Заклание волков. Блаженны скудоумные

— Я тут подумал, — проговорил он. — Может, вы подскажете мне, как подыскать домработницу.

Итак, речь пойдет не о распределительном щите, не о сведениях, не о бумажнике и даже не о собаке. Этому парню нужно, чтобы кто-нибудь прибрался в доме. Только и всего. Такая вот развязка. Наглядный урок. Не поддавайтесь соблазну сделать очевидное умозаключение. Бэрден усмехнулся себе под нос. Может, парень решил, что тут биржа труда? Или горсправка?

Сержант Кэм редко выходил из себя. Он добродушно улыбнулся, и это, должно быть, воодушевило посетителя. Но Бэрден знал: за улыбкой Кэма прячется философское убеждение в том, что без дурачков род людской не был бы единым и совершенным творением природы.

— Сэр, местное отделение Министерства труда и занятости расположено в пяти минутах ходьбы отсюда. Ступайте по Йорк-стрит, мимо ювелирного магазина Джоя, до гаража «Красная звездочка». А оттуда — рукой подать. Следующий дом. Вероятно, там вам помогут. Вы пробовали дать объявление в местном листке или выставить открытку в витрине у Гровера?

Марголис насупил брови. У него были очень бледные зелено-голубые глаза, похожие на птичьи яйца и усеянные бурыми крапинками.

— Я ничего не смыслю в таких вещах. Для меня все это слишком приземленно, — вяло молвил он, обводя взглядом кричаще-безвкусный интерьер вестибюля. — При обычных обстоятельствах об этом позаботилась бы моя сестра, но во вторник она уехала. Во всяком случае, я так думаю. — Марголис вздохнул и всем телом навалился на конторку. — Час от часу не легче. Похоже, я совсем увяз в грязи.

— Ступайте в Министерство труда и занятости, сэр, — твердо повторил Кэм, после чего резко отпрянул и принялся ловить разлетающиеся бумаги: в здание вошел констебль Дрейтон, и от двери потянуло сквозняком. — Черт, надо что-то делать с этими дверьми. Получается, что мы тут отапливаем улицу.

Марголис не шелохнулся. Он стоял и смотрел, как сержант дергает хромированные дверные ручки и, согнувшись пополам, изучает замок с круглым язычком.

— Интересно, что сделала бы Энн? — беспомощно молвил Марголис. — Уехала, оставила меня в мусорной куче. Это совсем не в ее духе.

Быстро теряя запасенное терпение, Бэрден сказал:

— Если для меня ничего нет, я поехал в Сьюингбери, сержант. При желании можете сопровождать меня, Дрейтон.

— Никаких сообщений для вас нет, сэр, — ответил Кэм. — Но я слышал, что Обезьяна Мэтьюз на свободе.

— Да, я так и думал, — сказал Бэрден.

В машине стоял мощный обогреватель, и Бэрден даже немного жалел, что до Сьюингбери не пятьдесят миль, а всего пять. Когда Дрейтон свернул на Кингзбрук-роуд, лобовое стекло уже успело запотеть.

— Кто такой Обезьяна Мэтьюз, сэр? — спросил констебль, проезжая мимо дорожного знака, отменявшего все ограничения, и поддавая газу.

— Вы ведь у нас совсем недавно, верно? Обезьяна — негодяй, вор и мелкий мошенник. Его посадили год назад за попытку учинить взрыв. Так, по-мелочи, крошечной бомбочкой. Ему уже за пятьдесят, страшен как смертный грех. Вместилище всех людских слабостей, включая волокитство.

— Вас послушать, так он и не человек вовсе, — без улыбки ответил Дрейтон.

— На вид — что твоя обезьяна, — резковато проговорил Бэрден. — Если вы — о внешности.

Инспектор не видел причин превращать обмен служебными сведениями в приятельскую беседу. Он считал, что Уэксфорд ведет себя неправильно, выказывая явное расположение к Дрейтону. Если начать перешучиваться с подчиненными и панибратствовать с ними, тотчас сядут на шею. Бэрден отвернулся и уставился на промерзшие поля вокруг.

— Он дымит как труба и кашляет, будто чахоточный, — холодно проговорил инспектор. — Завсегдатай «Пегого пони» в Стауэртоне. Присматривайте за ним. Вы непременно встретитесь. Не надейтесь, что сия чаша минует вас.

Пусть знает. Надо рассказать все без прикрас, избавив парня от живописных подробностей, которыми наверняка изобиловало бы повествование Уэксфорда. Старшему инспектору было приятно некое чувство товарищества, объединявшее его с субчиками вроде этого Обезьяны Мэтьюза. Что ж, в его положении такое вполне допустимо. Но Дрейтон не должен видеть забавной стороны дела. Бог знает, куда это может его завести. Бэрден украдкой взглянул на смуглый, жесткий и резкий профиль констебля. Эти скрытные молодые ребята все одним миром мазаны, подумал он. На вид — ничего, зато внутри — комок нервов и клубок комплексов.

— Первая остановка — у Нобби Кларка, сэр?

Бэрден кивнул. Интересно, сколько еще Дрейтон будет отращивать шевелюру? Неделю, две, три? Пока не сделается похожим на какого-нибудь барабанщика из рок-группы? Разумеется, Уэксфорд был прав: нельзя допускать, чтобы любой ворюга мог сразу же распознать легавого по дождевику и башмакам. Но это байковое полупальто с капюшоном — конец всему! Если выстроить шайку злодеев и присовокупить к ним Дрейтона, едва ли кто-нибудь сумеет отделить овнов от козлищ.

Машина остановилась у маленькой обшарпанной ювелирной лавчонки.

— Не оставляйте ее на желтом квадрате, Дрейтон, — велел Бэрден, прежде чем водитель успел включить ручной тормоз.

Они вошли в лавочку. За прилавком стоял крепко сбитый коротышка в лиловой кепочке, надвинутой на глаза, но тем не менее едва ли не полностью скрывавшей его лысый череп. Он вертел в пальцах браслет и перстень.

— Ну и холодрыга нынче утром, — сказал Бэрден.

— До костей пробирает, сэр, — отвечал Нобби Кларк — ювелир, а при случае — и скупщик краденого добра. Говоря, он сделал два-три мелких шажка в сторону инспектора, поскольку рост не позволял ему выглянуть из-за плеча женщины, которая принесла украшения на оценку. Теперь Бэрден видел всю его громадную голову целиком. Она была похожа на какой-то крупный корнеплод — брюкву или, возможно, кольраби. Бесформенное родимое пятно еще больше усиливало это сходство.

— Не торопитесь, — сказал инспектор Кларку. — У меня много времени.

И занялся осмотром многочисленных напольных часов. Женщина, с которой торговался Нобби, была из разряда вполне приличных, Бэрден мог бы в этом поклясться. Несмотря на относительную молодость, она носила толстое и длинное, ниже колен, твидовое пальто, а сумочка, из которой женщина извлекла завернутые в скромный носовой платок украшения, во время оно, судя по всему, стоила недешево. У женщины слегка дрожали руки, и Бэрден заметил на каждой из них по обручальному кольцу. Возможно, причиной дрожи был собачий холод в неотапливаемой лавке Нобби, но срывающийся голос мог свидетельствовать только о волнении, да еще о том, что такая женщина, естественно, чувствовала себя здесь не в своей тарелке.

Во второй раз за сегодняшний день инспектору пришлось подивиться тону и выговору.

— Я всегда была убеждена, что это дорогой браслет, — сказала женщина с нотками стыда в голосе. — Муж дарил мне только прекрасные вещи.

— Смотря что называть прекрасным, — ответил Нобби, и Бэрден понял, что заискивающий тон и подобострастные интонации лавочника предназначены ему. На самом деле Нобби был глух к мольбам, как гранитная глыба. — Знаете, что, — продолжал ювелир, — я возьму у вас все за десять фунтов.

В ледяном воздухе висели облачка пара от частого дыхания женщины.

— Нет, это невозможно, — ответила она, стараясь успокоить свои руки, которые продолжали теребить платок, отчего браслетик глухо бряцал о стеклянный прилавок.

— Дело хозяйское, — сказал Нобби Кларк, невозмутимо наблюдая, как женщина закрывает сумочку. — Итак, мистер Бэрден, чем могу служить?

Несколько секунд инспектор молчал. Он чувствовал, что женщина унижена, ощущал ее разочарование, похожее скорее на боль любящего сердца, нежели на негодование уязвленной гордости.

— Прошу прощения, — тихо молвила она, протискиваясь мимо Бэрдена. Женщина натягивала перчатки и смотрела на него странным неподвижным взглядом, которому, говорят, специально обучают монахинь. Ей уже под сорок, подумал инспектор, и красота увяла. Да тут еще тяжелые времена. Он учтиво распахнул для нее дверь.