Семь лет в ожидании убийства

— Портье сказал, что его доставил посыльный. В этом не было ничего необычного, поэтому он не запомнил никаких подробностей. Я сделала все, как требовалось в письме. В назначенный час взяла чемоданчик и отправилась по Восьмой авеню... Тут мне пришлось отвернуться. Я боялся, что она заметит хищный блеск в моих глазах. Трюк с такси — типичная гангстерская уловка. Теперь я был совершенно уверен, что Носорог, живой и невредимый, находится где-то здесь, поблизости, и, следовательно, я смогу добраться до него. Боже милостивый, что это было за волшебное восхитительное чувство!

— И что же случилось? — спросил я.

— Я уже почти дошла до Девятой авеню, как вдруг из-за угла показались двое мужчин. Они направились прямо ко мне. Почувствовав опасность, я перешла на другую сторону улицы, они последовали за мной. Я повернула назад и побежала — они тоже. Тогда-то я и вбежала сюда к вам, в первую попавшуюся дверь.

— Мимо вас проезжали какие-нибудь такси?

— Да, — она снова выглянула из окна и задумалась. — Но ни одно не остановилось. Возможно, он проехал по улице уже после того, как я убежала, и подумал, что я не пришла.

— Он найдет способ снова связаться с вами. Не волнуйтесь.

— Вы, в самом деле, так думаете? — в ее голосе звучало неподдельное волнение.

— Уверен в этом.

Она вновь взглянула на меня. На ее лице была написана тревога.

— Но я выронила чемодан. Как же теперь... — Он найдет способ... — повторил я.

Я попросил ее посидеть и подождать, пока я приму душ и побреюсь. Потом нашел не очень заношенную рубашку и надел ее. В гардеробе обнаружил неизмятый галстук и вполне приличную спортивную куртку, которую у меня как-то оставил мой приятель Винни.

— Что вы собираетесь делать?

— Хочу немного прогуляться по городу, встретиться кое с кем из знакомых. А ты останешься здесь, малышка. Разумеется, это не «Хилтон», но ничего лучшего я, к сожалению, предложить не могу. Захлопни дверь изнутри, на цепочку закрывать не надо. Если кто-нибудь попытается войти, спрячься в шкаф. Не думаю, чтобы сюда явился кто-то еще, но на всякий случай условимся: когда я вернусь, то постучу так: четыре раза подряд, потом пауза и еще четыре раза.

— Договорились, — она уже немного успокоилась и даже улыбнулась. — Я не знаю, почему вы мне помогаете, но спасибо вам. Спасибо, Фил.

— Да брось, детка. Мне это нужно даже больше, чем тебе.

Я направился к дверям, но она остановила меня. Подошла и что-то вложила мне в руку.

— Возьмите такси.

На моей ладони лежала двадцатидолларовая банкнота. Она была теплая, шелковистая на ощупь и слегка пахла духами. Ведь она лежала в ее сумочке. Я протянул деньги назад.

— С такой суммой в кармане я не устою перед искушением зайти в первый попавшийся бар. Половину пропью сразу же, а дальше все пойдет по накатанной дорожке, и я вернусь сюда лишь дня через три-четыре. Так что лучше уж забери это обратно.

Она, однако, не пошевелилась.

— Думаю, этого не произойдет, — тихо произнесла Терри. — Рискните, Фил.

Я не взял такси и благополучно миновал первый бар, а потом прошагал несколько миль, не обращая внимания на то и дело попадавшиеся мне по дороге забегаловки. Одно это уже было достойно удивления. Да, должно быть, за последние два часа со мной действительно случилось нечто экстраординарное.

Когда я добрался до «Руни», время ланча уже закончилось, волна посетителей схлынула, но, как я и предполагал, в западной части холла было еще довольно шумно. Там коротали свободное время несколько журналистов одной из крупнейших нью-йоркских газет, офис которой находился рядом.

Я проскользнул в одну из кабин, расположенных вдоль стены, заказал кофе с сэндвичем и попросил у официанта блокнот и карандаш. Когда он вернулся с моим заказом, я протянул ему записку.

— Дэна Литвака знаете?

Он мотнул головой в сторону холла. Я отдал записку, и он удалился.

Дэй был высок и худощав. Вид у него обычно был бесконечно скучающий, лишь в глазах чувствовалась какая-то настороженность. Двигался он всегда неторопливо, казалось, не обращая внимания на окружающих. Удивить его было нелегко, и сейчас, когда он вошел в мою кабину, его лицо не выражало никаких эмоций.

— Привет, Фил, — поздоровался он и уселся на стул.

Внимательно оглядел меня. Думаю, что уже с первого взгляда он понял, как я прожил последние десять лет. Впрочем, я решил не пугать его и слегка скосил глаза на двадцатку, которая лежала под моим счетом, чтобы он не нервничал по поводу оплаты моего ланча.

— Привет, Дэн, — произнес я. — Выпьешь кофе?

Он махнул рукой официанту и откинулся на спинку стула.

— Ищешь работу?

— Да нет, кто же меня теперь возьмет?

— Ну, ведь на работе полицейского репортера свет клином не сошелся.

— Ты же сам знаешь, Дэн, для меня другого занятия нет. Я просто свихнусь.

— Понимаю. А теперь расскажи мне, что привело тебя сюда.

Я кивнул.

— Через три года после того, как меня посадили, до меня дошел слух, что Носорог умер. Я никогда не интересовался тем, как это случилось. Но теперь мне нужно знать все.

Пальцы Дэна вертели кофейную чашечку, стоявшую на блюдце.

— Случилось это 10 августа 1955 года. Дату я помню точно, потому что Носорог был одним из двадцати взрослых людей, которые заболели полиомиелитом летом того года, когда разразилась эпидемия этой болезни. Примерно два месяца он провел в больнице в Мейберри, где был подключен к аппарату искусственного дыхания, а потом, когда для него изготовили персональный аппарат, его отвезли на собственное ранчо неподалеку от Финикса. Оттуда он продолжал управлять своим «бизнесом», хотя здоровье его так и не улучшилось.

— Он умер от полиомиелита?

— Нет. Над ранчо пронесся сильный ураган. Линия электропередачи была повреждена, и аппарат отключился. Медсестра не сумела завести мотор, который обеспечивал работу запасного генератора, и поехала в город за помощью. Однако когда она вернулась, было уже слишком поздно — Носорог скончался. Похоронили его там же, на ранчо.

— А что случилось с его имуществом?

— Ты не поверишь. Все, что Носорог имел, а это не так уж много, примерно полмиллиона, он завещал двум больницам, ведущим исследования в области полиомиелита.

— Но ведь денег у него было гораздо больше.

— Разумеется, но ты же знаешь эту публику. Они крайне осторожны. Если у Носорога и были деньги, а я в этом не сомневаюсь, то они где-то надежно припрятаны, ведь взять их с собой он не мог.

Дэн снова взглянул на меня. В его глазах сверкнула искра любопытства.

— А почему тебя все это интересует?

— Ты слышал, за что я был осужден?

— Я писал о твоем деле в нашей газете.

— Значит, тебе известно, что меня обвинили в попытке вымогательства денег у крупного государственного чиновника.

— Районный прокурор был на высоте.

— Да, доказательства он предоставил более чем убедительные, словом, «упаковал» меня основательно.

Дэн ухмыльнулся.

— Вот именно: основательно. Настолько основательно, что потом даже передал это дело своему молодому помощнику, и тот без труда успешно завершил его в суде. Кстати, твой бывший судебный следователь теперь стал нашим районным прокурором.

— Ну и прекрасно.

Брови Дэна удивленно поползли вверх.

— Неужели у тебя нет к нему неприязни?

— Он тут не причем.

— Ах так?

— Ты ведь знаешь, что обычно все осужденные утверждают, что обвинения против них подстроено, а факты подтасованы.

— Конечно, это для меня не новость.

— Так вот и я говорю, что в моем деле факты тоже подтасованы.

Он снова усмехнулся.

— Для меня это не секрет.

На какое-то время я оцепенел, не в силах издать ни звука. Когда дар речи, наконец, вернулся ко мне, я хриплым голосом спросил:

— Откуда ты это знаешь, Дэн?

Он продолжал усмехаться.

— Я ведь не новичок в нашем деле. Фил. Нужно быть абсолютным кретином, чтобы пойти на то, в чем они тебя обвинили. Но теперь, когда все позади, может, ты мне ответишь на один вопрос?