Скрижаль последнего дня

Вход на территорию медины был темным и непривлекательным — отчасти из-за того, что снаружи ярко светило вечернее солнце, но преимущественно потому, что над этой частью старого города была сооружена ажурная металлическая конструкция, образующая своего рода полукруглую крышу. Геометрически правильные металлические панели, похоже, не предназначались для того, чтобы пропускать внутрь много солнечных лучей. В то же время небо сквозь них мерцало матовым светом, словно перламутровое.

Едва О'Конноры оказались в полумраке медины, их немедленно окатила волна уже знакомых запахов: дыма, металлической пыли, трав и специй, свежеструганого дерева. Витал в воздухе и еще один странный и назойливый запах. Маргарет не сразу его признала, но вскоре поняла, что исходит он от кожевенных лавок. По мере приближения к суку вокруг становилось все более шумно. На фоне стука молотков ремесленников шумела и гудела многоликая толпа. Покупатели до хрипоты спорили с продавцами, и изредка то здесь, то там раздавались возбужденные или гневные крики.

Но не только людей было полно на суке, но еще и котов.

Когда Маргарет первый раз попала в медину и на сук, она была буквально потрясена тем, сколько же здесь отирается диких котов и кошек. Все они выглядели здоровыми и упитанными, и очень скоро Маргарет поняла причину — местные жители активно их подкармливали. Она набрела на своего рода кошачью столовую, где в огромном количестве дремали или просто лежали, развалившись, откормленные животные и где повсюду стояли миски с едой, оставленные специально для четвероногих обитателей рынка. Маргарет предположила, что торговцы весьма заинтересованы в подобном соседстве — кошки охотятся на мышей и крыс и не позволяют им бесконтрольно размножаться. Было здесь, правда, одно «но»: глядя на особенно упитанных представителей семейства кошачьих, мирно спящих на солнышке, Маргарет с трудом могла представить, когда им в последний раз приходилось охотиться, чтобы раздобыть себе пищу на ужин.

Как и всегда, от разнообразия предлагаемых товаров и услуг кружилась голова. Они проходили мимо палаток, в которых продавались фонари из черного металла, бутылки синего и зеленого стекла (при желании можно было заказать себе какую-нибудь особенную бутылку), изделия из кожи (в том числе и кожаные кресла), изысканные шкатулки из кедра, часы, ковры и одеяла, обувь. Разнообразная одежда висела на вешалках и просто на шестах, причем последние порой полностью перегораживали узкие улочки, так что прохожим приходилось прокладывать себе путь среди развевающихся тканей. Прямо из открытых мешков торговали разнообразными специями. Очень много попадалось серебряных безделушек. Маргарет каждый раз останавливалась у одной и той же палатки и, точно зачарованная, наблюдала, как мастер обрабатывает молотком тонкие листы серебра, режет их, придает соответствующую форму, паяет, и в итоге получаются чайники, кубки и прочая утварь.

И, конечно, вокруг во множестве стояли продуктовые палатки, в которых можно было купить еду на любой вкус: от банальных сэндвичей до цыпленка, приготовленного в тажине — традиционной марокканской глиняной посуде причудливой формы, напоминающей перевернутую воронку. Когда О'Конноры впервые проходили через сук, Маргарет изъявила желание отведать чего-нибудь из местного фастфуда, однако Ральф категорически предостерег ее от этой затеи.

— Ты только посмотри, как выглядят эти палатки, — объяснил он свою позицию. — Любого британского санитарного инспектора при виде их хватил бы удар. Здешние жители понятия не имеют о гигиене.

Маргарет с трудом сдержалась, чтобы не возразить мужу, что все марокканцы, кого они встречали, выглядели исключительно здоровыми, и все благодаря тому, что питаются естественной пищей, приготовленной без многочисленных красителей, ароматизаторов, консервантов и прочих химических добавок, которые, кажется, стали уже неотъемлемой частью британского стола. Поэтому по приезде в Рабат они, весьма предсказуемо, питались исключительно в ресторане отеля. Ральф, впрочем, с подозрением относился и к некоторым подаваемым там блюдам, но все же из двух зол предпочел выбрать меньшее.

Вопреки ожиданиям Маргарет, фотографировать на суке оказалось не так-то просто. Главная причина заключалась в явном нежелании большинства продавцов и покупателей, чтобы их фотографировали — пусть даже и иностранные туристы. А Маргарет, безусловно, хотелось запечатлеть на свой небольшой «Олимпус» как можно больше простых людей, местных жителей, чтобы потом, глядя на снимки, вспоминать о проведенных здесь днях.

Когда уже который по счету высокий марокканец отвернулся от нее, едва только Маргарет подняла фотоаппарат, она не сдержалась и раздраженно пробормотала:

— О, ради бога.

Она опустила «Олимпус» на уровень груди, так что от посторонних глаз его частично закрывала сумочка. Подтянула ремешок, перекинула его через плечо, а саму сумочку повесила спереди и придерживала ее левой рукой. Подобные предосторожности вовсе не были излишними — в здешних краях вовсю промышляли воры-карманники. Маргарет решила, что не станет выискивать в толпе конкретных персонажей, а будет просто на ходу безостановочно щелкать кнопкой на фотоаппарате. В этом и заключается великое преимущество цифровой фотографии — карта памяти имеет достаточный размер, чтобы на нее можно было записать несколько сотен снимков. Когда они вернутся домой в Кент, она просто сотрет лишние кадры. А если находящаяся в фотоаппарате карта окажется заполнена — что ж, у Маргарет была при себе запасная.

— Послушай, Ральф, — сказала она мужу, — ты пойдешь справа от меня, так чтобы фотоаппарат не было видно. Мы пройдем весь сук до противоположного конца. А потом, — прибавила она, — вернемся в отель и насладимся нашим последним обедом на марокканской земле.

— Отличная идея, — с облегчением произнес Ральф, обрадовавшись перспективе совсем скоро уйти с этого надоевшего сука.

Он перешел узенький переулок и встал, где велела жена. Затем, сопровождаемые тучей мальчишек, которые громко галдели, пытаясь привлечь к себе внимание, муж с женой медленно пошли через рыночную площадь. Маргарет, как и планировала, непрерывно нажимала кнопку на фотоаппарате.

Они прошли примерно половину пути, когда почти прямо по курсу возле одной из палаток вдруг возникла суматоха. Несколько человек, все в традиционных арабских одеяниях, возбужденно толкались и громко кричали. Хотя Маргарет могла разобрать на арабском едва ли пару слов, было ясно, что кричащие чем-то сильно разгневаны. Объектом их нападок, как заметила Маргарет, был невысокий, бедно одетый человечек, стоявший возле одной из палаток. Наседавшие на него мужчины, похоже, пытались привлечь его внимание к выставленным на продажу товарам. Взглянув на прилавок, Маргарет с недоумением обнаружила, что здесь продаются единственно убогие глиняные таблички и такие же невыразительные черепки — хлам, который в этой стране можно в большом количестве отыскать в любом старинном поселении. Маргарет подумала, что, возможно, эти люди представляют государственную контору, а предметы на прилавке украдены из какого-нибудь археологического памятника. Но что бы ни являлось причиной конфликта, ничего более драматического О'Коннорам прежде на суке видеть не доводилось.

Маргарет постаралась, не привлекая особого внимания, нацелить объектив на группу спорящих и принялась делать снимок за снимком.

— Что ты делаешь? — прошипел Ральф.

— Просто хочу запечатлеть немного местного колорита, только и всего, — ответила супруга. — Намного интереснее заснять потасовку, чем фотографировать старых пердунов, продающих медные кофейники.

— Давай пойдем отсюда! — Ральф схватил жену за рукав и потащил ее за собой. — Не доверяю я этим людям.

— Господи! Ральф, ты порой бываешь жутким занудой.

Спор, свидетелями которого они стали, тем временем угрожал перерасти в настоящую драку. Маргарет сделала еще пару снимков, развернулась и направилась к выходу с рынка. Ральф шагал с ней рядом.