, меня восстановят в Ассоциации, надо кое с кем повидаться и объяснить, как обстояло дело.

Для Лоренцы это предел мечтаний, чего не скажешь о нем самом. Солнце, освещая приозерную долину, грело ему затылок; он сел в автомобиль, высунул руку из окошка и ласково потрепал сестру по щеке.

– Побыстрей, пожалуйста, мы опаздываем, – сказал он, оборачиваясь к Маскаранти.

10

Ехать в полдень через весь Милан не самое приятное занятие: тот, у кого есть выбор, всегда откажется от такой поездки; на бульваре Фульвио Тести Маскаранти начал считать светофоры, у которых они стояли, и до Порта-Тичинезе насчитал тридцать два. Как на карусели для самых маленьких, они описали полукруг по площади 24 Мая в шестирядном потоке машин, полюбовались Дарсеной – миланским портом (Дука от кого-то слышал, что этот порт занимает пятое место в мире по перевозке грузов, не важно, что там за грузы, пускай хоть камни и песок).