Плата за страх

Халмер остановился за квартал до полицейского участка и сказал, что подождет меня.

— Это совсем не обязательно, — ответил я. — Я не знаю, сколько я там пробуду, а оттуда я собираюсь прямо домой, в Куинс.

— Ничего, мне все равно нечего делать.

— А как же “Частица Востока”? Ты же должен там работать.

— Пускай Вики повкалывает, — заявил он. — Ей не вредно сбросить лишний жирок. Правда, мистер Тобин, я лучше с вами побуду. Мне интересно смотреть, как вы работаете.

— Да ты что? От меня сегодня не очень-то много толку было.

— Вы слишком прибедняетесь, — возразил он.

— Это невозможно.

Он, рассмеявшись, сказал:

— Ну все равно я с вами побуду. Какого черта, если Робин отпускают, может, они теперь сцапали того, кого надо, стоит подождать, чтобы об этом услышать.

— Ну ладно, хорошо. Спасибо.

— Рад вам помочь, — сказал он в ответ, и, видимо, от чистого сердца.

Я вылез из машины и направился к участку. Это было здание из красного кирпича, четырехэтажное, с черными ступеньками. Построено оно было приблизительно в то же время, что и тот участок, в котором я числился в течение последних семи лет службы в полиции; во всяком случае, оно здорово напоминало то, другое здание, и пока приближался к нему, у меня возникло ощущение — словно время двинулось вспять и все возвращается на круги своя. Я продолжал нести службу, Джок Стиган был жив, моя тайная связь с Линдой Кемпбелл все еще не раскрыта, а жизнь не утратила смысла.

Но прошлого не вернешь. Это был не мой участок; я назвал свое имя дежурному и попросил, чтобы меня проводили в кабинет капитана Дрисколла. Сержант набрал какой-то номер и предложил мне подождать на скамейке.

Я сел и стал ждать. Вошли двое в штатском, сопровождая маленького человека в наручниках с узким, похожим на мордочку хорька, лицом. Вышел какой-то офицер в форме, рассеянный и озабоченный, видимо получивший только что нагоняй от начальства. По лестнице спустились еще двое в штатском, подошли ко мне и спросили, я ли мистер Тобин.

Я поднялся со скамьи:

— Да, это я.

— Пройдемте с нами.

Мы поднялись по лестнице в комнату для допросов, квадратную и пустую, если не считать нескольких стульев и допотопного обшарпанного стола у стены.

— Подождите здесь, — сказал один из них и вышел из комнаты.

Я почуял недоброе. Сопровождая меня сюда, они оба, казалось, держались настороже. И зачем приводить меня в комнату для допросов, а не в кабинет капитана Дрисколла? И какой смысл оставлять здесь одного?

Ответ напрашивался сам собой: им известно, что я — бывший полицейский, на моей совести гибель напарника, за что меня выгнали с позором со службы. В этом здании я не найду друзей, а только одни воспоминания, острые как нож.

Не находя себе места, я мерил комнату шагами. Скорее бы все это кончилось. Робин теперь свободна, а ее не освободили бы, не найдя ей достойную замену. Только вот кого?

Меня?

При этой мысли я остановился. Неужели они подозревают меня? Вот, значит, почему они освободили Робин, почему хотели допросить меня, вот почему так настороженно держались и привели в комнату для допросов, которая одновременно вызвала у меня воспоминания о горьком прошлом и о том странном помещении, где я впервые встретился с епископом Джонсоном?

Меня заставили томиться в ожидании четверть часа, а когда наконец дверь открылась и вошли пять человек, я понял, что угадал.

— Мне сказали, что капитан Дрисколл желает со мной поговорить, — обратился я к ним. Хотя знал, что капитана не увижу.

— Поговорите сначала с нами, — предложил один из них.

— Садитесь, мистер Тобин, — добавил другой. — Это не займет много времени.